– Предупреждал… дил…

Паника нарастает, сбивая дыхание… И консул ничего не знает!.. Легат схватил меня за шкирку, поднял… Попыталась пнуть его ногой, не тут-то было! Ой! Начал ремень на брюках расстёгивать! Я не хочу! Извиваюсь на руке, беспомощная, как плотвичка…

Меня! Мать четырёх детей! Мать своего сына! Высек ремнём! Не снимая комбеза, но больно! А уж унизительно!

Завываю, размазывая слёзы кулаками. Съёжилась в комочек. Пытаюсь загнать себя в истерику. Не получается. Боюсь, что легат может из истерики при помощи пощёчин выводить. С него станется! Массажа с лавандовым маслом от него вряд ли дождёшься!..

Консул вошёл, когда легат застёгивал ремень на брюках. Я была в ужасе. Подумала, что консул решит, что мы… что я… В общем, понятно, что может подумать консул.

– Чем занимаетесь?

– Да вот… Развлёкся… Бойкая девочка!

– Неправда!

Благородный Флавий всё выше поднимает бровь, а я краем глаза отслеживаю реакцию легата. Он меня точно убьёт! Почему меня на подвиги тянет? Как выразился консул? «Исключительно с целью обратить внимание»?! Мне это удалось! Зачесались места, обласканные ремнём…

– Я просмотрел записи, Люк. Не мучай Воробышка.

Подумала: не наябедничать ли? Потом решила не расстраивать консула.

– И что ты собираешься предпринять?

– А что ты предлагаешь?

– Девочку запереть на гауптвахте. Остальных… Я бы уволил, но нам понадобятся люди. Остальных – в первый эшелон. Выживут – никаких взысканий. Нет – значит нет.

На гауптвахту не хочется! Название мне не нравится! Жалобно смотрю на благородного Флавия. Получаю в ответ грустную улыбку. Мне становится стыдно. У него «прекрасный год», а я вместо того, чтобы радовать его, только проблемы доставляю.

– Воробышек побудет под домашним арестом. Остальных – в первый эшелон.

В каюте, когда я вышла из душа, консул присвистнул. Полосы от ремня вспухли и покраснели. Легат силы не жалел… Я сказала:

– Ты не думай, ничем таким я с легатом не занималась.

Благородный Флавий развеселился:

– Воробышек! До чего же ты бываешь забавная! Чем «таким» вы могли с легатом заниматься?

Потом уложил меня на живот и начал обмазывать какой-то пахучей мазью, тающей на коже и охлаждающей пострадавшие места. Терпела-терпела, потом не выдержала:

– А почему мы не могли ничем таким заниматься? У благородного Вителлия проблемы с женщинами? Он меня поэтому избил?

– Нет у него проблем с женщинами. А за что ты наказана, сама знаешь.

Пропустив мимо ушей последнюю фразу, продолжаю спрашивать:

– А легат-прим, он…

– Воробышек… Давай я попрошу легата Вителлия прийти, и ты его обо всём расспросишь.

Надулась обиженно.

– Он теперь отец нашего сына. Я беспокоюсь…

Консул с интересом посмотрел на меня. В глазах заплясали весёлые чёртики.

– И что же тебя беспокоит, Воробышек?

Задумалась… А действительно, почему я заинтересовалась легатом-прим? Потому что он меня высек? Или… Почему?!

Потому что консулу осталось меньше десяти месяцев. И если Зигги не найдёт меня, придётся налаживать отношения с отцом моего сына. И одно дело – наладить их с легатом-прим, и совсем другое – с его женой. Патрицианки «дорогих мамочек» не жалуют. И это ещё мягко сказано. Но этого консулу я не скажу. Пусть лучше думает… Что угодно пусть думает. Вздыхаю грустно…

– В настоящее время легат-прим не женат. Все его бывшие жёны уже мертвы.

– А…

– Шесть. Или семь? Пожалуй, всё-таки семь. Детей не было. Кроме нашего сына.

– Он их убил? Своих жён?

– С ума сошла, Воробышек?! Шесть жён легата Вителлия были офицерами. Четыре погибли в бою, две прожили свой «прекрасный год».

– А почему он не женился после благородной Цецилии? Она всё равно уже умерла.

– А зачем? Воробышек! Все вопросы к легату!

– А как он… Ну… Мужчине нужно… Нужна… женщина… Он поэтому такой злой?!

– Воробышек… Это армия. На каждой военной базе предусмотрены места, где мужчина может сбросить напряжение. Там работают вольнонаёмные молодые женщины, заключившие контракт. Их работа очень хорошо оплачивается. И медицинские обследования проводятся ежедневно. Поверь мне, у легата-прим нет проблем с женщинами.

Вспомнила зáмковых девок… Несчастными они не выглядели… Везде одно и то же… Расстроилась… Потом представила легата в очереди за услугами – развеселилась. Мазь впиталась, надела рубашку и кимоно с изображением сатх, забралась к консулу на колени. Он просматривает бумаги, я дремлю, прижавшись к его груди… Когда он перенёс меня на кровать, я не заметила.

Утром была обычная пробежка с консулом по полосе препятствий. А потом меня заперли в каюте. Приставили охрану. Из преторианцев! Выходить разрешается только с консулом или легатом Вителлием. Обиделась. Сижу делаю гобелены. Как в рыцарских романах! Конечно, с помощью автомата-ателье, это проще намного, но я тщательно прорабатываю каждый ряд рисунка… Начинаю чувствовать себя женой крестоносца, ожидающей мужа и господина из далёкого похода…

Когда совсем настроилась на доисторическое Средневековье, сделала себе очередное платье. Аксамитовое, конечно же. Роскошный материал. Небесно-синего цвета с вытканными золотом контурами облаков. Длиннющий хвост юбки заметает пол, тяжёлый златотканый пояс на бёдрах. Небольшой круглый вырез скрыт складками белоснежного головного покрывала. Длинный рукав до основания больших пальцев. Рукава верхнего бархатного одеяния – длиной до колен – болтаются от локтей. Не знаю, вдевают ли в них руки… Если только вместо муфты. Само верхнее одеяние – длиной до середины икры и, включая рукава, подбито мехом куницы. Практически это шубка. Высокий воротник, глубокий капюшон и пелерина так же подбиты мехом. Смерть от холода мне не грозит. Сделала ещё сапожки. Красные, а как же! На утепление сапожек пустила волчью шкуру. Внутри не видно, а для ног полезно и тепло. Мысль «зачем мне это на военной базе с постоянным климатом» отбрасываю с негодованием. Время тянется как патока. Гобелен со сценами охоты на оленя закончила. Сделала меню обеда. Расписала технологию приготовления. Заложила в программу. Только кнопку нажать. Скучаю…

Занялась ковроткачеством. Вспомнила про шёлковые ковры – гордость Востока. Сижу развлекаюсь. Продумав рисунок, прежде ковра сделала себе восточную одежду: шальвары, тонкую рубашку, кафтан длиной чуть выше колена, с высоким воротником и длинными рукавами. Всё шёлковое. Сделала шитую золотом тюбетейку. Заплела две косы. Задумалась… Что-то я забыла… О! Сделала чадру, закрывающую лицо до самых глаз. Глаза подвела сурьмой. Красота! Пришлось сделать ещё и туфельки с загнутыми носками и бубенчиками в каблучках. Оделась по-восточному, тку ковёр.

– Красота! Осталось только танец живота выучить… Привет, кариссима.

Подпрыгиваю от неожиданности. Начинаю злиться. Следов от ремня уже не видно, но память… Не прощу!

– Приветствую благородного Вителлия. Дверь прямо за твоей спиной.

– Неласковая ты, кариссима. Негостеприимная.

Задохнулась от негодования. Стоит как ни в чём не бывало, улыбается насмешливо…

– Я не заключала контракт на оказание гостеприимства представителям Вооружённых Сил Республики.

– Это дело поправимое.

Насторожилась… От легата-прим можно ждать абсолютно всего…

– Обед готов?

– Пять минут. А консул, он…

– Моего общества тебе недостаточно, кариссима?

Веселится. Улыбка вспыхивает и гаснет. Чтобы опять вспыхнуть. Глаза искрятся шальным блеском. Наверное, близится «час ноль». Кажется, так называется начало отсчёта… Становится тревожно. Собираю на стол. Ставлю два прибора: надеюсь, консул всё-таки появится. Супницу у меня легат забрал, а наконец-то пришедший консул вообще позволил только приправы принести. И салфетки. Заботливый. Ушла к себе, оставив дверь в гостиную приотворённой. Вдруг что-нибудь понадобится…