На долю секунды девочке показалось, что такая спешка вызвана тем, что женщина пришла ее спасти, но надежда на это вскоре растаяла как дым. Когда женщина потянула Бэлль вниз по лестнице, в вестибюль вышла экономка, которая иногда заглядывала к ней в комнату с Лизетт, и протянула корзину, где, по всей видимости, лежала провизия на дорогу.

При выходе из дома на Бэлль надели темно-коричневую шубку, вязаные рукавички и капор, отороченный мехом кролика. Капор полностью закрывал ей уши. Вещи пахли плесенью и выглядели старыми, но на улице было так холодно, что Бэлль была рада теплой одежде.

В стоящем на улице экипаже их ждал мужчина, и хотя он обращался к спутнице Бэлль по-французски и помог ей забраться в экипаж, девочке он не сказал ни слова и даже не представился. Было слишком темно, чтобы Бэлль могла его рассмотреть, но ей показалось, что он среднего возраста, с седой бородой.

За время долгого пути ее спутники обменялись всего несколькими словами. Бэлль продолжала кутаться в шубу. Колени она прикрыла грубым одеялом, но из-за холода заснуть не смогла.

Когда рассвело, женщина открыла корзинку с провизией и протянула Бэлль большой ломоть хлеба и сыр. Она что-то отрывисто произнесла, и хотя Бэлль не понимала по-французски, она решила, что это приказ есть, поскольку позже кормить ее никто не станет.

В этой части Франции снега лежало меньше и местность была более холмистая, чем там, откуда они приехали, но места казались такими же безлюдными, только время от времени виднелись отдельно стоящие домики. Бэлль заметила знак развилки и увидела дорогу, ведущую в Брест. Она припоминала, что видела это название на карте Франции, и была уверена, что город находится слева, у моря. Бэлль предположила, что оттуда они поплывут на корабле.

Она старалась не поддаваться панике перед предстоящим долгим морским путешествием посреди зимы и стала мечтать о том, что встретит на корабле доброго моряка, который согласится ей помочь — если не бежать, то по крайней мере отправить весточку маме и Мог. Бэлль с благодарностью приняла еще один кусок хлеба с сыром и улыбнулась спутникам в надежде заслужить их доверие, но они не ответили на ее улыбку.

Экипаж остановился в порту. Дверцу открыл высокий мужчина с холодными голубыми глазами, в черном пальто и мягкой фетровой шляпе. Несколько секунд он смотрел на Бэлль как будто в замешательстве, потом перевел взгляд на ее сопровождающих.

— Je ne savais pas qu’elle était aussi jeune[8], — сказал он.

Бэлль из всего сказанного поняла только одно слово — «jeune» (его иногда использовала Лизетт, и Бэлль знала, что оно означает), поэтому предположила, что мужчина выказывает удивление, поскольку не ожидал, что ей так мало лет.

Сопровождающие что-то пробормотали в ответ и пожали плечами, как будто это их не касалось.

— Ты поплывешь со мной на корабле, — сказал мужчина Бэлль на английском языке с легким французским акцентом. Он протянул ей руку и помог выбраться из экипажа. — Меня зовут Этьен Каррера. Во время нашего морского путешествия ты будешь называть меня дядюшка Этьен. Всем, кто будет спрашивать, я скажу, что ты дочь моего брата, выросла в Англии, а сейчас я везу тебя к своей сестре, потому что твоя мать умерла. Ты поняла меня?

— Да, дядюшка Этьен, — дерзко ответила Бэлль в надежде обезоружить его, поскольку выглядел он довольно зловеще.

— Хочу предупредить, прежде чем мы двинемся дальше, — произнес он, схватив девочку за руку и сжав ее, словно тисками. Его голубые холодные глаза сверлили ее насквозь. — Если начнешь шуметь, попытаешься заручиться чьей-нибудь поддержкой, чтобы сбежать, или огорчишь меня чем-нибудь еще, я тебя убью.

Бэлль похолодела — она знала, что он не шутит.

Оказалось, что пароход сначала поплывет в Ирландию, в Корк, чтобы взять еще пассажиров и заправиться, а потом направится через Атлантику в Нью-Йорк.

Этьен провел Бэлль по лестнице, ведущей с палубы, потом по короткому коридору и еще по одному лестничному пролету и подвел к их каюте.

— Сюда, — отрывисто бросил он, открывая дверь.

Бэлль вошла в крошечную каюту: от узкой койки до иллюминатора было не больше полуметра. Под иллюминатором находился умывальник и узкая полка, над полкой — зеркало. В изножье койки была прибита пара крючков для одежды, а под нижней койкой стояла тумбочка для всякой мелочи.

Бэлль испугалась — не тесноты, а того, что ей придется делить каюту с Этьеном.

— Не бойся, я тебя не трону, — успокоил он ее, как будто прочитав ее мысли. — Мое дело — доставить тебя на место, а не «дегустировать» товар. Можешь занять верхнюю койку и задернуть занавеску, чтобы отгородиться от меня. Я буду приходить сюда только для того, чтобы отвести тебя поесть, прогуляться на свежем воздухе и, разумеется, поспать самому.

Он снял с плеча ее и свою сумки. Свою Этьен положил на нижнюю койку, а сумку Бэлль протянул ей.

— Я уйду, а ты устраивайся. Мы скоро отплываем. Я вернусь за тобой, когда мы отчалим.

И он вышел из каюты, не забыв запереть за собой дверь.

Через два дня, когда корабль отплыл из Корка с огромным количеством пассажиров, Бэлль стояла на палубе и смотрела на то, как берег Ирландии становится все меньше и меньше. Наконец она больше не могла его разглядеть. Бэлль пришла в голову удивительная мысль: за эти несколько недель она проделала путь гораздо длиннее, чем ее мать и Мог за всю их жизнь.

Она уже не так сильно боялась будущего. Бэлль было скучно и одиноко, она была разочарована тем, что ее держат взаперти. Но страха не было. Этьен вел себя очень достойно: если ей хотелось в туалет, он не заставлял ее ждать, пока ему будет удобно ее сопроводить, а сразу же вел по коридору и ожидал снаружи. Он выходил из каюты, чтобы девочка могла помыться и переодеться. Он даже интересовался ее самочувствием, спрашивал, не голодна ли она, и принес для нее пару книг.

Но говорил он мало — ни слова о себе или о ее будущем. В столовой, если к нему обращались, Этьен отвечал, но сам разговор не завязывал. Бэлль догадалась: он боится, что она может обратиться к кому-нибудь за помощью, и она, конечно же, искала подходящую кандидатуру.

Они ехали вторым классом, как и все пассажиры, каюты которых располагались на одном уровне с их каютой. На корабле было еще двенадцать пассажиров, ехавших первым классом, — их каюты находились на верхней палубе. Эти пассажиры завтракали, обедали и ужинали в отдельной столовой, где еда, вероятно, была намного вкуснее.

В Корке на пароход взошло еще около сотни пассажиров третьего класса. Они расположились в недрах корабля, и Бэлль слышала, как один из капитанов кратко объяснил им, что они могут появляться только на определенной части палубы и только в определенное время. Девочка лишь мельком успела увидеть пассажиров третьего класса, когда они садились в Корке, и по их изношенной одежде и обуви поняла, что это бедняки. Она вспомнила, как в школе им рассказывали о первых эмигрантах-ирландцах, которые ехали в Америку. В пути они терпели жуткие неудобства. Бэлль надеялась, что с этими бедолагами будут обращаться не так скверно.

Практически сразу же, как только Бэлль оказалась запертой в каюте, у нее созрел план. Осознав, что Этьен не будет терпеть непослушание и дерзость, она решила смягчить его сердце с помощью обаяния. Каждый раз, как он возвращался в каюту, она тепло приветствовала его, интересовалась, не холодно ли на палубе, кого он там встретил и так далее. Бэлль заправляла его постель, складывала его вещи и, насколько позволяла ситуация, пыталась относиться к нему, как к родному дяде.

Девочка почувствовала, что ее старания не напрасны — Этьен стал чаще заглядывать в каюту и предлагать прогуляться по палубе, посидеть в удобных шезлонгах на верхней палубе и полюбоваться морем.

Бэлль отвернулась от иллюминатора, когда услышала, как входит Этьен.

— Привет. Пришел меня освободить? — улыбнулась она.

— Надвигается шторм, — сообщил он. — Некоторых пассажиров уже укачало. Когда море неспокойно, лучше находиться на свежем воздухе. Хочешь, пойдем в гостиную, расположенную на верхней палубе?