Майор привычно уменьшил масштаб, чтобы захватить всё пятно, и включил перемотку. Он не ожидал увидеть что-либо новое, надо для очистки совести посмотреть все материалы. Достав из кармана маленькую закрытую пепельницу и пачку сигарет, он прикурил и приготовился ждать. На двадцатой минуте запись неожиданно встала на паузу.

– Показать квадрат, в котором обнаружено движение, – приказал Молот.

ИИ исправно выполнил команду и вывел на карту центр пятна. Время в углу экрана говорило, что это середина вторых суток.

– Укрупнить, – картинка исправно увеличилась.

Мечислав вгляделся в серое марево: прямо над ним – два красных огонька. Это сигнал бедствия, которое прежнее начальство либо проморгало, либо проигнорировало. Но факт таков: к середине вторых суток действий в пятне кто-то из ребят Сидора остался жив.

Мечислав хрустнул костяшками и сжал челюсть. Ничего не изменилось, Гачин, ублюдок, поступил так же, как чиновники в высоких кабинетах: бросив людей в мясорубку, они тут же становились слепы и глухи.

– Ева, связь с директором.

– Да, Мечислав Дмитриевич, – карту пятна сменило лицо Тихоновой, которая удивлённо смотрела на сердитого майора.

– Ольга Николаевна, есть результат по прошлым заброскам людей в пятно. Кто-то на вторые сутки дал сигнал о помощи, две красные ракеты. Или его проморгали, или постарались не заметить. Но теперь уже не важно, важно то, что кому-то удалось выжить в пятне больше суток.

– Ваш вывод? – серьёзным голосом спросила Ольга.

– Вывод простой: по какой-то причине люди могут войти в пятно, но не могут оттуда выйти.

– Вы никуда не пойдёте, – пристукнув кулаком по столу, строго произнесла Ольга.

Молот усмехнулся. Ольга приподняла кулачок, под которым обнаружилась впечатляющая вмятина.

– Пожалейте мебель, – попросил Мечислав. – Я пойду в пятно в любом случае, – добавил он, глядя, как в глазах собеседницы разгорается недоброе пламя. – Придётся выполнить второстепенную задачу: выяснить, что произошло с нашими людьми. Хотя я это выясню так или иначе.

– Молот, давай без энтузиазма. Как в прошлый раз: сделай дело – и сваливай оттуда, – в голосе Железной леди прорезались заботливые нотки.

– Как выйдет, Ольга Николаевна. Как выйдет.

Ева словно почувствовала настроение шефа и оборвала разговор. Майор несколько минут сидел, молча глядя на экран, по которому бегали точки, обозначающие людей. Неожиданно его затопила грусть, жуткая тоска, в голове всплыли обрывки старых споров, ночные разговоры, её смех. Что он приобрёл? Служение? То, чем занимался всю жизнь. Служил не людям у власти, а стране, которая потом вытерла об него ноги. Теперь то же самое. Ради служения он убил женщину, которую любил, а любил ли? Не мог он разлюбить её за два дня. «Не мог», – твёрдо произнёс про себя Мечислав. Получается, что разлюбил раньше. Но когда? А что, если для него эти одиннадцать лет тоже шли, просто он находился не здесь, и всё время жил без неё? Если бы она не встала на его пути… Что ей мешало отойти в сторону, отступить? Ему ведь не нужна власть, его вытащили, чтобы он разгрёб дерьмо от дорвавшихся до власти ублюдков. Почему она встала не на ту сторону?

– Ты знаешь ответ, – сказало внутреннее я.

– Знаю, – согласился Молот, – она стала такой же, как они, поэтому я убил её. И бережно храню образ той, кого увидел впервые на борту вертушки.

– И как она выглядела?

Мечислав напряг память. Какие-то неуловимые черты, а образ? А образ исчез, растаял: вот Арва в штурмовом костюме, вот она бежит к нему с метателем на руке, а вокруг горят дома. А того образа нет, есть Арва-воительница, но нет Арвы-женщины.

– Мечислав Дмитриевич, – в четвёртый раз позвала Ева, повысив уровень звука вдвое.

Майор вскинул голову и уставился на голограмму.

– Может, отменить операцию?

– Что? – на мгновение растерялся Молот.

– У вас потерянный вид, повышенный пульс, зрачки расширенные, смотрите в одну точку, бормочете себе под нос, хотя я всё прекрасно слышу.

– Ева, отстань. Тоже мне, психоаналитик нашёлся.

– Я же видела вас сегодня ночью с этой блондинкой, я видела, как вы её, простите за грубость, «имели». Пока она содрогалась от оргазма и ничего не видела и не слышала, вы бормотали: «это не она».

Мечислав резко встал и вышел в коридор, хлопнув дверью и пробормотав:

– Да пошла ты в жопу, аналитик херов!

Несколько минут он стоял и курил. Когда третий окурок был раздавлен каблуком, вернулся в класс. Он чувствовал себя лучше: состояние апатии наглухо забила злость.

– Собирайся, у нас много дел, надо подготовить снаряжение.

Ева послушно кивнула и исчезла вместе с монитором, на столе остался пластиковый ноутбук, размером чуть побольше записной книжки. Майор сунул его в карман и быстро пошёл в сторону лифта.

Когда двери лифта открылись на жилом уровне, в середине которого располагалась его квартира, майор замер. До квартиры полсотни шагов, до двери бара меньше десяти, и плевать, что до восьми вечера никому не продают спиртное он второй человек в ковчеге.

Майор уже повернулся к дверям столовой, за которой одновременно располагался и бар, как двери за спиной снова открылись, и кто-то тронул его за плечо: нежно, аккуратно, без какой-либо угрозы. Если бы это было сделано резко, человек, зашедший сзади к спецназовцу, неминуемо бы получил локтем в лицо и поспешил бы к доктору, зажимая разбитый или сломанный нос. Но сейчас, не чувствуя опасности, Молот повернулся, аккуратно сбросив руку, которая и не пыталась его удержать.

– Марина? – удивлённо произнёс он. – А ты что здесь делаешь?

Главный доктор ковчега улыбнулась и взяла его под руку.

– Я здесь, чтобы помочь, – тихо сказала женщина. – Тебе нужно отдохнуть.

– Мне нужно выпить! – отрезал майор, в нём опять начала закипать злость.

– Тебе не надо пить, хотя, если хочешь, пей, но завтра вместо тебя пойдёт Гюрза или Лопата.

Эти слова мгновенно остудили порыв Мечислава. Она права: неважно, сколько будет выпито, важно, что завтра он останется. День клонился к вечеру: оказывается, Молот просидел за картой чуть дольше, чем планировал.

– Пошли, я провожу тебя, дам несколько таблеток, и утром ты встанешь свежим и бодрым, а от твоего отчаянья не останется и следа.

И Мечислав согласился. Недавние мысли, вспышка гнева, слова Евы – это ударило по нему, он чувствовал себя уставшим, разбитым и абсолютно пустым, и кое-что ещё знал наверняка: если эту пустоту ничем не заполнить – работой, женщиной, войной – она поглотит его. За этими мыслями он не заметил, как дошли до его квартиры.

– Сын дома?

– В интернате.

Двери распахнулись, и Марина, пропустив Мечислава вперёд, словно опасалась, что он сбежит, вошла следом. Про бардак, что они устроили с Риввой ночью, она ни слова не сказала, только удивлённо изогнула бровь.

– Я скажу завтра, чтобы комнату прибрали, нехорошо, если сын увидит.

– Спасибо, – искренне поблагодарил майор.

Чёрная вода полилась в стакан, а следом отправились две таблетки. Вода зашипела, напитываясь каким-то газом. А рядом легла ещё одна, напоминающая капсулу.

– Эту проглотить и запить вот этим, – женщина показала на стакан.

Майор, как человек военный и дисциплинированный, выполнил указание в точности, и мгновенно свалился на диван. Марина укрыла Молота одеялом, положила под голову подушку, с трудом забросила на диван ноги.

– Справилась? – раздался мужской голос от двери.

– Да, Саша, всё хорошо, – обернувшись и заметив мужа, произнесла она. – Он сорвался, слишком много навалилось.

– Знаешь, кто такой Железный Феликс? – спросил Крейсер.

– Дзержинский?

– Он. Этот парень стальной. Я поражаюсь, как он ещё не спятил, для одной жизни этого много, а тут всего пару месяцев прошло. Ладно, не будем ему мешать.

Марина положила ноутбук майора на стол, и тут же появилась голограмма Евы.

– Спасибо огромное, Марина Владимировна, я опасалась, что он сорвётся.