— Давай, иди. Здесь не заперто. Он ждет тебя.
— Кто это «он»? — спросила я, снова отпрянув назад от страха.
Кленси вдруг осмысленно на меня посмотрел, а глупая улыбка, которая не сходила с его лица с того момента, как я впервые его увидела, вдруг стала какой-то непонятной. Несколько минут назад на меня с точно таким же выражением смотрел дворецкий.
Еще я поняла, что Кленси на самом деле значительно моложе, чем мне показалось сначала. Возможно, мы с ним даже были ровесниками.
Он повернул ручку и втолкнул меня в дверь.
Здесь своеобразный запах дыма был еще сильнее, и под его сладостью угадывался еще какой-то запах. Словно что-то очень медленно, с наслаждением разлагалось. Когда дверь за мной закрылась, комната погрузилась в абсолютную темноту.
— Здравствуйте! — позвала я.
Что-то здесь было не так, совсем не так. Больше всего в тот момент мне хотелось убежать без оглядки.
— Входи, входи, — ответил чей-то голос. Он был слабый и дрожал, словно говорящий страдал каким-то недугом.
— Здесь нет света, сэр? — спросила я, испугавшись еще сильнее. Голос нисколько меня не успокоил. — Я ничего не вижу.
Мне пришлось побывать во множестве комнат и услышать немало мужских голосов. Но, по крайней мере, я всегда видела, кто передо мной находится. И хотя неприятных сюрпризов хватало с головой, мне никогда не приходилось стоять вот так в полной темноте и в страхе ждать, кто или что из нее появится.
Раздался долгий протяжный звук — кто-то втягивал воздух, и я увидела крошечный красный огонек на конце трубки. Затем послышался выдох и какой-то шорох, словно незнакомец пошевелился. Быстро чиркнул кремень, затем последовала вспышка света, и я увидела какую-то фигуру, скорчившуюся возле мраморного камина. Когда трут занялся и огонь стал сильнее, фигура, шатаясь, отошла от камина и со вздохом опустилась в кресло с подлокотниками, но мне по-прежнему не удавалось рассмотреть лицо.
— Теперь ты должна выйти на свет, — сказал мужчина. — И я увижу, оправдались ли мои надежды. В наши дни так трудно достать то, что тебе нужно. Здесь, в Ливерпуле, я был крайне разочарован предложенным выбором. Крайне разочарован, — повторил он.
Я подошла к камину и остановилась перед ним.
— Поверни голову. Я хочу увидеть твои волосы.
Я посмотрела налево, затем направо, чувствуя за спиной жар камина.
— Хорошо, хорошо. — Мужчина немного повысил голос, словно заволновался.
Интересно, почему он так странно разговаривает?
— Теперь подойди сюда. Мы выпьем с тобой прекрасного вина.
Я подошла к креслу.
— Я лучше не буду пить, сэр. Что вы хотите, чтобы я сделала? — спросила я, морщась от кислого запаха, который становился все сильнее, по мере того как я подходила ближе. Мне доводилось слышать всевозможные пожелания, ни одно из них меня бы теперь не удивило. Но так страшно мне еще никогда не было, разве только с тем клиентом в плаще с капюшоном.
— Как тебя зовут, дорогая?
— Линни.
— Ты знаешь, как пишется твое имя?
— Так же, как и звучит, сэр: Л-и-н-н-и.
— Это твое настоящее христианское имя?
— Нет, на самом деле меня зовут Линнет, словно птицу коноплянку.
— Ага. Маленькая птичка коноплянка. Ты поешь так же сладко, дитя? — Он не стал дожидаться ответа. — И все-таки я думаю, что я бы предпочел имя Линни. Линни из Ливерпуля. Я это запомню. А теперь я хочу к ним прикоснуться. К твоим волосам.
Я встала перед ним на колени. Отсюда мне наконец удалось разглядеть его лицо в пляшущем свете камина. Было трудно определить его возраст, так как лицо мужчины носило печать распутной жизни, веки были тяжелыми и прикрывали выпученные, заплывшие гноем глаза. Взгляд был рассеянный, как у человека, который только что проснулся. Нос покрывала сетка сосудов, а губы казались какими-то мокрыми и слишком красными. Неожиданно розовый язык неприятно трепетал, то показываясь изо рта, то снова прячась.
— Я налью тебе выпить. — Его пальцы потянулись к большой коричневой бутыли, стоявшей на столике возле его кресла. — Тебе случалось бывать во Франции, милая?
Я покачала головой, стараясь не смотреть на его язык. В его бешеном танце, сопровождающем каждое слово, было что-то непристойное.
Взяв свои волосы в руку, я протянула их незнакомцу.
— Как видите, у меня нет вшей, сэр, я…
Ноги мужчины в синих домашних тапочках без предупреждения взлетели в воздух, яростно брыкаясь. Я получила в лицо пяткой и отлетела в сторону. Держась рукой за щеку, я села и изумленно посмотрела на него. Мужчина сползал по креслу вниз и стонал. Его ноги мелькали так же быстро, как у точильщика ножей на Сил-стрит, который вертел точильный круг педалями. Руками мужчина уцепился за подлокотники и страшно и коротко вскрикивал.
Открылась дверь, и в комнату, наклонившись, чтобы не задеть тюрбаном за притолоку, вошел чернокожий мужчина. Он взглянул на меня, затем подошел к креслу. Когда он проходил мимо, мне показалось, что ступни у него более чем в три раза длиннее моей ладони.
— Это… Он… Я не знаю, что с ним, — сказала я. — Я еще ничего не делала.
Помпи подошел к мужчине, который уже не сучил ногами, и легко, словно ребенка, взял его на руки.
— Помпи! Помпи! — закричал тот. — Прогони ее! Прогони от меня эту боль! Дай мне хлорал. Поторопись. Она ломает мне ребра!
Помпи усадил его обратно в кресло, затем взял коричневую бутыль. Он отлил из нее немного в небольшой бокал, затем приоткрыл рот мужчины, придерживая его язык указательным пальцем, и вылил содержимое бокала ему в глотку.
— Скоро, скоро, хозяин. Скоро все пройдет, — тихо повторял он.
Чернокожий говорил с сильным незнакомым акцентом.
Рот старика открывался и закрывался, словно клюв у птенца.
Я наблюдала за странной сценой, чувствуя, как под моей ладонью вздувается щека. Мысль о предстоящей близости с этим ужасным человеком вызывала у меня тошноту.
Мужчина перестал дергаться. Его спина расслабилась, а ноги только слегка подрагивали.
Когда я встала с колен, Помпи наполовину наполнил бокал жидкостью из коричневой бутыли и направился ко мне.
— Я вижу, вы еще не выпили, маленькая мисс. Возьмите. Сейчас самое время. — Теперь он говорил еще тише, почти шептал.
Я покачала головой, глядя ему в лицо. На щеках Помпи я увидела шрамы, широкие вздувшиеся шрамы, которые были еще темнее, чем остальная кожа. И еще я заметила, что у него не было ресниц.
— Этой ночью приступ больше не повторится, — сказал Помпи. — К нему не вернется боль, так что вам нечего бояться.
Я очень хотела ему верить, но не могла.
Я обернулась и посмотрела на мужчину, который все так же сидел в кресле, теперь неподвижно.
— Что я должна делать? Чего он хочет? — прошептала я, задирая голову, чтобы взглянуть Помпи в лицо.
Протягивая бокал, он посмотрел на мою распухшую щеку.
— Просто сидите тихо. Не расстраивайте его. А теперь выпейте это, пожалуйста.
— Что это? — спросила я, разглядывая бесцветную жидкость. — Я не пью спиртного.
— Для вас так будет лучше. Пейте, маленькая мисс, — произнес Помпи.
Я отстранила бокал рукой.
— Нет, я же сказала, что…
Но Помпи одним ловким движением схватил меня за подбородок и заставил открыть рот, точно так же, как проделал это со стариком. В горло мне полилась обжигающая жидкость, я поперхнулась и закашлялась. Проглотив ее, я облизнула губы. Напиток оказался почти не сладким.
— Так будет лучше, — повторил Помпи, ставя бокал обратно на столик и направляясь к двери.
— Но что с ним такое?
Помпи открыл дверь.
— Здесь эту болезнь называют «привет из Франции», — сказал он и умолк. Я наклонилась вперед, чтобы не пропустить ни слова из того, что он скажет дальше. — Хотя она более известна как сифилис.
Помпи захлопнул дверь, и я услышала звук поворачиваемого ключа.
Глава пятая