Она немного подумала, потом вывела цинично:

— В сущности, никто никогда не любит на самом деле. Все притворяются, знаешь?

— Как ты можешь так говорить? Я действительно влюбился. Черт возьми, со мной это случилось взаправду.

Она удивилась, будто не верила своим ушам и думала, что ты разыгрываешь ее.

— Ты слишком рано приняла меня за ловеласа, — запротестовал ты, силясь ехидно улыбнуться.

Твоя сестра ничего не сказала. Тогда ты тоже вылез из бассейна и сел рядом с ней. Ты наблюдал за ней.

— И как это было? — спросила она, отведя взгляд.

Теперь она смотрела на воду, и отблески делали ее лицо опаловым.

— Хорошо. Приятно, — сказал ты.

— То есть забавно.

— У тебя странное понимание секса, знаешь?

— Это я унаследовала от мамы. Я же тебе говорила, что мы обе немного либертинки.

— Нет, я вижу тебя другой.

— Да? И что же ты видишь, когда смотришь на меня?

На мгновение тебе показалось, что время и, более того, все движение Вселенной остановилось, чтобы ты мог бесконечно смотреть в ее глаза, пока лихорадочно искал ответ на этот ее самый тривиальный вопрос за последнее время.

— Что-то вроде ангела, но разочарованного.

Ты решил ответить так. Сельваджа ничего не сказала, а ты протянул к ней руку и поправил ей волосы.

— А потом, — спросил ты, — был еще кто-нибудь?

— Да, много других. Но не всегда все заканчивалось сексом.

Ты незаметно вздохнул с облегчением.

— А ты? У тебя был кто-нибудь?

Вот теперь настала твоя очередь. Ты говорил, пока вы шли к дому, а потом вы разошлись на пару минут, чтобы обсушиться. Она включила фен на максимальную мощность. Должно быть, хотела, так думал ты, чтобы шум отвлек ее от того, в чем она тебе только что призналась.

— Вообще-то, — продолжил ты разговор, возвращаясь в палатку, — помимо легких приключений и более-менее захватывающих историй, была одна девушка, в которую я действительно влюбился. Блондинка с зелеными глазами и длинными волосами. Мы были довольно крепкой парой. Полагаю. И все же в ней было что-то, что я никак не мог понять, и это, по правде говоря, меня немного раздражало. Она никогда не обижалась, никогда меня не критиковала и никогда не сердилась. Невероятно.

— Пустышка, словом, — прошептала Сельваджа с ноткой презрения.

— Да-да, конечно, — согласился ты, возвращаясь к реальности. — Кстати, все плохо кончилось. Ну, ты же знаешь, как это кончается.

— Да, я знаю.

Вы помолчали немного. Ты лег рядом с ней и, прежде чем обнять, распустил ее еще влажные волосы.

Тебе нравилось чувствовать их прикосновение и гладить их — такие мягкие.

— А этот Томмазо, — спросил ты, — догадывался, что ты его не любишь?

— Хватит, Джонни. Я больше не хочу говорить об этом. Мне это не нравится.

— Прости, — сказал ты, целуя ее в голову и давая понять, что готов сменить тему.

Но тебя переполняло целое море вопросов, оставшихся без ответа. Сколько времени они были вместе? Она страдала? Он изменил или плохо обращался с ней? Она была согласна заниматься любовью с ним с первого же раза? Или он вынудил ее к этому? Если только он силой взял ее, ты, конечно, помчался бы в Геную и забил бы его до смерти. Никто не смеет и пальцем трогать твою сестру.

В этот момент она снова стала рассматривать тебя, как раньше, изучая каждый сантиметр твоих мускулистых рук, а поскольку на тебе были только шорты, то и ног тоже. Потом она легла на тебя сверху и стала изучать твою спину.

— Что ты делаешь? — засмеялся ты в полумраке, чувствуя на себе ее легкое тело.

— Ищу наколки, — сказала она как ни в чем не бывало, будто это было самое обычное занятие на свете.

— У меня их нет. Меня это не привлекает, а кроме того, это больно. — И ты сменил тему. — Расскажи мне о маме. Какая она? Что она за человек на самом деле?

Сельваджа отрицательно покачала головой:

— Обычно она меняет мужчин каждые два месяца, и каждый новый мужик еще более странный, чем предыдущий. Это не так-то легко выносить. В общем, неожиданно появляется тип, которого я впервые в жизни вижу, а она хочет, чтобы я с ним тут же поладила. Однажды я наткнулась на незнакомого мужика, который брился в ванной. Жалкая сцена.

— Я думал, что мама чуточку другая, — перебил ее ты. — А ты уверена, что не перегибаешь?

«Другая» было не самое подходящее слово. На самом деле описанная ею женщина не могла быть твоей матерью, ты не представлял ее такой. В ответ Сельваджа молча достала две печенюшки из пачки, которую вы захватили с собой в палатку.

— Вот увидишь, теперь все изменится, — решил ты немного подбодрить ее.

Она прижалась к тебе, хрустя печеньем, и ты обнял ее.

— Надеюсь, — сказала она. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответил ты, хотя в этот момент отдал бы что угодно, лишь бы говорить с ней до самого утра.

В твоих объятиях она затихла, но через некоторое время открыла глаза. Вы молча смотрели друг на друга, и ты нежно гладил ее волосы.

Она привлекла тебя к себе и неожиданно подарила восхитительный, отдающий печеньем, поцелуй прямо в губы.

Ты проснулся от нахлынувшего светового потока. Палатка была наполовину открыта, и две фигуры заслонили собой ослепляющий свет. Зевнув, ты запустил руку в волосы, а потом протер глаза. Ты пытался понять, не инопланетяне ли были эти фигуры. Тебе казалось, что ты так мало спал, что весь этот ослепляющий свет мог запросто принадлежать какому-нибудь космическому кораблю пришельцев, которые решили вступить с вами в контакт посреди ночи. Но, увы, это был день, и пришельцы были не более чем пришельцы из самого заурядного фильма, твои мать и отец, которые смотрели на тебя улыбаясь.

— Джови, что происходит? — спросил удивленно отец, пока мама, обняв его, пыталась заглянуть в палатку из-за его плеча. Они оба веселились от души.

— В чем дело, черт побери? — простонал ты. — Вы так всю духоту сюда запустите!

Когда ты попытался повернуться на другой бок, то обнаружил, что ноги Сельваджи лежали поперек твоего живота, а ее лицо было рядом с твоим, скрытое под длинными прядями волос. Ты решил не двигаться, чтобы не разбудить ее, и посмотрел на родителей, которые по-прежнему держали вход в палатку открытым.

— Уйдите, пожалуйста, — сказал ты. — Оставьте меня в покое еще десять минут. Я спать хочу!

— Уже обедать пора, — только сказал отец.

— Но что это вы задумали? — спросила мама с сомнением.

Тогда ты просто наклонился вперед и закрыл внутреннюю молнию палатки. Родители ушли хихикая, хотя и в явном недоумении. Пока ты наслаждался этим последним мгновением тишины и покоя, Сельваджа проснулась, отбросила волосы с лица и глухо зевнула тебе прямо в шею.

— Доброе утро, — сказал ты. — Уже поздно, судя по всему.

— Привет, Джонни, — ответила она, потягиваясь и снимая ноги с твоего живота.

Потом одним прыжком она села на колени и снова потянулась; ты не шевельнулся, ты еще не совсем проснулся. Потом вы посмотрели друг на друга и одновременно тихо засмеялись.

Она перепрыгнула через тебя, открыла палатку и сделала несколько неуверенных шагов наружу. Ты тоже вышел. Вы были похожи на выживших после rave party[14]. Сельваджа начала делать зарядку тут же, посреди сада, в одной кружевной ночнушке, слишком облегающей, но очень ей идущей. Ты удивился: она была гуттаперчевая, черт побери. Сначала она сделала шпагат, подняв вверх одну ногу и сохраняя равновесие, потом сделала мостик назад, поднялась и снова встала на ноги. Она посмотрела на тебя, улыбаясь, и сделала грациозный реверанс. Ты захлопал. Ты не ожидал ничего подобного. И подумать только, что это, должно быть, всего лишь разминка.

— Хорошо спал? — спросила она, наблюдая за тобой, склонив голову.

— Как никогда. А ты?