Глава 1

После четырехсот девяноста девяти лет своего существования Коннор Бьюкенен пришел к неизбежному выводу относительно самого себя. Он был бессердечным старым ублюдком.

Он перешел на шаг после проверки обширной территории «Роматек Индастриз». Ему нравилось на вампирской скорости мчаться сквозь деревья, когда прохладный ветерок хлестал его по лицу и наполнял ноздри пьянящим ароматом только что распустившихся листьев и цветов. Но потом он понял, почему радуется приходу весны. Не из-за более высоких температур. Не из-за перспективы возрождения и обновления, поскольку он останется таким же, каким был на протяжении веков. Нет, если быть предельно честным с самим собой, он радовался самым коротким ночам, которых с нетерпением ждал. Это означало более длинный день и еще больше смертельного сна. Больше времени он проведет в полном забытьи. Никаких мыслей. Никаких воспоминаний. Никакого раскаяния.

Впереди показалось главное здание Роматек Индастриз, и он еще больше замедлил шаг, пораженный внезапным нежеланием возвращаться в здание. Все больше и больше в эти дни он предпочитал быть в одиночестве.

Зачем беспокоить товарищей? Разве этот разговор не начинался десяток или более раз? И если бы он даже намекнул на черное отчаяние, которое грозило поглотить его, он всего лишь получил бы понимающие взгляды от других вампиров. Приближался его пятисотый день рождения, и, видимо, попадание в этот рубеж середины тысячелетия могло погрузить самых стойких вампиров в кризис среднего возраста.

Чушь собачья. Роман и Ангус были старше его, и они были вполне довольны своей жизнью. Они счастливы в браке. Он отбросил эту мысль в сторону. Он не станет жертвой такого безумия, сколько бы ему ни было лет.

Нет, его вполне устраивало быть бессердечным старым ублюдком. У него это хорошо получалось. Он годами совершенствовал свое состояние. Он прошел через цветочную клумбу, топча ногами новые цветы.

У бокового входа он приложил свое удостоверение личности к консоли безопасности и прижал ладонь к сканеру. Когда его сверхчувствительный слух уловил слабый щелчок отпираемого замка, он толкнул боковую дверь и поплелся по коридору к офису службы безопасности Маккея.

Его шаги эхом отдавались в пустом коридоре. Никто не приходил в Роматек в субботу вечером, за исключением тех, кто присутствовал на мессе в дальнем конце здания.

Он вошел в офис Службы безопасности и внимательно осмотрел стену с мониторами наблюдения. Парковка пуста. Коридоры пустые. Кафе пусто. Сердце пусто. Он отбросил эту странную мысль и сосредоточился на экране, показывающем часовню.

По привычке он осмотрел небольшую группу людей, дабы убедиться, что с Романом и его семьей все в порядке. Коннор официально охранял Романа уже более шестидесяти лет как сотрудника компании "Бюро безопасности и расследований Маккея", сначала как начальник Службы безопасности Роматек, а в последние годы как личный телохранитель. Поскольку Роман Драганешти был изобретателем синтетической крови и владельцем компании Роматек, где она производилась, он представляет собой заманчивую мишень для Недовольных, считавших синтетическую кровь оскорблением и угрозой их убийственному образу жизни.

Но ненависть имела более глубокие корни. Казимир был тем, кто изменил Романа в 1491 году. Лидер Недовольных думал, что это будет забавная пощечина Богу – превратить скромного монаха в кровожадного вампира. Но Роман отказался превратиться в зло. Он создал свою собственную группу хороших вампиров, чтобы они могли бороться с Недовольными и защищать человечество.

Коннор умирал на поле боя, когда Роман изменил его. Своим существованием он был обязан Роману. И своим здравомыслием. Забота о безопасности Романа и его семьи давала ему благородную цель, достаточно благородную, чтобы он почти забыл, каким бессердечным старым ублюдком он был на самом деле.

Он наблюдал в монитор, как отец Эндрю дал свое последнее благословение, и прихожане двинулись из часовни в коридор. Сердце Коннора сжалось при виде детей романа, Константина и Софии. В прошлом месяце, в марте, Тино отпраздновал свой пятый день рождения, а Софии в мае должно было исполниться три года. Он прикоснулся к экрану, на котором они прыгали по коридору. Необходимость сидеть неподвижно во время мессы, должно быть, заставила их сдерживать энергию, которая теперь вырвалась на свободу. Он улыбнулся, когда они вприпрыжку вошли в соседний конференц-зал, несомненно, стремясь к пуншу и печенью. Их смертная мать, Шанна, быстро обняла Романа, а затем помчалась за детьми.

Улыбка Коннора померкла, когда он увидел своих друзей-вампиров, выходящих из часовни, потому что почти все они были с женами. Большинство мужчин попались в коварную ловушку любви. Бедные романтические дураки. Как они могли оставаться одинокими на протяжении столетий, а потом внезапно, один за другим, рухнуть со скалы, как ошеломленное стадо овец? Мало того, что они сделали лично себя уязвимыми к душевной боли и отчаянию, которые приходят с любовью, но и подвергли опасности весь мир вампиров, поскольку все больше и больше смертных женщин узнавали об их существовании.

Сейчас мужчины казались вполне счастливыми. Неведение – это блаженство, подумал Коннор. Они не видели в этом никакого риска. Они не чувствовали холодной тени рока, нависшей прямо над их позолоченной клеткой. Они понятия не имели, как любовь может толкнуть человека совершать отчаянные, немыслимые поступки, попутно разрушавшие его собственную душу.

Он повернул голову и вместо этого сосредоточился на мониторе, который транслировал Вампирское Цифровое Телевидение. Черная анимационная летучая мышь взмахнула крыльями, а под ней появилось сообщение: ВТЦ. 24/7, потому что где-то всегда ночь.

Начались ночные новости, и Коннор включил звук.

– Последние новости, – Стоун Коффин взял листок бумаги, лежавший на его столе. – Один вампир из Лос-Анджелеса считает, что видел Казимира несколько ночей назад, – телеведущий просмотрел на листок бумаги, и его лицо, как обычно, ничего не выражало. – Боюсь, что в настоящее время мы не можем подтвердить это сообщение.

Коннор фыркнул. На прошлой неделе один вампир утверждал, что видел Казимира, гребущего на каноэ на Бора-Бора, а за неделю до этого кто-то поклялся, что видел Казимира, доящего оленей на севере Финляндии. Лидер Недовольных стал страшилищем в мире вампиров, за которым шпионили из-за каждого дерева и о котором шептались в темных комнатах.

– И на этом наш ночной эфир заканчивается, – продолжил Стоун своим мягким голосом. – Чтобы знать последние новости о мире вампиров, держите ваши телевизоры настроенными на ВТЦ, ведущую мировую вампирскую теле сеть.

Это было не таким уж звездным достижением, учитывая, что это была единственная в мире вампирская теле сеть. Коннор приглушил звук, когда начали прокручиваться финальные титры.

Он снова взглянул на монитор, показывающий коридор перед часовней. Большая часть прихожан перешла в конференц-зал. Отец Эндрю, казалось, был погружен в глубокий разговор с Романом, который торжественно кивал головой. Они пожали друг другу руки, и Роман вошел в конференц-зал, а священник направился в фойе с кожаным портфелем в руке. Он уезжал раньше обычного.

Коннор снова переключил свое внимание на ВТЦ. Началась реклама "Вампоса", мятных леденцов, гарантировавших избавление от запаха крови при дыхании. Красивый вампир, одетый в дорогой смокинг, сунул одну из мятных конфет в рот, а затем поцеловал свою спутницу, которая, как ни странно, была одета в узкое бикини, в темноте посреди Центрального парка. На лошадях. "Вполне вероятный сценарий", – подумал Коннор, кривя губы, хотя его взгляд все же задержался на пышном теле женщины.

Мудак. Как давно это было? Тридцать лет назад? Пятьдесят? Слишком давно, черт возьми, если он даже не помнит. Неудивительно, что он был бессердечным старым ублюдком.

Грегори, который всегда держал в кармане пальто пачку "Вампос", постоянно уговаривал Коннора пойти с ним в вампирские ночные клубы. По-видимому, его клетчатый килт и шотландский акцент сделают его автоматически "магнитом для малышек". Там было множество «горячих цыпочек», как называл их Грегори, которые хотели развеять скуку бессмертия ночью дикого секса. Грегори утверждал, что это их мужской долг – делать всех этих вампирш счастливыми.

До сих пор Коннор отказывался. Попытка вылечить его от одиночества чередой безликих, безымянных, отчаянных неживых женщин не казалась ему привлекательной. Или очень благородной. "Лицемер", прошипел на него тихий голос где-то в глубине сознания. "Кого ты обманываешь, притворяясь благородным человеком? Ты сам знаешь, что сделал."

Он приглушил голос и снова посмотрел на мониторы наблюдения. Отец Эндрю уже вошел в фойе и поставил свой портфель на стол, где Финеас проверил его ранее вечером. В качестве меры предосторожности все вещи, проносимые в Роматек, должны обыскиваться.

Ранее священник оставил свое пальто на столе, но вместо того, чтобы взять его и направиться к входной двери, он пересек фойе и вышел в коридор слева. Коннор нахмурился, гадая, что же задумал старый священник. Этот коридор был пуст, за исключением...

– Дерьмо, – прошептал Коннор, когда священник направился прямо к офису Службы безопасности Маккея.

Он не мог притворяться, что его здесь нет. Со стоном он откинул назад длинную прядь волос, выбившуюся из-под кожаного ремешка на затылке, пока бегал по парку.

Он открыл дверь и вышел в коридор.

– Могу я вам чем-нибудь помочь, отец?

Священник улыбнулся.

– Коннор, рад снова тебя видеть, – он пожал мне руку и заглянул в офис. – Очаровательно. Я никогда раньше не видела эту комнату. Можно мне войти?


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: