– Без проблем, кариссима.

Я, не веря своим глазам, беру в руки свой (!) лук. Смотрю на легата-прим. Без возмущения, но требуя ответа.

– Доставили из моего поместья, кариссима. Все твои вещи находятся там. В резервации не осталось ничего.

Император легонько сжал мою руку. Он прав, конечно… Но как же хочется устроить скандал! Контролирую дыхание… Вдох, выдох… Надеваю кожаный наручень для защиты левой руки от удара тетивы. Надеваю собственно тетиву, пройдясь по ней пальцами, проверяя её состояние. Цепляю колчан со стрелами. Наконец надеваю перчатки и встаю на линию.

Отрешаюсь от всего. Нет проблем, нет вопросов, нет ничего. Только я и цель. Расстояние – шестьдесят метров. Нормально. Делаю вдох, стреляю. И ещё раз… И снова… Квалификация потеряна. Раньше мне удавалось «повесить в воздухе» семь стрел. Сейчас – только три. Позор мне! Хоть цель не разучилась поражать… и на том спасибо. Надо восстанавливать форму.

Не обращаю внимания на зрителей, включаю хаотично движущиеся мишени. Есть только я и они. И полёт стрелы, связывающий нас на мгновение. Отстреляла все тридцать штук и только потом повернулась к зрителям. Легат-прим вызвал результат поражения мишеней. Высоко поднял брови. Да, в цель я попадаю.

– Кариссима, я в восхищении.

И, тронув свой наручень:

– Сведения обо всех лучниках. И о покупателях или заказчиках луков. Всю информацию подробно.

И тут же вопрос ко мне:

– Сколько чистокровных могут стрелять из лука так же? Или лучше? Или чуть хуже?

Смотрю на консула Вителлия и не могу понять, что его так взволновало. А он похож на хищника, учуявшего давно потерянный след.

– Поразить намеченную цель могут все. Подвесить в воздухе несколько стрел… Я знаю троих, не включая меня. Но это не потому, что я такая талантливая. Просто мне нравится стрелять из лука. А кому-то больше по душе пришлось фехтование боевым ножом. А кто-то предпочитал бой без оружия… Нас учили владеть всеми видами оружия на уровне мастера высокой ступени. И только потом позволяли делать предпочтения.

– Ты хорошо владеешь ножом, кариссима. Но не на высшем уровне.

– Лично я фехтованию боевым ножом предпочитаю приёмы открытой руки.

– Даже так? Интересно…

– Люк… Это моя конкубина. Не доброволец в корпус десантников, а женщина. Не надо испытывать Воробышка на прочность.

– Как пожелает Император…

Преторианцы бухнули сакраментальное «Слава цезарю!». Разговор на этом закончен. А вот испытания всё равно меня не минуют. Легат-прим их просто отложил… Попросилась полетать. Император и консул очень (!) заняты. А больше меня ни с кем не выпустят. Легат-прим специально повторил для непонятливых:

– Конкубина Императора может покидать базу, только сопровождая Императора. Либо под моим личным присмотром. Исключения не допускаются.

И отправили меня опять в каюту Императора. Разобиделась, оделась по-восточному, волосы заплела в сорок косичек, сижу ковёр тку. Жалко, что поэтического таланта во мне не наблюдается… Сочинила бы поэму о нелёгкой женской доле… Задумалась: для чего Пенелопа распускала сотканное за день… Нитки, что ли, экономила? Непонятно… всё равно то, что попадает в мусоросборник, разбирается там на элементарные частицы… Безотходное производство…

– Полетаем, кариссима. У меня есть сорок минут.

– Я конкубина Императора, благородный Вителлий Север.

– Я помню, кариссима.

Серьёзным тоном. Да ещё и утвердительно кивнул. Дважды. Идиоткой меня выставляет! Начинаю злиться. Пытаюсь вспомнить, чему меня учили, контролирую дыхание. Это затруднительно сделать, когда тебя тащат за руку по коридорам базы. Хорошо хоть не за шкирку волокут. Преторианцы невозмутимо обеспечивают безопасность. Им это легко сделать, потому что бубенчики в каблуках моих туфель предупреждают встречных непрерывным перезвоном.

Попыталась выдернуть руку, чтобы идти-бежать самой. Лучше бы я этого не делала. Оказалась стоящей на цыпочках возле стены вмиг обезлюдевшего коридора. Легат-прим удерживал меня за горло одной рукой. В глазах – ледяное бешенство:

– Кариссима, не зли меня.

Моргая, стараюсь выдержать взгляд благородного Вителлия. Не моргать не получается. Страшно очень. Что его опять взбесило? Как я буду с ним жить? Сидеть в подвале? В одиночной камере? Или без права покидать пределы спальни консула? А преторианцы – не вмешиваются. Почему? Это другая смена… или?

– Чьи это преторианцы, благородный Вителлий?

– Мои, кариссима. Будут меняться с преторианцами Императора. Ребятам нужен отдых.

Нет, я не испугалась. Просто потому, что уже достигла своего предела. Меня даже барон Алек так не пугал. Барон был в достаточной мере предсказуем. А легат-прим… То улыбается, то рычит… Теперь вот руки распускает. А преторианцы вмешиваться не будут. Им плевать на всех, начиная с Императора. Их закон – слово благородного Вителлия. И я включила «дорогую мамочку». Смотрю ледяным взглядом на дерзко посягнувшего на «не входящую в действующий реестр» меня. И молчу. О чём мне, чистокровной, говорить с патрицием? Правильно! Не о чем нам разговаривать!

Консула как будто обожгло. Отшатнулся, смотрит с ненавистью. И желанием. Я за время общения с Зигги научилась распознавать взгляды мужчин. Желание никуда не делось. Если не удастся вернуться в мир Зигги, мне придётся очень несладко. Очень. Я не смогу укрыться в резервации, меня там уже ни в одном списке нет. Да они и не смогут меня защитить. И ребёнок! Наследник Императора, усыновлённый легатом-прим. Придётся держать марку. Постоянный контракт. С благородным Вителлием Севером. Жуть! Истерику, что ли, закатить?..

Консул Вителлий пришёл в себя. Отпустил моё горло, протянул мне руку, чтобы я могла опереться. Вцепилась в неё, потому что ноги ослабли. Подождал, пока я справлюсь с накатившей слабостью, и мы спокойно пошли к ангарам. Преторианцы легата-прим тенями двигаются, окружая нас.

Плита, перекрывающая вход в ангары, отразила дивную в своём роде картину: легат-прим, хищно-грациозный в полном воинском облачении, стилизованном под форму командования римских легионов: нагрудник с мордами, на одном плече – львиная, на другом – драконья. Вроде бы раньше были только драконьи? Поножи, наручни… Алый плащ паучьего шёлка трепещет, реагируя на малейшее движение. Шлема нет. Шлем с гребнем изображает голограмма защитного поля. Пока выключенного. Когда поле включается – голограмма становится «вещественной». Преторианцы соответственно в доспехах легионеров. Рядом с этими суровыми воинами я выгляжу чуть ли не ребёнком. Я – не хрупкая, но в сравнении с легатом-прим, да ещё и одетая в восточную одежду – как кошка рядом с тигром. Вроде бы тоже семейство кошачьих – но какая разница! В тяжёлом парадном платье я выглядела бы гармоничнее. Вот только в парадном одеянии за штурвал не сядешь. Запутаешься в юбках и рукавах…

– А почему морды разные?

– Ты о чём, кариссима? А-а-а… морды… Львиными мордами отделывается нагрудник консула, драконьи – отличие легата-прим. Поскольку эти две должности в Империи совмещены, то морды разные.

И ехидно улыбается. А мне не до смеха! Легат-прим командует первым эшелоном. Всегда. И живут они, легаты-прим, как правило, не слишком долго. Особенно в период войн и волнений. А войны точно будут. Наши соседи захотят проверить остроту клыков новорождённой Империи. Императору жить меньше года, наследник ещё ребёнок…

– Если тебя убьют, наш сын погибнет тоже! Раздели должности!

– Кариссима, ты милая девочка, и ножки красивые… занимайся своими платьями. И не лезь в то, о чём не имеешь понятия!

Последнюю фразу легат-прим прорычал, склонившись ко мне почти вплотную. Захотелось впиться зубами в глотку придурка, не желающего понимать, что политика намного грязнее войны. Сдержалась. Скромно опустила глаза. Восточные женщины не орут на мужчин. Во всяком случае, не при свидетелях…

Уселись во флаер. Гонял меня злой консул, как на выпускном экзамене. Высший пилотаж – это ещё семечки. А вот пла-а-а-вно проплыть над местностью, чтобы травинка не шелохнулась, когда уже руки-ноги сводит от желания скорости!.. И вводные: неработающие системы, перегруз на борту, и тому подобные прелести бытия… Выбралась из кабины мокрая как мышь под метлой! И… ничего мне не сказал! Повернулся и пошёл к выходу. А там… Мама!.. На всю стену – голограмма нашего с консулом Флавием выхода. Ветер дует, юбка моя разлетается, открываясь до кромки жакета. А жакет – на восемнадцать сантиметров ниже линии талии. И всё. Сорочка батистовая, мало что тонюсенькая, так ещё и с вышивкой ришелье – в прорези проглядывают резинки пояса и краешки чулок. Ноги видны практически во всю длину. То, что не открыто, вполне просвечивается. И снова, и снова – автоматический повтор. Выходим, ветер, разлетающаяся юбка… Стоп-кадр на самом интересном месте… Юбка опадает. И снова… снова… снова…