– Успокоилась, кариссима?

– Да, спасибо, легат-прим.

– Курсант Марий. Ты знал, как выбираются из корпуса первокурсников?

– Никак нет, мой консул! Виноват!

– Курсант Вителлий Флавиан, кто тебя надоумил вот так выбираться наружу?

– Я сам выбрал дорогу. Что я не соображаю совсем? – пауза, и после короткой заминки, – мой консул.

– Сообразил, молодец. Мамина радость.

– Я больше не буду.

Насупился, обиженный. Конечно: Марию уделили внимание раньше, чем ему.

– Легат-прим позволит задать ему вопрос?

– Позволю.

Хотела спросить, почему детёныши ходят заросшие, как маленькие дикари, вместо этого спросила:

Почему ты назвал начальника Академии «мой легат»?

Детёныши насторожились. Ушки на макушке. Они похожи всё-таки. Хоть каждый – копия отец, но всё равно похожи.

– А как мне называть начальника Академии?

– Вы служили вместе?

– Кариссима, когда я был курсантом, благородный Кассий Агриппа уже был начальником Академии. Он командует ею больше ста пятидесяти лет.

– Благородный, – подчёркиваю интонацией, – Кассий Агриппа?

– Да, кариссима, чистокровный, получивший патрицианство за военные заслуги, в течение двадцати восьми лет бессменный легат-прим Республики, комиссованный по ранению и объединивший разрозненные военные училища в Академию. Мы все его ученики. Ещё вопросы?

Дети сидят, раскрыв рты. Этого им никто не говорил. Что ж, надеюсь, будут уважать руководство…

– Почему они косматые?

Провожу пальцами против шерсти детёныша, который, смеясь, уворачивается. Марий, получив разрешающий взгляд консула, отвечает:

– Потому что курсант Вителлий Флавиан из «мёртвых голов».

– Сам ты! Мышь летучая!

Детёныш разобиделся, прижала его к себе легонько, а он показал язык старшему брату. Консул смеётся. Молча. Смешинки только в глазах.

– Наш сын обучается на контрразведчика, кариссима. Их эмблема – крылатый череп. А твой первенец – флотский. С уклоном в разведку боем. Их эмблема – нетопырь. Отсюда и прозвища. Выбор факультета определяется тестированием в течение полугода после поступления в Академию. А контрразведчики традиционно носят длинные волосы. Естественный терморегулятор, кариссима. Со временем научится убирать их, чтобы они не мешали.

– Я тебя научу. Вот прямо сейчас.

Снимаю шляпку, вынимаю из причёски метательные ножи, вызвав усмешку консула и уважительную улыбку преторианца, распускаю волосы.

– Смотри, как надо.

Достаю из поясного ридикюльчика расчёску, расчёсываю пряди, начинаю плести французскую косу, собирая все волосы. Хорошо, что нас учили ухаживать за собой в абсолютной темноте. Руки действуют автоматически. Заплела, уложила вверх, заколола шпильками, и украсила причёску метательными ножами, поданными консулом. Надела шляпку.

– Понял?

Детёныш кивает задумчиво, потом мотает головой. Лохмы развеваются по ветру. Начинаю его заплетать. Довольный, чуть ли не мурчит. Оторвала от рукава ленточку, вплела в толстую косицу, завязала маленьким бантом. Ну вот… теперь вид приличный. Старший коротко острижен, у младшего тоже головёнка аккуратная. Консул посмеивается. А краулер уже несколько минут стоит возле какого-то корпуса.

– Курсант Марий. Ты можешь идти. Доложишь своему куратору.

– Слушаюсь, мой консул!

Выпрыгнул из краулера. Чёткий поворот кругом, и строевым шагом отправился по дорожке. Я расстроилась, а первенец успокаивающе мне улыбнулся. Надеюсь, на базе увидимся. А то устроят ему курс молодого бойца… Не знаю, что это значит: Зигги всегда произносил эту фразу угрожающим тоном.

Краулер плавно тронулся с места.

– Вителлий Флавиан, я не стал воспитывать тебя при брате. Ты понимаешь, что подставил не только своего куратора, который получил взыскание, но и своего брата?

– Он же не знал!

– Ты думаешь, что самый первый придумал этот способ? Салага, как скажет мой пилот.

Молчит. Опять насупился… Думает.

– Гауптвахту никто не отменит. И ещё, сын: когда ты нарушаешь правила Академии, с тебя спрашивают строже, чем с других. Ты наследник Императора и сын консула Империи. Твоя ответственность выше. Тебе предстоит отдавать приказания тем, кто сейчас обучается рядом с тобой. Ты должен быть надёжен. Чтобы люди знали: ты не погонишь их на верную смерть по своей безалаберности. Это понятно?

Кивок опущенной головой. Неужели устыдился? Притягиваю к себе, заглядываю в глаза: виноватый, расстроенный взгляд. Краулер стоит теперь на подъезде к корпусу первогодков. Площадка пуста.

– Я люблю тебя, Вителлий Флавиан.

Прижала ребёнка чуть крепче, потом отпустила. Он заулыбался, довольный. Уже всё забыл. В одно ухо влетело, в другое вылетело. Выскочил из краулера, отсалютовал и побежал в корпус.

Легат-прим не выказывает намерения покинуть краулер. Сидит молча… На меня не смотрит.

– Теперь меня будешь воспитывать?

– А надо?

– Я не подумала… Мне не пришло в голову… – продолжаю шёпотом, – Я испугалась, Вителлий.

Быстрый взгляд исподлобья и ответ.

– Я заметил. Дети тоже. Надеюсь, это их удержит на какое-то время. Чтобы ты не беспокоилась, кариссима: антигравитационное поле включается автоматически, как только датчики улавливают приближение к окнам. Разное бывало…

Начинаю впадать в бешенство…

– Ты видел, как я испугалась, и ничего мне не сказал?!

– Важно, чтобы твои дети видели, как ты испугалась. Чтобы прочувствовали… Не целься мне в глаза когтями, кариссима. Я понимаю, тебе сложно, находясь рядом со мной, сдерживать свою страсть ко мне, но всё же постарайся.

Я задохнулась от такой наглости, а консул осторожно сжимает мои пальцы, распрямляя их. Преторианцы ухмыляются, отслеживая нас на экране кругового обзора.

– Я тебя убью, Вителлий Север! Слышишь?!

– Держи себя в руках, кариссима. Ты конкубина Императора…

И продолжил насмешливо:

– Или я буду тебя целовать. Прямо в краулере. Чтобы прекратить начинающуюся истерику.

Смотрю с опаской на легата-прим. От него можно ожидать абсолютно всего. Пытаюсь отодвинуться… Легат выпрыгивает из краулера, обходит его и, открыв дверцу, подаёт мне руку, чтобы я тоже могла выйти.

– Погуляем, кариссима. Пусть Император пообщается с сыном.

Склонила голову, выражая согласие. Так грустно… Опираясь на руку легата-прим, иду по аллеям небольшого парка. Ожидаемое озеро с лебедями… Большой ручей или крохотная речушка, ажурные мостики, продолжающие дорожки, и бревенчатые настилы, на которые сходят с тропинок. Можно найти всё на этом пятачке. И лес, и парк. Обошли озеро, консул усадил меня на скамью в беседке. Усевшись рядом, какое-то время смотрел на лебедей, скользящих по водной глади…

– Ты хорошо воздействуешь на детей, кариссима. Я доволен.

– Ты нарочно меня злишь, Вителлий Север?

– Я предупредил, чем закончится твоя истерика?

– Поцелуями.

– Тогда почему ты спрашиваешь, кариссима? Конечно, я нарочно тебя злю.

– Не дождёшься.

– Как это печально, кариссима. Ты не оставляешь мне шанса оправдать свои действия…

Уставилась на легата-прим, пытаясь понять, что он сейчас сказал. Он развеял мои сомнения: перехватив руки и завернув их за спину начал меня целовать. Я честно пыталась увернуться. Вначале. Безуспешно. Потом рассмеялась… Никакой реакции, если не считать лопнувшей губы. А потом я начала на эти поцелуи отвечать. Понадеялась, что легат устыдится, но он увлёкся… Теперь уже моё платье стало мешать. Легату-прим. Лично я радовалась, что на мне платье, а не сари. Какое счастье, что его женщины носили форму, и благородный Вителлий Север совершенно не разбирается в застёжках!

Спас меня лёгкий стук в перегородку беседки. Легат разъярённо повернулся к стучащему и вскочил, демонстрируя безупречную выправку.

– Не буду спрашивать, знаю, что помешал.

Смотрю на начальника Академии и заливаюсь краской. Чувствую, как горят уши, щёки, шея… на глазах – слёзы. Стыдно. Я не провоцировала легата-прим, но и не сопротивлялась. А перед появлением благородного Кассия Агриппы вообще отвечала на поцелуи консула и мне это нравилось.