— Связь восстановлена. Не спрашивайте меня, как. Спросите Спока, когда вы с ним снова встретитесь. Теперь нам надо выбираться отсюда. Все фазерные банки на «Энтерпрайзе» нацелены на это нечто. Я помогу вам перенести Скотти в другое место.

Скотти сказал:

— Сэр, я не уйду.

Затем он забеспокоился:

— Капитан, мы должны подождать до тех пор, пока Кэролин не придет, и только тогда стрелять по храму. Мы не знаем, что он сделает с ней, если его внезапно атакуют.

— Я знаю, — сказал Кирк. — Конечно, мы подождем.

Пристроив поврежденную руку поудобнее, он продолжал:

— Скажите, Боунс, а этот загадочный орган в великолепной груди Аполлона может служить для передачи энергии?

— Не представляю себе, для чего он предназначен, Джим.

Великолепная грудь, несмотря на какой-то дополнительный орган имела особое значение для Кэролин Пэламас. Она вся сосредоточилась на одной мысли. Она не должна позволить ему дотронуться до себя. Если только он дотронется до нее…

— Ты передала им мое послание, — произнес он. — Ты их убедила?

Можно было бы сказать, что он сам был источником таинственной силы. Но нет. Он был источником необъяснимого восторга. Люди, миллионы людей разделяли вместе с ней один момент времени. Они наполняли его вместе с ней. Но ни один из них не мог пробудить такого экстаза, какой рождался в ней от одного звука его голоса.

— Ты убедила их, — сказал он. — Кто может отказать тебе в чем-либо?

Его глаза были, как ночное небо, усыпанное звездами. Он схватил ее в свои объятия и она не смогла отказать ему в поцелуе.

— Я должна сказать, что ты пародируешь человеческое поведение весьма удачно, — сказала она. — Ваш эволюционный путь…

— Ты о чем?

— Я уверена, что он весьма уникален. Я не встречала еще ничего подобного.

— Неужели? — В его глазах искрился смех, когда он снова потянулся к ней. Однако она держалась отстраненно. Искра высекла гнев.

— Я — Аполлон! Я избрал тебя.

— Но у меня есть работа.

— Работа? У тебя?

— Я ученый. Моя специальность — следы, изношенные остатки прошлого. — Она выдавила из себя смех. — Теперь ты знаешь, почему я изучала тебя. — Она сняла с плеча трикодер, направив его на него. — Я была бы рада, если бы ты сказал мне, как ты украл храм из Греции?

Он выбил трикодер из ее рук.

— Ты не должна так разговаривать! Ты же любишь меня! Ты думаешь, я не знаю, когда меня любят?

— Ты путаешь меня с пастушкой. Я могу любить тебя не больше, чем новый вид бактерии. — Приподняв кайму на своем золотом одеянии, она оставила его и пошла назад к холму. Он оказался рядом с ней. Боль и гнев отразились на его лице.

— Кэролин, что ты сказала мне? Я запрещаю тебе уходить. Я повелеваю тебе вернуться ко мне!

«Я умираю», — подумала она. Но вслух произнесла:

— А где же молнии, которые бросали твоих перепуганных нимф на колени?

Ей показалось, что прошла вечность. Его рука соскользнула с ее плеча. Затем дикий крик вырвался из груди Аполлона. Он поднял руку и потряс кулаком в воздухе. Воздух на холме внезапно стал душным, гнетущим. Солнце скрылось. Прохладный бриз начал трепать края ее одеяния, когда она побежала вверх по склону.

В это время ветер не просто трепал куртку Кирка. Жестокий порыв едва не сдул ее с плеч. При его нарастающем вое коммуникатор едва гудел.

— Капитан, — сказал Спок. — Датчики отмечают сильное атмосферное возмущение в вашем районе.

Датчики не преувеличивали. Тучи над головой Кирка сгустились и потемнели до черноты. Ее расколола трехзубая змея молнии, затем последовал удар грома и еще одна молния сверкнула в небе. Кирк услышал треск сломанного дерева, и олива меньше чем в пяти футах от него вспыхнула, объятая пламенем. Схватив коммуникатор, он закричал:

— Приготовьте фазерные группы! Мистер Спок, приготовьтесь стрелять по моему сигналу!

Скотти бросился к нему:

— Капитан, мы должны пойти разыскать ее!

— Нет, мы должны оставаться здесь, Скотти. Когда он вернется… — Ветер отнес его слова.

— А что, если не вернется, сэр?

— Мы заставим его вернуться. Когда этот храм…

Однако не было необходимости возвращать его.

Он вернулся. И это был сам Бог Урагана. Он возвышался над оливковыми деревьями. Голиаф, Аполлон Олимпиец возвратился в своем гигантском реальном воплощении божества. Огромная голова была откинута назад в страшной агонии, широкий рот открыт, оба гигантских кулака подняты к небу. Оно повиновалось ему. Оно посылало ему мертвенно-бледные молнии, мчавшиеся к земле. Рот изрыгал раскаты грома. Листья съеживались. Ствол дерева возле Кирка начал дымиться, затем он вспыхнул, и черное небо пролилось потоками дождя.

Спотыкаясь, идя по направлению к храму, Кэролин Пэламас кричала что-то. Штормовой ветер рвал ее промокшее одеяние. Вдруг куст, за который она зацепилась, вырвался из земли, его ветви хватали ее, как бы пытаясь остановить.

Аполлон нашел ее. Он был везде, и от него нельзя было скрыться. Она увидела его. Бог Бури наклонился к ней с высоты из-за деревьев, чтобы показать ей свое обезумевшее лицо. Он приблизил его к ней, еще ближе, пока она не закричала:

— Прости меня! Прости меня! — и упала, как подкошенная.

— Капитан, вы слышали! Она кричала!

— Сейчас, мистер Спок, — сказал Кирк в коммуникатор.

Накаленные добела лучи фазеров ударили храм прямо в центр крыши.

— Нет! Нет! Нет!

По сравнению с богом храм казался маленьким. Аполлон разжал кулаки и развел руки в стороны. Молнии синего огня струились из его пальцев.

— О, прекрати это, пожалуйста, прекрати!

Кэролин, бежавшая к Аполлону, остановилась. Позади него храм зашатался и стал исчезать. Он дрогнул и исчез.

Она упала на колени перед существом размером с человека, который стоял на его месте. Он сказал надломленным голосом:

— Я бы любил вас, как отец своих детей. Разве я так много просил от вас?

Искаженное горем лицо тронуло Кирка.

— Мы переросли вас, — сказал он мягко. — Вы просили то, что мы больше не можем дать.

Аполлон посмотрел на девушку у своих ног.

— Я открыл тебе свое сердце. Посмотри, что ты сделала со мной.

Она увидела, как слабый ветер шевелит его волосы. Она поцеловала его ноги и почувствовала, что плоть под ее губами, его тело теряло материальность.

— Зевс, отец мой, ты был прав. Гера, ты была мудра. Наше время прошло. Унесите меня домой к звездам на крыльях ветра, — слова, казалось, доносились уже издалека.

Он исчез, а перед разрушенным храмом стало очень тихо.

— Жаль, что нам пришлось сделать это, — сказал Мак-Кой.

— И мне жаль, — голос Кирка был мрачным. — Все возникло из-за поклонения этим греческим богам: философия, культура. Интересно, что если мы соберем немного лавровых листьев?

Он пожал плечами, глядя на небо.

Слышно было, как плачет женщина и падают дождевые капли с олив.

Мак-Кой прогуливавшийся по капитанскому мостику «Энтерпрайза», подошел к Кирку и Споку, которые сидели за компьютером.

— Ну что, Боунс? Кто-нибудь болен?

— Кэролин Пэламас отказалась сегодня от завтрака.

— Какая-нибудь инфекция?

— Она беременна, Джим. Я только что осмотрел ее.

— Что?!

— Что слышали.

— Аполлон?

— Да.

— Боунс, это невозможно!

Мак-Кой оперся рукой на крышку компьютера.

— Спок, — сказал он, — можно я задам этой вашей умной машине вопрос? Я бы хотел вот что спросить: мне надо превращать наш изолятор в родильный покой для человеческого детеныша или… В мою медицинскую подготовку не входило акушерство младенцев, зачатых от богов.

Судя по результатам переписи, население в малурианской системе, состоявшей из двух обитаемых планет, перевалило за четыре миллиарда. Прошло меньше недели с тех пор, как в последний раз Кирк выходил на связь с руководителем федеральной исследовательской группы, работавшей на планетах. Но когда «Энтерпрайз» прибыл в систему, чтобы забрать исследователей, выяснилось, что им не удалось обнаружить никаких признаков жизни ни на одной из планет.