— О да, тот случай в Эзобаре это прекрасно доказал.

Она сжала побелевшие пальцы. Эзобар… Астори не любила о нём вспоминать, потому что никто не любит говорить о своих неудачах. Да, она серьёзно просчиталась тогда, но все они люди, все ошибаются, верно?

Нет. Пятый Мастер не имеет права на ошибку.

— Вытаскивать тебя из Альфинской тюрьмы — не самое приятное занятие, знаешь ли, — продолжил Вэриан и снова поднёс бокал к губам.

— Я тебя об этом не просила.

— Просила. Всеми способами, за исключением слов.

Она смотрела в его металлические непроницаемые глаза и не понимала, какую игру он ведёт на этот раз.

— Спасибо, — наконец выдавила Астори. Вэриан, кажется, не поверил собственным ушам.

— О чём ты?

— Я не поблагодарила тебя в тот раз… Спасибо.

Они помолчали. Длинные красные свечи ломались, но отчаянно горели; пахло гранатом и чем-то остро-сладким. Астори пила сок мелкими глотками и отбивала ногой ритм дальстена.

— Тау-ро? — внезапно поднял голову Вэриан.

— Почему бы и нет.

Это уже стало их традицией — при встрече отыгрывать по партии. Помогало снять стресс и успокоить взбудораженные нервы, если только «спокойствие» и «Вэриан» вообще существуют в одной вселенной. Астори достала из чемодана футляр, разложила его и расставила фигурки — семь и семь. Вэриан потянулся к чёрным, но Астори быстро повернула доску и сделала первый ход.

— Нет. Сегодня я играю чёрными.

Он взглянул на неё снизу вверх.

— Первым иду я.

— В другой раз, Вэриан. В другой раз.

Фигуры двигались, свечи горели, бокалы наполнялись по второму кругу. Вэриан ходил не глядя и всё равно выигрывал, Астори барабанила по столу.

— А та шумиха в Кел-Финате… Признавайся, ведь ты это устроил?

В густом терпком полумраке он улыбнулся.

— Что? Я думал, это была ты.

Вэриан поддразнивал её, и Астори велась. Всегда велась. Он изучил её вдоль и поперёк, как любопытный экземпляр или редкое животное, провёл массу опытов, занёс в тетрадку перечень рефлексов и теперь развлекался. Вэриан шёл по жизни играючи, и она была его неизменным козырем и вечным соперником.

— Открой окно, — попросил он неожиданно. Астори непонимающе взглянула на него, пожала плечами и поднялась. Лопатки закололо предчувствие. Приотворив окно, она резко обернулась и увидела его тёмные глаза, бесстыдно её рассматривающие.

— Что ты делаешь?

— Наблюдаю за результатом своего труда. — Он откинулся на спинку кресла. — Как я и предсказывал, из неуклюжего котёнка ты превратилась в настоящую пантеру.

— Неудачное сравнение, — хмыкнула Астори и села обратно. — У меня аллергия на кошачью шерсть.

— Я знаю. — Вэриан сощурил левый глаз. — Ты выросла, девочка луны. Изменилась.

— А ты нет, — почти игриво обронила она, подперев голову рукой. Уголки его губ дрогнули.

— Всё верно, девочка моя. Змеи не меняются. Они только сбрасывают кожу.

Он потянулся и вскочил — ненатужно и очень легко для своих двухсот пятидесяти. Астори наблюдала за ним. Вэриан прислонился к подоконнику: лунные лучи выхватили из мрака его правильной формы лицо, которое, пожалуй, можно было назвать даже красивым, если бы не пугающее сияние гагатовых глаз.

— У тебя есть сигареты?

Она нахмурилась.

— Ты ведь не куришь…

— Ты тоже, — почти нетерпеливо перебил он. — Так есть?

Астори порылась в чемодане и кинула ему начатую пачку «Леттина».

— Вот. Рон забыл, когда одалживал у меня этого кожаного монстра.

Вэриан вытащил одну жёлто-белую сигарету, покрутил, глянул в окно на тонкие шпили Серого Города, потом щёлкнул невесть откуда взявшейся зажигалкой. Острый ледяной ветер разнёс по комнате струйки сухого дыма.

— Мир вовсе не так плох, — почему-то сказала Астори.

— Ты правда так думаешь? Даже не знаю, жалеть тебя или завидовать…

Его голос зазвенел незнакомой Астори надломленностью. Сердце робко сжалось, и она не придумала ничего лучше, как глупо брякнуть:

— Твой ход.

Вэриан опёрся на оконную раму и выдохнул облако сизо-лилового дыма.

— Помнишь, как мы брали Моштайн?

Такое забыть было невозможно. Астори случайно — конечно, нет — столкнулась с Вэрианом в роще около крепости. Кто-то подкрался к ней сзади и шепнул:

— Чудный день, чтобы умереть, да?

Она машинально, не думая, повинуясь привычке, намотала на локоть энергетический жгут и схватила подошедшего за горло; глаза сузились, вены налились золотом. Вэриан с улыбкой поднял руки:

— Я сдаюсь.

— Пошёл к чёрту, — буркнула она, отходя и поправляя рубашку. — Зачем ты здесь?

— Романтика. Знаешь, птички, цветочки-листочки… Захотел устроить пикник.

Его невинно-хитрый взгляд бесил её. Накатило привычное раздражение, и Астори, взъероша тёмно-каштановые волосы, устало произнесла:

— Я налегке, так что в этот раз без тау-ро.

Они сидели на траве и беседовали, лениво и вяло, как люди, настолько хорошо друг друга знающие, что тем для разговора у них уже не осталось. Астори смотрела на вспыхивающие светлячки-звёзды и беззвучно считала их: одна, две, три…

— Не двигайтесь, иначе мы откроем огонь.

Она медленно привстала, глядя в огоньки прицелов: перед глазами занималась полоса бешеного огня, кровь вскипала в артериях, на языке осел тяжёлый привкус железа. У них нейтрализаторы. Одной не справиться, если только Вэриан… Но на него полагаться…

— Нельзя, да, — послышалось над ухом. Он подмигнул. — До встречи, девочка луны.

Вэриан растворился в мягком вечернем воздухе, а Астори до смерти хотелось придушить его и стереть плутоватую улыбочку со смуглого лица напротив. Её обдали зарядом из нейтрализатора, повязали и отправили в лагерь. Пытались выудить, а затем и выбить признания — она молчала. Кусала до крови губы, косилась на синяки, но молчала.

Однажды ночью она проснулась не от когтистой, рвавшей горло жажды и не от склизкого сосущего голода — кто-то резал верёвки, стягивающие её запястья. Астори кашлянула, дёрнулась и в полубреду хрипло выдохнула, ещё не веря:

— Ты?

— Тише, девочка, — просипел Вэриан, но по его голосу Астори поняла, что он улыбается. Шелестящий шёпот обжигал ухо. — Ни на минуту нельзя оставить тебя, верно? Пойдём.

Когда он вынес её на свет, за ограду, и опустил на траву, Астори перевернулась и попыталась встать, но не смогла — ноги не держали. Вэриан поддержал её, заглянул в лицо, и в тот же миг его металлические зрачки потемнели, расширились, налились хаосом: он увидел кровоподтёки — следы допросов.

— Они? — коротко спросил Вэриан. Астори кивнула.

— Ясно. Жди здесь.

Выражение его глаз в ту ночь она не забудет никогда — в них плясала и извивалась смерть. Утром, глядя на сровненный с землёй лагерь, Астори думала об этих глазах. На следующий день они вдвоём штурмовали крепость, брали в плен солдат и сносили ворота, и в пыли сражения Астори виделись два окна в бездну на смуглом лице.

— Ты помнишь, — не спросил, подтвердил Вэриан, возвращая её из омута воспоминаний. Она рассеянно кивнула.

— Тогда ты… бросил меня и вернулся… Твои действия никогда не отличались логичностью.

— Что поделать, девочка луны, — усмехнулся он, закуривая новую сигарету, — я не могу жить по-другому. И не хочу учиться.

Астори смотрела на его непривычно сгорбленную спину и молчала. Алые восковые слёзы капали, отливая золотом, свечи горбились и плакали, сок в стакане переливался глубокими оттенками тёмно-красного. Стало совсем холодно, и Астори обхватила плечи, согреваясь. Вэриан заметил это, помусолил сигарету и прикрыл окно.

— Ночи в Аду холодные, — сказал он, и если бы Астори не знала Вэриана так хорошо, то подумала бы, что в его голосе проскользнули извиняющиеся нотки. Повисло молчание.

— Сегодня я стану богатым, — внезапно произнёс он, смотря сквозь окно в пустоту. — Богатство… Оно даёт власть над миром вещей и чувств.

— И всё же монета не всесильна, — больше по инерции возразила Астори, задумчиво разглядывая ковёр. Вэриан повернулся, с усмешкой зажав сигарету в зубах.

— То есть?

— Ну… — протянула она, размышляя о том, какую же банальщину сейчас скажет, — за все деньги мира не купишь счастья, любви или…

Вэриан скомкал тлеющую сигарету в пальцах, бросил её на ковёр, придавил, потом пересёк комнату и снова вальяжно развалился в кресле, соединив кончики пальцев.