— Вон они, смотри, твои мама и папа! Правее лошади, видишь?.. Рядом с мотоциклом!

Вон они, видишь?!

От громкого крика у него, наверное, зачесалось в носу, и он опять стал чихать.

Глава двадцать пятая.

А В ЭТО ВРЕМЯ НА ЗЕМЛЕ….

А в это время на земле произошло вот что (это уже потом рассказали мне мои родители).

Папа как ни в чём не бывало подошёл к зрителям, которые стояли, задрав головы вверх, и как ни в чём не бывало стал рядом с мамой и тоже стал смотреть в небо.

— Какая всё-таки прелесть этот аэроплан! — воскликнула мама.

— Да! — тут же согласился с ней папа. — Действительно, полная прелесть! Похож на какое-то лёгкое пёрышко! Восхитительное зрелище!

— Как он плавно летит! — Мама была просто в восторге. — Просто плывёт по воздуху!

— Да! — поспешил согласиться с ней папа и невольно вздохнул. — Просто плывёт, как рыбка…

— Очаровательно! — снова воскликнула мама. — А тебе нравится, Петенька?..

Она оторвала глаза от аэроплана и посмотрела вниз, туда, где возле папиного колена должен был стоять я.

— А где же наш сын? — улыбнулась она и заглянула за папину спину. — Где наш Петушок, а?

— Там… — как можно спокойней сказал папа и небрежно показал рукой вверх.

— Где… там?.. — Мама ещё ничего не поняла, но улыбаться уже перестала.

— Там, — ещё более спокойно повторил папа. — Вон, между облаком, которое похоже на барана, и облаком, которое похоже на чайник…

— Не пугай меня, пожалуйста, — попросила мама. — Серьёзно, где он?

— Летает, — сказал бледный папа как можно веселее. — Ему сейчас там хорошо, прохладно… Правда, Толик?

— Да, — тревожно вздохнул Дуров. — Ему сейчас, пожалуй, даже чересчур хорошо… — Дуров изо всех сил постарался улыбнуться, но моя мама от этих его слов заволновалась ещё больше.

А в это время в нашем аэроплане произошло вот что: дядя Витя вдруг снова чихнул, да так сильно, как ещё не чихал до сих пор, так, что весь аэроплан вздрогнул и закачался в воздухе.

— Будьте здоровы! — закричал я, стараясь перекричать мотор, который трещал, как пулемёт, и ветер, который свистел как бешеный.

— Большое спасибо! — прокричал мне в ответ дядя Витя и снова чихнул.

— Будьте здоровы! — опять закричал я.

А он опять:

— Ап-чхи!

А я опять:

— Будьте здоровы!

А он опять:

— Ап-чхи!

Теперь он чихал непрерывно и никак не мог остановиться, а наш аэроплан из-за этого кувыркался и переворачивался в воздухе, как осенний листок на ветру.

Хорошо ещё, что дядя Витя успел мне крикнуть:

— Петя!.. Ап-чхи!.. Перебирайся, пожалуйста, ко мне… Ап-чхи!.. А то, когда я чихаю… у меня сами собой закрываются глаза… Ап-чхи!..

Я, конечно, тут же отстегнул привязные ремни и начал перебираться в кабину дяди Вити. Это оказалось очень трудным и опасным делом, потому что встречный ветер дул, как ураган, и мне еле хватало сил, чтобы удержаться и не свалиться вниз.

Хорошо, что мы с папой каждый день занимались физзарядкой и у меня поэтому были довольно крепкие руки.

— А куда ставить ногу?.. — прокричал я, когда выбрался из своей кабины.

— Ап-чхи! — услышал я в ответ. — Там есть такая специальная ступенечка… Ап-чхи! Только осторожней!..

Ступенька эта оказалась такой маленькой, что я еле-еле уместил на ней свою ногу.

— Скорее! — звал меня дядя Витя. — Поторопись, пока я не чихаю!..

Я собрал последние силы, сжал зубы и через несколько секунд всё же добрался до кабины пилота.

— Прекрасно! — обрадовался дядя Витя. — Ап-чхи! Мы спасены! Хватайся за эту рукоятку и толкай её от себя. Ап-чхи!..

Наш аэроплан летел так высоко, что с земли невозможно было разглядеть, что там с ним приключилось, но всё равно мама, папа и Дуров просто сходили с ума от волнения.

— По-моему, всё-таки, — пролепетала мама, — этот аэроплан летает как-то уж слишком высоко, а?..

— Да? — нарочно удивился пала, чтобы мама не волновалась. — А по-моему, он летит вполне нормально. Правда, Толик?..

— Абсолютно нормально! — быстро согласился Дуров и, чтобы ещё больше успокоить маму, добавил: — По-моему, он летит даже нормальнее, чем нужно! Я, кстати, вспомнил один очень интересный случай из нашей цирковой жизни… — И Анатолий Анатольевич совсем некстати рассказал про одного слона, по имени Яша, который после представления случайно вышел не в те двери и отправился гулять по городу. Он трубил хоботом в окна домов, переводил стрелки на уличных часах, жители угощали его с балконов разными сладостями. А потом этот Яша спокойненько вернулся в цирк, и всё кончилось вполне благополучно.

Но мою маму уже ничем нельзя было отвлечь.

— Вы рассказали очень смешную историю, — произнесла она дрожащими губами, — но всё равно, по-моему, этот аэроплан летает как-то уж слишком высоко и совсем не плавно. Вы замечаете, он всё время как-то странно подпрыгивает?!

— Что вы! — горячо возразил Дуров. — Это только так кажется. А я, кстати, вспомнил ещё один смешной случай: однажды в цирке наш удав, по имени Валерик, случайно сам завязался в такой узел, что мы его три часа не могли развязать, представляете? Смешно, правда?..

Но ни рассмешить, ни успокоить мою маму уже не возможно было ничем. От волнения она даже закусила зубами кончик носового платка.

— Ну, успокойся, — сказал папа и сам от волнения вместо маминой руки поцеловал руку Анатолию Анатольевичу.

Как раз в это время наш аэроплан сделал фигуру под названием «бочка».

— Кстати, о бочке! — воскликнул Дуров. — Однажды к нам в цирк привезли восемь бочек огурцов для бегемота Юлика…

Но мама обхватила голову ладонями, и, наверное, от волнения у неё совершенно случайно получились стихи:

— Я не хочу вас слушать и затыкаю уши! И хватит им уже летать — ребёнку время кушать!

— Ничего! — бодрым голосом сказал папа. — Пусть немного проголодается, лучше будет аппетит.

— Конечно! — попробовал пошутить Дуров. — Мои мышки, когда проголодаются, готовы съесть кошку!

Но никто не услышал даже этой весёлой шутки, так как в это время наш аэроплан уже коснулся колёсами травы и запрыгал по полю — мы благополучно приземлились.

Тут зрители как захлопают, как закричат:

— Ура-а-а-а, ура-а-а-а! Да здравствует наша авиация!

И снова все, кто был на лётном поле, стали подкидывать вверх шапки, кепки, тюбетейки, панамки, бескозырки, платочки, канотье и разное другое!

Светило солнце, громко играл оркестр, пионеры трубили в фанфары!

Чтобы поскорее обнять своего дорогого сыночка, мама и папа бросились в мотоцикл, но впопыхах перепутали места, и мама оказалась в седле за рулём, а папа — в коляске. Они даже не заметили этого, а мотоцикл уже затрещал и понёсся по полю.

Наверное, папин мотоцикл ещё никогда в жизни не ездил так быстро!

Уже у самого аэроплана от нетерпения мама на ходу выскочила из-за руля, а папа — из коляски, но мотоцикл, как будто от радости, сам продолжал носиться вокруг, хотя им уже никто не управлял.

Пилот дядя Витя не успел ещё даже спрыгнуть на землю, а мои папа и мама уже вытащили меня из аэроплана.

Они тискали меня, целовали, вертели, осматривали, как будто не видели уже целый год.

Глава двадцать шестая.

БУКЕТ НА ТОНКИХ НОЖКАХ

А в это время Анатолий Анатольевич Дуров попросил шпрехшталмейстера сделать последнее объявление.

Тот торжественно подошёл к самому краю трибуны, откашлялся, набрал в грудь побольше воздуха, и все, кто был на лётном поле, затихли, чтобы услышать от него что-то очень важное. Но шпрехшталмейстер сказал всего только одно слово:

— Цветы!

Ну конечно, все сразу поняли, что цветы нужны, чтобы преподнести их отважным покорителям воздуха.