Коннор жестом пригласил его войти, а затем последовал за ним внутрь.

Отец Эндрю повернулся, осматривая офис. Его брови поползли вверх при виде всего оружия в задней части офиса. Он повернулся к стене с мониторами наблюдения.

– Я хотел сказать, как мы благодарны тебе за то, что ты охраняешь нас во время мессы.

Коннор склонил голову набок. Это был не праздный комплимент. Недовольные уже пытались взорвать часовню. С Романом, а также Ангусом Маккеем и другими известными представителями вампирского мира, здание по производству крови в бутылках практически умоляло о нападения.

Священник указал на экран, показывающий часовню.

– Значит, ты все же мог наблюдать за службой?

– Да, – Коннор не признался, что держал звук выключенным. – Я был здесь не все время. Я сделал четыре проверки периметра.

– Ты очень бдителен, – сказал отец Эндрю с намеком на улыбку. Серебряные волосы вокруг его лысого затылка указывали на преклонный возраст, но его ясные голубые глаза и гладкая кожа придавали ему странно молодой и невинный вид. –  Роману и его семье очень повезло, что у них есть ты.

Коннор переступил с ноги на ногу.

– Роман очень важен.

Улыбка священника стала еще шире.

– Все вы важны в глазах Господа. Мне стало интересно, почему ты добровольно охраняешь нас каждую неделю. Наверняка, вы могли бы по очереди с другими мужчинами охранять? Я уже несколько месяцев не видел тебя на мессе.

Коннор внутренне поморщился. Он должен был предвидеть, что это произойдет.

– Я беспокоюсь о тебе, – продолжил священник. – Возможно, это мое воображение, но я чувствую, что ты стал более изолированным и... несчастным в последние несколько лет. Роман согласился...

– Вы с Романом говорили обо мне?! – рявкнул Коннор.

Глаза священника расширились, но он продолжал молчать, пока Коннор не почувствовал укол вины за то, что повысил голос.

– Роман сказал мне, что приближается твой пятисотый день рождения, – сказал отец Эндрю успокаивающим тоном. – Я слышал, что это может стать причиной депрессии или...

– Чушь собачья.

– ...или гнева, – закончил священник свою фразу с многозначительным взглядом. – В твоем случае, боюсь, ты закрываешься от своих друзей, это может привести к тому, что ты будешь чувствовать себя еще более одиноким. Что ты думаешь, Коннор? Ты чувствуешь себя изолированным?

Недостаточно изолированным, так как вынужден терпеть этот разговор. Он убрал раздражающую прядь волос за ухо.

– Все уже не так, как раньше. Все мужчины вступают в брак.

– Я слышал, что ты не одобряешь их отношений.

Коннор бросил на него раздраженный взгляд.

– Нет, я не хочу, чтобы они были одиноки и несчастны. Они просто не понимают, на какой риск идут. Для вампиров нет ничего важнее, чем держать наше существование в секрете. Это было нашим главным приоритетом на протяжении многих веков, а они глупо нарушили его.

– Они влюблены.

Коннор фыркнул.

– Ты не веришь в любовь?

Коннор поморщился, словно его ткнули копьем. О, он действительно верил в любовь. Любовь – это сука.

Отец Эндрю внимательно наблюдал за ним.

– Нет никакой необходимости чувствовать себя одиноким, Коннор. Ты можешь прийти на мессу с друзьями и причаститься.

Хитрый священник надавил на больное место. Коннор намеренно избегал причастие. Он был воспитан с убеждением, что сначала ему придется исповедаться.

Отец Эндрю надел очки для чтения и достал из кармана пиджака ежедневник.

– Я хотел бы договориться с тобой о встрече.

– Я занят.

Священник проигнорировал это замечание, листая страницы.

– Роман дал бы тебе выходной.

– Нет уж, спасибо.

– Как насчет следующего четверга, в девять вечера? Я мог бы встретиться с тобой здесь.

– Нет.

Положив руку на открытую страницу ежедневника, отец Эндрю посмотрел поверх очков.

– Я священник уже больше пятидесяти лет. Я могу сказать, когда человек нуждается в исповеди.

Коннор отступил назад, стиснув зубы.

– Я ни в чем не признаюсь.

Отец Эндрю снял очки и пристально посмотрел на Коннора своими голубыми глазами.

– Ты меня не отпугнешь. Я буду бороться за тебя.

По коже Коннора пробежал холодок. Борьба была проиграна много веков назад.

Священник захлопнул свой ежедневник и засунул его в карман пиджака.

– Полагаю, ты участвовал в Великой войне вампиров 1710 года? И до тех пор, пока Роман не изобрел синтетическую кровь в 1987 году, вы выживали, питаясь от людей?

Коннор скрестил руки на груди. Вместо исповеди священник пытается устроить допрос.

– За последние пять лет я многое узнал о вашем мире, –  отец Эндрю сунул очки обратно в нагрудный карман. – Я серьезно сомневаюсь, что ты можешь рассказать мне что-то такое, чего я не слышал раньше.

В этом он был не прав. Коннор жестом указал на дверь, давая понять, что встреча окончена.

В глазах священника мелькнул намек на веселье.

– Ты человек слова. Мне это нравится, – он в последний раз оглядел комнату, и его взгляд упал на экран, показывающий ВЦТ. – Эта женщина кажется мне знакомой. Разве не она пыталась посеять хаос на вечеринке по случаю помолвки Джека?

Коннор взглянул на монитор, который крупным планом показывал женщину, чьи ярко-красные губы кривились в самодовольной улыбке.

– Это Корки Курант. Она ведет в прямом эфире шоу Жизнь с нежитью.

– Так это и есть вампирский канал? – священник подошел ближе. – Я никогда его раньше не видел.

Коннор вздохнул. Старик, казалось, был очарован всем, что связано с миром вампиров. В нижней части экрана появилось сообщение о том, что Корки собирается взять интервью у таинственного гостя. Корки задрожала от возбуждения, когда камера отодвинулась назад и кадр расширился.

У Коннора отвисла челюсть.

– Черт побери! – он подскочил к экрану и нажал на кнопки записи и увеличения громкости.

– ...достигла вершины своей журналистской карьеры, – сказала Корки, указывая на своего гостя. – Для меня большая честь видеть тебя в моем шоу, Казимир.

Отец Эндрю ахнул.

– Это и есть Казимир?

Коннор молнией метнулся к столу и нажал кнопку тревоги, издававшую звук, слишком высокий для человеческого слуха. Вампиры и оборотни в конференц-зале услышат его и через несколько секунд примчатся в офис.

Коннор взглянул на кинжал в своем носке, одновременно проверяя, на месте ли его клеймор.

– Скажи им, что я отправился в ВЦТ, – сказал он священнику и телепортировался.

Рядом с бруклинской штаб-квартирой Вампирской цифровой теле сети висела большая вывеска.

  Сегодня прослушивание на главную мужскую роль для "Все мои вампиры!"

Коннор нахмурился, протискиваясь в переполненный зал ожидания. Похоже, более сотни молодых вампиров хотели сняться в самой популярной мыльной опере ВЦТ. Они пришли одетыми для прослушивания, большинство в черных смокингах. Другие выбирали костюмы: гладиатор, матадор, Дракула в длинном шелковом плаще. Коннор сморщил нос от ошеломляющих запахов одеколона и геля для волос.

– Эй! – молодой вампир в черном плаще и темных очках толкнул его локтем. – Сначала ты должен встать в очередь, чтобы заполнить бланки, – он указал накрашенным черным ногтем на очередь, которая змеилась по комнате.

Коннор закинул руку над головой и вытащил клеймор из ножен. Со вздохами и визгами парни расступились, как Красное море.

– О, черт, он привес свой собственный реквизит, – пробормотал молодой вампир в ковбойском костюме. – И этот килт выглядит потрясающе. Жаль, что я об этом не подумал.

– Черт, – подражатель мистера Дарси потянул свой кружевной галстук. – Я знал, что должен был пойти с мужественным взглядом.

Коннор направился к стойке администратора.

При виде его обнаженного меча у девушки отвисла челюсть.

– Я... я...

Она, казалось, была неспособна связно общаться, поэтому он обошел стол и направился к двойным дверям позади нее.

– Подождите! – крикнула девушка. – Вы не можете пойти...

Ее слова оборвались, когда двери захлопнулись. Он поспешил вниз по коридору, надеясь найти студию звукозаписи прежде, чем Казимир успеет убежать. Если бы он смог убить этого проклятого ублюдка сегодня вечером, Недовольные разбегутся как крысы. Можно было бы спасти бесчисленное множество человеческих жизней.

Он заметил красный мигающий огонек у входа в студию и с трудом подавил желание ворваться туда с боевым кличем. Вместо этого он тихо открыл дверь и проскользнул внутрь. У входа было темно, но на другом конце зала два тусклых огонька освещали сцену. Коннор молча прошел мимо камер, которые оказались включены, хотя они были без операторов.

– Ты же знаешь, что я люблю тебя, – прошептал мужской голос за монитором. – Благодаря тебе я выгляжу так замечательно.

Коннор мысленно застонал. Голос принадлежал не Казимиру, но Стоуну Коффину. Судя по всему, сейчас, когда вечерние новости закончились, диктор развлекался с любовницей, возможно, с визажистом, благодаря которой он выглядел так замечательно.

Коннор обогнул монитор и обнаружил Стоуна в страстных объятиях с... его расческой.

– А-а-а! – Стоун подпрыгнул, и его расческа со стуком упала на пол. – Послушайте, вы меня до чертиков напугали.

Коннор не знал, что более странно: мужчина, который использовал слово "чертики", или мужчина, влюбленный в свою собственную расческу.

– Где Корки Курант?

– Посмотрите, что вы наделали, – Стоун схватил свою расческу с пола и осмотрел его на предмет повреждений. – Дьявол, я же мог ее поцарапать.

– Где, черт возьми, Корки Курант?

– Нет необходимости использовать такой грубый язык. И я настоятельно советую вам убрать это средневековое чудовищное оружие, – Стоун повернулся к монитору, на котором было видно его собственное изображение, и провел расческой по густым волосам. – Послушайте, я очень скучаю по старым добрым временам. Англия времен Регентства, понимаете? Когда благородные люди вели себя с должным этикетом и...