— Мистер Кочрейн, возможно, вы правы, возможно, нет. Но я желаю вам всего самого лучшего. Мистер Спок, Боунс, идемте.

Когда они повернулись, Кочрейн сказал:

— Капитан…

— Да?

— Не говорите им ничего о Кочрейне. Пусть все будет, как было.

Кирк улыбнулся.

— Ни слова, мистер Кочрейн.

Когда они уже залезали в аппарат, Спок сказал:

— У меня есть интересный вопрос, капитан. Не освятили ли вы акт многоженства? В конце концов, Компаньон и комиссар Хедфорд теперь одно тело?

— Теперь вы проявили узость мышления, мистер Спок, — сказал Мак-Кой. — Многоженство не везде запрещено. Кроме того, Нэнси Хедфорд была практически мертва. Только Компаньон помогает ей жить. Если она оставит Нэнси, та не проживет и десяти минут. Фактически я намереваюсь подать рапорт о ее гибели, как только мы попадем на «Энтерпрайз».

— Кроме того, — подхватил Кирк, — любовь — это та единственная вещь, к которой стремились и Нэнси, и Компаньон. Теперь они ее имеют.

— Да, но не вечность, — сказал Мак-Кой. — Только жизнь.

— Да, но этого достаточно, Боунс. Для людей.

— Это некорректное замечание, Джим. — Когда брови Спока поползли вверх, Мак-Кой добавил: — Однако это правда.

Кирк улыбнулся и поднял коммуникатор.

— Кирк вызывает «Энтерпрайз».

Коммуникатор слабо ответил:

— Капитан! Это Скотти. С вами все в порядке?

— Абсолютно. Вы можете нас запеленговать?

— Производим вычисления. Готово.

— Очень хорошо. Я продолжу передачу. Займите стандартную орбиту по прибытии. Мы пересядем — переместимся на челнок.

— Но что случилось, капитан?

— В конце концов, ничего особенного, — сказал Кирк. — Просто произошла самая старая история в мире.

Когда отряд с «Энтерпрайза» материализовался на Гамма Гидры Четыре, Роберта Джонсона нигде не было видно. Фактически никого не было видно, и место их прибытия, которое напоминало поле в Канзасе в середине августа, было сверхъестественно жутко молчаливым.

Светило очень яркое солнце, всюду была видна разнообразная зелень, ощущалось даже трепетание горячих волн над соседним лугом. Но все звуки жизни отсутствовали: ни насекомых, ни животных, ни людей. Все говорило о том, что это был именно район штаба экспедиции Джонсона. Неподалеку они увидели готовые домики.

Спок, как заметил Кирк, также выглядел озабоченным. Мак-Кой сказал:

— Возможно, они нас не ждали.

Спок покачал головой.

— Наше прибытие было им известно заранее, доктор. Ежегодная проверка каждой научной экспедиции — это обычная процедура.

— Кроме того, я разговаривал из гиперпространства с руководителем экспедиции, Робертом Джонсоном, не больше часа тому назад, — сказал Кирк.

— Джим, что-нибудь было не так?

— Да нет, но в то же время что-то было не так. Я не могу сейчас точно определить этого, но разговор был странный, словно его было трудно поддерживать тем, кто был обеспокоен чем-то другим. — Кирк указал на ближайшее здание:

— Мистер Чехов, обследуйте это место. Мистер Спок и я обследуем вон то. Мак-Кой, Скотти, лейтенант Гэлуэй, осмотритесь вокруг, попробуйте что-нибудь найти.

Отряд разделился. Арлен Гэлуэй выглядит немного испуганной, подумал Кирк. Что же, это был ее первый полет за пределы солнечной системы, она закалится со временем. И обстоятельства были несколько странными.

Кирк и Спок собирались войти в «свое» здание, когда раздался крик. Повернувшись, Кирк увидел Чехова, выбегавшего на открытое пространство, дико озирающегося.

— Капитан! Капитан! — голос Чехова был выше на целую октаву. Кирк бросился к нему.

— Что случилось?

— Капитан! Там внутри!

— Держите себя в руках, Чехов! Что случилось?

— Человек, сэр! Внутри! — казалось, Чехов несколько успокоился. — Мертвый человек.

— Хорошо, мы проверим. Но почему такая паника? Вы и раньше видели мертвых людей.

— Я знаю, — сказал Чехов слегка пристыженно. — Но этот, сэр… несколько странный и, честно говоря, он поразил меня.

— Правильнее сказать, напугал. Ладно, Боунс, Спок, давайте посмотрим. — Кирк вытащил свой фазер.

Внутри здания было довольно темно, и Кирк, вошедший с яркого солнца, с трудом привык к свету внутри. Сначала здание показалось ему совершенно пустым, затем в конце комнаты он увидел низкое сооружение. И осторожно приблизился к нему.

Затем он внезапно понял, что так напугало Чехова. Предмет был грубо сколоченным деревянным гробом, катафалком которому служили козлы.

Тело, лежащее в нем, могло принадлежать Мафусаилу. Глубокие морщины делали его черты практически неузнаваемыми. В открытом рту не было зубов, его почти белые десны сморщились, глаза утонули в глубоких ямах под веками из дряблой кожи. Тело, казалось, состояло из одних костей, соединенных друг с другом покрытым коричневыми пятнами покровом, — оболочкой толщиной с папиросную бумагу. Похожие на клешни руки были сцеплены на ввалившейся груди.

Голос Чехова сказал через дымку:

— Я налетел на него, когда возвращался назад, сэр, и я…

— Я хорошо вас понимаю, Чехов. Успокойтесь. Боунс, что это?

— То, что ты видишь, Джим. Смерть, вызванная естественными причинами — другими словами — смерть от старости.

— Доктор, — сказал Спок, — Я сделал проверку всех членов экспедиции перед спуском, и я уверяю вас, что ни один из них не был…

Не успел Спок закончить, как Кирк услышал шарканье ног возле открытой двери. Они все повернулись туда.

Им навстречу ковыляли мужчина и женщина, опираясь на палки. Они были сгорбленными и иссохшими-ся, сквозь их тонкие белые волосы проступала кожа не черепе.

Мужчина сказал дрожащим голосом:

— Вы пришли отдать дань уважения профессору Альвину.

— Я Кирк, капитан…

— Вам следует говорить громче, — сказал человек, складывая ладонь ковшиком возле уха.

— Я сказал, что я капитан Кирк с «Энтерпрайза», а кто вы?

— Роберт Джонсон, — сказал мужчина, кивнув. — А это моя жена, Эйлин.

— Это невозможно, — сказал Кирк. — Сколько же вам лет?

— Мне? Дайте подумать, о да, мне двадцать девять. Эйлин двадцать семь.

Мертвая тишина была наконец прервана Мак-Коем.

— Я доктор. Вам обоим нужен отдых и медицинская помощь.

В изолятор подняли только трех дряхлых стариков, оставшихся в живых из всей экспедиции, и медсестра Чапел со свойственной ей мягкостью и заботливостью стала ухаживать за ними. Стоя позади Мак-Коя, Кирк склонился над кроватью Роберта Джонсона.

— Вы меня слышите, мистер Джонсон?

Подернутые пленкой глаза с трудом отыскивали его лицо.

— Еще не оглох, знаете ли. Еще не совсем.

— У вас есть представление о том, что произошло?

— Что произошло? — слабо повторил Джонсон.

— Ваши инструменты показали что-нибудь?

Старческий ум блуждал. Словно обращаясь к какому-то великодушному, но невидимому богу, Джонсон сказал:

— Эйлин была такой красивой, такой красивой.

— Он слышит вас, Джим, но не понимает. Путь он отдыхает.

Кирк кивнул.

— Сестра Чапел, если хоть один из них сможет говорить, я буду в комнате для совещаний. — Он повернулся к внутренней связи.

— Кирк вызывает мостик. Мистер Спок, командор Стокер, доктор Уэллейс, пройдите, пожалуйста, в конференц-зал. Боунс, я бы попросил вас тоже пройти туда.

Дженит Уэллейс и Джордж Стокер были почетными гостями, он — деятельный администратор за сорок, она — эндокринолог под тридцать, очень привлекательная. Они уже ждали вместе со Споком за большим столом, когда он и Мак-Кой прибыли. Он кивнул им всем, и они сели.

— Командор Стокер, я пригласил вас на это собрание, потому что Гамма Гидры Четыре попадает в зону вашей администрации.

Аккуратный, уверенный в себе человек сказал:

— Я благодарен вам за это, капитан.

Легкое волнение прозвучало в голосе Кирка, когда он заговорил с темноглазой девушкой, сидящей рядом с командором:

— Доктор Уэллейс, хотя вы и новый член нашей команды, ваши характеристики как эндокринолога производят впечатление. В ситуации, с которой мы столкнулись, я был бы вам благодарен, если бы вы работали вместе с доктором Мак-Коем.