На обед заполевали пару косуль. Пожарили на костре лучшие куски, остальное отдали собакам и фороксам. Бароны погнались за снежными баранами, мы с баронессой Зосей едем сзади, чтобы не мешать охотникам. И вдруг нас накрывает тень и слышится пронзительный яростный крик. Я стащила Зосю с форокса и прижала её к скале, заслонив собой. Надеюсь, ройх меня не тронет. А может, он бешеный? Пусть отвлечётся на фороксов. Бароны недалеко, может быть успеют. Смогут отогнать. Как страшно! Ройх огромный! Свирепый! Фороксов разодрал на куски меньше чем за три вдоха! Как они кричали!.. Ройх заворковал успокаивающе и попытался клювом вытащить Зосю. Продолжаю прижимать её к скале… Где же бароны?!

Раздался странный, режущий нервы свист изменяющейся тональности. Ройх протестующе закричал, ещё раз попытавшись уцепить Зосю, осторожно отодвигая меня. Близость страшного клюва нервирует. Да и без клюва птичка одним крылом может нас с Зосей размазать по скале. Зажмурившись, продолжаю держать оборону. Свист повторился в другой —, приказной тональности. Ройх с яростным клёкотом отлетел от нас с Зосей. Но я держала её у себя за спиной, пока птица не превратилась в уменьшающуюся точку. А потом мы с ней сидели у скалы. Молча. Ждали баронов.

Зигги отдал форокса Зосе, и они втроём с бароном Алеком отправились в замок. Барон Алек поехал с ними как единственный, кто может управляться с ройхами. Остальных они воспринимают как птенцов. Защищают, возят, но атакующего ройха усмирить никто, кроме барона Алека, не сумеет. Мы с Зигги остались дожидаться ройха. Надо забрать добычу. Не тащить же её на фороксах. Один ройх способен увезти двух всадников и туши в корзинах. Ловчие доберутся своим ходом. Собак ройхи возить отказываются.

– Почему ройх напал на Зосю?

– Не знаю. Обычно они не нападают на людей. Только не позволяют им приближаться. А баронесса София… не знаю. Единственное, что приходит в голову… Ройх мог кинуться на твою защиту. Вы не ругались? Баронесса не угрожала тебе?

– Нет, конечно! Мы вообще не разговаривали. Ехали за вами, чтобы не путаться под ногами.

– Ройхи чуют направление мыслей… Во время завтрака, когда барон Витольд заговорил о внуках, что-то произошло. Что-то, обеспокоившее Алека. Улетаем после ужина, заночуем в долине. Я улетел бы сразу, но барон Витольд обидится.

– Я не ослышалась, муж мой? Ты сказал: заночуем в долине?

– Я сказал.

Отвернувшись, смотрела на вечереющее небо. Зигги молчит. Так, в молчании, дождались ройха и через пять минут уже стояли на замковом дворе, спустившись с посадочной площадки.

Поужинали, поднимая тосты за охотничью удачу барона Витольда. Зигги сказал, что у него есть дело в долине и мы заночуем там. За столом воцарилась тишина. Ожидающая. А я подумала: ведь барону Алеку не обязательно лететь вместе с нами в долину. Он может отправиться к себе или продолжить гостить у барона Витольда. Волны ужаса охватили меня корсетом. Начинаю задыхаться. А барон Алек встал из-за стола, поблагодарив хлебосольных хозяев. И сказал:

– Что ж, пора и честь знать. Зигги, я воспользуюсь твоим гостеприимством этой ночью.

Ну, вот и всё. Все слова сказаны. Барон Витольд сердечно распрощался с нами, прося не забывать и навещать. Пообещал прислать медвежью шкуру, как только её выделают. Баронесса Зося, снова превратившись в благородную Софию, милостивым кивком позволила мне отбыть, и с точно дозированным уважением простилась с баронами. Ройхи взлетели и опустились под другим небом.

Муж снял меня с птицы:

– Принцесса, не дрожи ты так! Ты похожа на съёжившегося воробышка. Алек тебя не съест.

– Зигги…

– Так надо, принцесса.

И мы пошли в баронский дом. Небольшой особняк. Два этажа. Большие квадратные комнаты. Наверху. Весь первый этаж представляет собой огромный зал, поделенный на зоны: кухня, столовая и гостиная. Осмотреться в доме я не успела. Барон Алек увёл меня наверх, едва войдя в дом. Дверь в комнату закрылась, отрезая меня от Зигги. Прижавшись к ней спиной, говорю:

– Зачем? Барон…

Барон Алек, шагнув ко мне, приложил палец к моим губам. Шелестящий голос заставил моё сердце сжаться:

– Ночь гостеприимства не для вопросов, баронесса Воробышек.

И я пришла в себя. Точнее, в «дорогую мамочку». Нас не спрашивали о желании, назначая отцов для наших детей. И Зигги тоже меня не спрашивал, назвав женой. Так чему мне удивляться? Чему расстраиваться? Привычная, в общем, для меня ситуация. Смотрю на барона Алека, жду. Дымные змеи клубятся в изумрудных глазах. Аура ледяного ужаса жадно скользит по мне. Барон протянул мне руку. Вложила в неё свою, и он повёл меня в спальню, минуя маленькую гостиную.

Длинные пальцы приподняли мой подбородок, жадный поцелуй выпил все мысли, не оставив ни одной. Одежда слетела, как осенние листья под порывом шквального ветра. Ледяной ужас, держащий меня как в оковах, сменился пламенем страсти. Как в древнем романсе «В крови горит огонь желанья». Да. Я горела. Мы горели вместе. Сгорая и осыпаясь пеплом, возрождаясь из него подобно фениксам, улетая в звёздное небо и снова падая в пламя. Я была самой прекрасной женщиной во Вселенной. Самой желанной. Самой могущественной. И радостно отдавала всё, чтобы получить взамен – всё.

А на рассвете я выпуталась из рук барона Алека и отправилась в купальню. Умылась, приняла душ. Заплела французскую косу. В маленькой комнатке при купальне – небольшой автомат-ателье. Сделала себе бельё, рубашечного покроя блузку из плотного шёлка, шейный платок и древние, но не стареющие брюки, называемые «потёртые джинсы». Ковбойская шляпа и мягкие сапожки довершили наряд. Нет. Сделала ещё ремень для джинсов и жилетку. Теперь всё. Вышла в комнату. Барон Алек спокойно спросил:

– Мне поговорить с Зигги, или ты сама ему скажешь?

Непонимающе уставилась на нечеловечески прекрасного барона. Даже бессонная ночь его не портит! Глаза с лёгкими тенями стали ещё огромнее. Дымка свернулась в них сытыми змеями. Линия губ смягчилась… Золотые кольца волос в беспорядке…

– Что скажу?

– Ничего не говори. Я сам ему скажу, что ты улетаешь со мной.

– Нет. Я никуда с тобой не полечу.

– Мне показалось, эта ночь что-то значит. Не только для меня.

Барон Алек двигается так быстро, что глаза мои не успевают отследить движение. Вот он полулежит в кровати (не буду краснеть!), и вот он уже прижимает меня к двери купальни. Мне с ним не справиться. Как выбраться из рук, в которых тяжеленный двуручник порхает как мотылёк? И я спокойно стою в руках барона. И спокойно говорю, глядя в горящие яростью и желанием глаза:

– Ночь гостеприимства закончилась, барон Алек. Солнце взошло.

– Зигги не простит. Ты не понимаешь…

Хриплые нотки в шелестящем голосе… Просьба одуматься? Но я уже давно всё решила. Ночь была чудесной. Я впервые чувствовала себя богиней. Но уже утро. И жизнь продолжается.

– Мы решим этот и другие вопросы в своей семье, барон Алек.

– Можешь звать меня по имени. Мы достаточно близки.

– Я вполне в состоянии выговорить «барон Алек».

Долгий взгляд в глаза. Руки сжимают мои плечи. Шаг назад всем телом. Как знакомо. Так же барон отошёл от меня в саду, пригласив на охоту… Выхожу из комнаты. Спускаюсь по лестнице. Зигги сидит в кресле. Пьяный вусмерть. Тоже провёл ночь без сна. Тяжёлым взглядом налитых кровью глаз смотрит на меня.

– А-а-а… принцесса! Что скажешь?

– Скажу, что тебе надо вылить на себя пару вёдер колодезной воды. Ты не усидишь на ройхе.

– Ты поведёшь.

– Зигги… Если ты начнёшь падать, я тебя не удержу. Мне силы не хватит.

– Ты остаёшься со мной, принцесса?

– Ты ожидал чего-то другого, муж мой?

– Я думал… Ладно… Ты остаёшься со мной!

Захотелось разбить о голову любимого мужа какой-нибудь кувшин… Он, видимо, почуяв моё желание, выбрался из кресла, едва не упал, покачиваясь вышел из дома на задний двор. Вышла вслед за ним. Стою наблюдаю, как барон собственноручно набирает воды из колодца, выливает ведро на себя, отфыркивается, набирает следующее… Забеспокоилась, что он простынет, но барон не стал задерживаться на улице. Вернулся в дом, прошёл в купальню первого этажа. Я забросила его вещи в утилизатор. Пока барон, приняв контрастный душ, умывался и брился, одежда уже стала чистой. Сапоги вот только… Но, может, у барона есть здесь запасная пара?