– Госпожа баронесса первый раз летела на ройхе, – извиняющимся голосом произнёс Кобра.

– Так это… Значит, барон наш Роже женился, сталбыть?

– Барон Роже умер и забыт. Теперь у вас барон Зигмунд, – милостиво объяснил барон Алек.

– Многая лета барону Зигмунду!!!

Дальше всё пошло как по писаному: ройхи улетели охотиться, староста повёл нас показывать участок и дом. Не понимаю только, почему он всё время на меня поглядывает. Ну не красавица я, в отличие от Лотты, так что же теперь? Участок с домом молодым понравился. Сад тоже хорош. Сорвала яблоко, обтёрла его руками и только приготовилась съесть, Зигги отобрал.

– Отравишься, принцесса.

– А почему они тогда в саду растут?

– Ты не понимаешь: это яблоки. Поэтому и растут в саду. Но в долине, если ты берёшь еду без разрешения хозяина, – готовься к смерти. Пусть Лотта предложит тебе плоды своего сада. Тогда можешь есть.

– Что-то мне уже не хочется…

Барон Алек рассмеялся шелестящим смехом, распугав всю живность в округе. Бледная Лотта храбро улыбается, благодарит барона Зигмунда за щедрость и гостеприимно предлагает нам угощаться всем, что понравится.

Пока бароны гуляли с Петером по окрестностям, мы разобрали приданое Лотты. И выяснилось, что я забыла элементарную вещь: простолюдинки не носят шёлк. Под страхом смертной казни не носят! Лотта расстроилась. Я тоже. Вернувшиеся мужчины заметили изменение настроения далеко не сразу. Барон, потребовав перо и пергамент, писáл разрешение для Петера охотиться в баронских лесах для пропитания семьи. Барон Алек, внимательно посмотрев на нас с Шарлоттой, сказал:

– Барон Зигмунд не любит писáть. Не упускайте такой случай.

Пока Шарлотта хлопает своими глазищами, я задаю вопрос:

– Барон Алек, закон, запрещающий шёлковую одежду для простого сословия обязателен в долине? Для Шарлотты? Ведь она теперь – жена землевладельца?

Бароны расхохотались.

– Землевладельца… Принцесса, ты меня уморишь всё-таки!

Потом Кобра посерьёзнел и сказал:

– Здесь, в долине, все законы и правила обязательны к исполнению, принцесса. Долина сама следит, чтобы они исполнялись. Поэтому я и занимаюсь писаниной, чтобы Петер мог временами подстрелить оленя или пару куропаток…

– А рыбу? Или здесь нет таких водоёмов?

– Пиши, Зигги. На листе места хватит. И напиши, что по личной просьбе баронессы ты даруешь Шарлотте право в праздники надевать шёлковую одежду. Я засвидетельствую.

С благодарностью смотрю на беспрецедентно доброго барона Алека. Может, он отравился? Дымные змеи в зрачках изумрудных глаз оживились и начали расти. Съест сейчас? Или чуть позже? Есть, действительно, хочется. Пироги надо молодым оставить. Им не до готовки пока… Они наедине хотят побыть…

– В таком большом посёлке должен быть трактир…

– Баронесса Воробышек могла его даже заметить. На площади…

Волны ужаса окутывают меня, сбивая дыхание. Барон Алек изволят питаться? Мною?

– Алек…

– Ты пригласил меня, Зигги. Сам пригласил.

Хлопаю глазами не хуже Лотты: это что значит?.. За это время Кобра закончил писáть, поставил подпись и оттиск баронского перстня.

– Подписывай, Алек. Твоя очередь.

Барон внимательно прочитал грамоту и заверил её подписью и оттиском своего перстня.

Выслушав все излияния благодарности, мы отправились в трактир. Пообедали вполне прилично: баронам – мясо, мне – рыбку. Готовят здесь вкусно. Или долина и за этим следит? Бароны сидят за вином и никуда не собираются. Отправилась выпить чаю в кондитерском зале, отделённом от обеденного стеной с прорезанной в ней широкой аркой. Не торопясь выпила чашечку чаю, попробовала местные пирожные – крохотные, тающие во рту. Заказала ещё чаю с пирожными… Обопьюсь и лопну, пока мужчины будут вином наливаться.

А в обеденном зале послышалась музыка. И песня. Женщина поёт. И красиво поёт, между прочим. Каблучки стучат… Она ещё и танцует? Встала, отправилась смотреть. Расстроилась. Знойная красавица лет двадцати двух – младше меня! – танцует вокруг баронов, не отрывая зовущих чёрных глаз от моего мужа! По нашей классификации – линия мю. Истинная богиня плодородия: крутобёдрая, тонкостанная, пышногрудая. Миндалевидные чёрные глаза похожи на сливы. Иссиня-чёрные густые волосы крупными кольцами спускаются по спине и плечам… Тонкие пальцы бьют в бубен. Изгибается в танце, демонстрируя изобильные достоинства. Не заметила, как в моих пальцах оказался метательный нож. Прикосновение холодного металла отрезвило… Староста поэтому на меня смотрел с таким удивлением? Конечно! Нас даже сравнивать смешно!

Танец закончен. Красотка пошла с перевёрнутым бубном собирать подношения. Я, задыхаясь, смотрю, как она приближается к баронскому столу. Почтительно кланяется барону Алеку, швырнувшему в бубен золотую монету, и подходит к Зигги! Вплотную подходит! Мой муж также кладёт в бубен золотую монету. Красавица не отходит, требовательно, с вызовом и мольбой смотрит на барона. Мой муж кладёт в бубен ещё две монеты и отстраняется от танцовщицы. Слава Богу! Но женщина упорствует:

– И это всё, Зигги?

– Тебе мало?

– Что мне деньги?! Я хочу получить то, что будет только моим…

– Возьми деньги, Лола. Бóльшего ты от меня не получишь.

– Всё прошло, Зигги?

– Всё прошло, Лола.

Женщина, всхлипнув, ярким вихрем промчалась к выходу. Хлопнула дверь. Я сделала вдох. Оказывается, всё время, пока они говорили, я не дышала… Ужас лёгкой дымкой окутывает меня, слегка касаясь кожи, пробуя… Начинаю злиться. А барону Алеку весело. Подмигивает мне… Зигги оборачивается… Мне, наверное, должно быть стыдно. Но я же не подглядывала? Я просто стояла в арочном проёме, наблюдая как за моим мужем увивается знойная красотка. Они были близки – к гадалке не ходи! Опять начинаю задыхаться. Что со мной? Я ревную? Нас учили абстрагироваться от чувств. «Дорогая мамочка» не должна испытывать чувства к отцам своих детей. И к детям тоже. Наверное, со мной что-то не в порядке…

Кобра быстро встал из-за стола и подхватил меня за локти. Захотелось вырываться, кричать и плакать! Напоминаю себе, что с Коброй мы знакомы всего несколько дней, и у меня нет никакого права на его прошлую жизнь. Ему лет тридцать, и конечно, у него были женщины. Может, и дети где-нибудь есть… И вообще: портал сработает, и меня перенесёт на Новый Вавилон… Хочется рыдать.

– Принцесса… Устала? Скоро вернёмся. Ройхи закончат охоту, и мы улетим.

И я решилась:

– Нам надо поговорить, Зигмунд. Это важно.

– Надо – значит, поговорим. Когда вернёмся.

Поймала взгляд барона Алека. Изучающий… Отстранённый… Дымка ужаса вокруг меня сгущается до степени туго затянутого корсета. Трудно дышать. Высвобождаюсь из рук мужа и подхожу к столу, за которым всё ещё сидит господин барон. Пока иду, твержу себе, что барон Алек – гость Зигги.

– Барон Алек…

Улыбки: моя почтительная, и барона – вежливая. Кобра ждёт продолжения, готовый меня остановить прежде, чем я нарушу закон гостеприимства. Но мы молчим. Дымные змеи в зрачках барона извиваются, нежась под моим взглядом, а я не могу подобрать слов, чтобы попросить его дать мне возможность дышать. Ситуация медленно движется к грани приличий… И барон, обласкав меня взглядом, приподнимает ладони, соглашаясь на мою безмолвную просьбу и убирает от меня свою ауру. Вздох облегчения с моей стороны… И клёкот ройхов с улицы. Налопались? Поохотились, в смысле?

Ледяной ужас, окутывающий барона Алека, отправился наружу. Зигги как-то хищно подобрался. Не наши ройхи? Барон Алек втянул щупальца своей ауры и успокаивающе кивнул моему мужу. А в дверях воздвиглась гора. Матёрый человечище! Точнее, барон. Но мой муж рядом с ним выглядит щуплым, а барон Алек – вообще мальчишкой. Голосом барона можно разгонять медведей. Или забивать сваи…

– Услышал от барона Казимежа – не поверил. Зося мне не простит, если я не привезу вас на обед.

– Баронесса София – это серьёзно.

– Алек, когда женишься, тогда поймёшь насколько это серьёзно.