На лице турка показалось глубокое разочарование. Он насупил брови и отвечал недовольным тоном:

   — Несмотря на всю твою мудрость, князь, ты не понимаешь, как тяжело ждать. Слава — самый сладкий плод в природе, но ждать её очень тяжело. Было бы злой иронией, если бы слава посетила меня только в старости. Настоящая слава та, которую приобретает человек юношей, подобно тому как заслужил бессмертие величайший из греков, не достигнув ещё зрелого возраста. Но быть по-твоему, я преклоняюсь перед волею небесных светил. Между мной и султанской властью стоит мой отец, добрый, хороший человек, которого я люблю так же, как он меня, и ни я, ни кто-либо из моих приближённых не поднимет руки, чтобы устранить его с моей дороги. Но я приму твой совет и прикажу записать минуту и час, когда его престол перейдёт ко мне. А если ты будешь тогда в отсутствии?

   — Пошли за мной, и я тотчас явлюсь. Я живу в Константинополе, и меня легко разыскать. Но было бы недурно, если бы ты приказал коменданту этого замка всегда открывать мне его ворота.

   — Хорошо. Но я ещё не всё спросил. Скажи мне, князь, где будет то поле брани, на котором я приобрету славу, и с кем мне придётся бороться? Как я ни смотрю вокруг, не вижу угрозы войны, которая могла бы стяжать мне славу, которую ты предсказываешь.

   — Эмир-Мирза сказал тебе, что в твоих собственных интересах надо хранить в тайне наступление нового наплыва Востока на Запад?..

   — И предстоящее падение Константинополя! — перебил его Магомет.

   — Да. Но прибавил ли он, что я объяснил ему необходимость проверить гороскоп этого события в самом Константинополе?

   — Да.

   — В таком случае тебе будет понятен ответ на твой вопрос. Слава, которая тебя ожидает, не будет зависеть от войны.

Магомет притаил дыхание, чтобы не пропустить ни одного слова старика.

— Тебе известно, мой повелитель, — продолжал князь Индии, — что между римским папой и константинопольским патриархом идёт долгий спор: первый заявляет претензии на главенство христианской церкви, а последний настаивает на своём вполне равном достоинстве. Этот спор разделяет христианскую церковь на два лагеря, и уже всем известно, что существует две церкви: западная и восточная. Мы с тобой знаем, что столица христианства здесь и что завоевание её будет означать подчинение Христа Магомету. К чему тебе более ясное определение твоей славы? Я заранее приветствую в тебе меч Божий.

Магомет соскочил со своего ложа и в большом волнении стал ходить взад и вперёд по комнате. Наконец он остановился перед князем Индии и радостно воскликнул:

   — Я теперь понимаю, что подвиг, который не мог совершить мой отец, выпадает на мою долю. Но прости меня, князь, я в порыве радости прервал твою речь.

   — К сожалению, я должен ещё на некоторое время злоупотребить твоим терпением, — отвечал князь с ловкостью опытного дипломата, — но теперь лучше объяснить тебе всё. Спустя несколько месяцев после того, как я расстался с Мирзой в Мекке, я прибыл в Константинополь и с тех пор каждую ночь, когда небо было ясно, наблюдал звёзды. Я не могу передать тебе все мои исследования, все расчёты и выкладки на основании алгебраических и геометрических формул, но скажу только, что до сих пор я не получил от небесных светил ответа, когда настанет гибель этого города. Одно для меня ясно, что судьба Константинополя тесно связана с делением христианской церкви. Римский папа как будто это предчувствует и старается помирить распрю, но это не в его власти. Мы не можем ускорить этого события, так же как он не может его отсрочить. Но настанет день, когда Европа предоставит грекам защищать самих себя, и тогда тебе, Магомет, откроется путь к славе. Пока же твоя роль — выжидание.

   — И долго мне придётся ждать?

   — Не знаю. Единственная возможность, однако, выведать тайну у небесных светил — это составить гороскоп султана Магомета при его восшествии на престол; если в ту минуту Марс будет господствовать в зодиаке, то тайна откроется, и христианская столица будет у ног твоих.

   — А если Марс не будет господствовать?

   — Тогда тебе придётся ещё ждать.

Магомет заскрежетал зубами.

   — Не забывай, мой повелитель, — спокойно произнёс князь Индии, — что судьба человека походит на стакан вина, который подносится рукой к губам, эта рука может дрогнуть и вино разлиться, прежде чем достигнет губ. Часто случалось подобное от нетерпения и чрезмерной гордости.

   — Ты напоминаешь мне, — отвечал Магомет, успокоившись, — слова Корана: «Всякое добро, посещающее тебя, о человек, приходит от Бога, а всякое зло приходит от тебя самого». Буду ждать. Я не боюсь этого, но научи меня, как мне побороть свой гордый дух.

Хитрый еврей внутренно вздрогнул, хотя ничем не обнаружил своего волнения. Он чувствовал, что Магомет в его руках и что через него он мог бы перевернуть весь свет. Ему стоило только сказать: «Наступила минута», и он мог направить Восток, который он так любил, на ненавистный ему Запад. Если Константинополь отказался бы исполнить его план соединения религий, го теперь в его власти было заменить христианство исламом. Он ясно сознавал, что не Магомет, а он руководит событиями, которые может по своей воле ускорить или отсрочить.

   — Ты можешь, о мой повелитель, — сказал он с полным хладнокровием, — сделать многое в это время. Тебе следует вести себя так, как будто уже Константинополь твой и только находится временно в пользовании другого. Изучи этот город снаружи и внутри, его улицы и здания, его стены и площади, его крепкие и слабые места, его обитателей, их связи с иноземцами и торговлю, его правителя и средства к защите, которыми он обладает, его ежедневную жизнь. В особенности тебе следует подстрекать распрю между греками и латинами.

   — Конечно, это было бы хорошее занятие, — сказал Магомет, — но как я могу попасть в Константинополь?

   — А как государи бывают всюду, не выходя из дворца?

   — Чрез своих посланников, но я ведь не государь.

   — Ты ещё не государь, но и не государи могут иметь своих людей.

   — А ты возьмёшься за такое деда? — спросил тихо, почти шёпотом Магомет.

   — Прости меня, мой повелитель, но моё дело наблюдать по ночам за звёздами.

   — Найди тогда мне такого же человека, как ты.

   — Я найду ещё лучшего. На это дело может потребоваться много лет, — произнёс старик, не обращая внимания на то, что Магомет при этих словах насупил брови, — и он должен жить в Константинополе, не возбуждая подозрения. Ему следует быть умным, ловким, иметь высокое положение, бывать при дворе и располагать широкими средствами, а вместе с тем пользоваться твоим доверием.

   — Кто же это?

   — Мирза.

   — Мирза! — воскликнул Магомет, хлопая руками.

   — Да, — продолжал старик, — отправь его в Италию, и пусть он приедет оттуда настоящим итальянцем, с титулом. Он говорит отлично по-итальянски, и на его преданность как исламу, так и тебе можно рассчитывать.

Магомет встал с места и заходил взад и вперёд по комнате.

   — Я так привык к Мирзе, что не могу с ним расстаться. Дай мне подумать. Останься здесь на завтрашний день, — сказал он.

Князь Индии вспомнил, что, по всей вероятности, дома его уже звали к императору, а потом ответил:

   — Ты делаешь мне большую честь, но неосторожно с нашей стороны возбуждать сплетни в Константинополе, а там уже, вероятно, знают, что княжна Ирина и я занесены бурей в Белый замок, а может быть, там также известно, что этот замок посетил сын султана Магомет. Гораздо лучше отпустить меня и княжну, как только стихнет буря.

   — Быть по-твоему, — отвечал турок добродушно, — мы понимаем друг друга, я буду ждать, а ты при первой возможности пришлёшь мне весточку. Теперь же доброй ночи.

Он протянул руку, и еврей, преклонив колени, поцеловал её.

   — Если я хорошо тебя знаю, мой повелитель, то ты не будешь спать в эту ночь, а потому позволь мне дать тебе ещё новый предмет для размышления. Этот предмет на столько выше всех других, на сколько небо выше земли.