Наконец, Бен понимает, что я собираюсь делать.

– ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?! – кричит он, и я слышу страх в его голосе. – ТЫ ЖЕ В НИХ ВРЕЖЕШЬСЯ!

Наконец-то до него дошло. Как раз это я и собираюсь сделать.

Я нажимаю на газ в последний раз, разогнавшись до 240 км/ч, и едва могу перевести дыхание на такой скорости. Через пару секунд мы влетаем на 9 магистраль – и врезаемся прямо в первую машину. Безупречное попадание.

Удар просто невероятный. Я чувствую, как скрежещет металл о металл, меня дергает, я слетаю с мотоцикла и лечу по воздуху. В моей голове мерцают звездочки и, идя на приземление, я понимаю, каково это – умирать.

Я лечу по воздуху, перелетев колеса, и наконец приземляюсь в снег; удар приходится на ребра и у меня перехватывает дыхание. Я кувыркаюсь в снегу, качусь и качусь и не могу остановиться, я чувствую на теле синяки и ссадины. Шлем все еще сидит на голове и я очень тому рада, потому что голова моя непрестанно бьется о камни на земле. Позади себя я слышу громкий скрежет металла.

Я лежу, замерзшая, размышляя, что же натворила. Поначалу я не могу пошевелиться. Но затем я думаю о Бри и заставляю себя. Сначала я шевелю ногой, затем поднимаю руку, проверяя ее. От этих движений я чувствую дикую боль в правом боку, в ребрах, от которой у меня перехватывает дыхание. Я сломала ребро. Пересилив себя, я переворачиваюсь на бок. Я поднимаю забрало и смотрю, что происходит вокруг.

Я врезалась первую машину с такой силой, что перевернула ее на бок; вон она лежит, колеса все еще вращаются. Второй автомобиль помят, но стоит в нормальном положении, съехав в канаву метрах в пятидесяти впереди нас. Бен все еще в коляске – я не могу разглядеть, живой или мертвый. Кажется, я первая пришла в сознание. Никаких других признаков жизни вокруг не наблюдается.

Я не теряю времени. Хотя у меня болит все тело, будто меня только что переехал самосвал, я снова думаю про Бри и мне удается собрать достаточно энергии, чтобы встать. Теперь у меня есть преимущество, пока все остальные не придут в себя.

Хромая, ощущая пульсирующую боль в ребре, я ковыляю в сторону опрокинутого автомобиля. Я молюсь, чтобы Бри была внутри, чтобы она не была ранена и чтобы я смогла ее как-то достать оттуда. Подходя, я достаю пистолет и осторожно держу его впереди себя.

Я заглядываю внутрь и вижу, что оба охотника лежат в своих креслах, все в крови. У одного глаза открыты, очевидно, он мертв. Другой также выглядит мертвым. Я быстро проверяю заднее сиденье, надеясь увидеть там Бри.

Но ее нет. Вместо этого я вижу двух подростков – мальчика и девочку. Они сидят там, оцепенев от страха. Я не могу в это поверить. Я сбила не ту машину.

Я тут же гляжу на машину, стоящую невдалеке в канаве, и в тот же миг она заводит мотор и колеса ее начинают вращаться. Она пытается выехать. Я бегу к ней, пока она не успела уехать. Сердце у меня бьется где-то в горле от мысли, что Бри там, всего в 50 метрах от меня.

«ПОМОГИ МНЕ!»

Я оборачиваюсь и вижу Бена, сидящего в коляске и пытающегося выбраться. По мотоциклу пляшет пламя, прямо над бензобаком. Мой мотоцикл горит. А Бен застрял внутри. Я стою и разрываюсь между Беном и машиной, в которой сидит моя сестра. Мне нужно бежать спасать ее. Но в то же время, я не могу дать ему умереть. Не так.

Я в ярости бегу к нему. Я хватаю его, чувствуя жар пламени сзади него, и с силой дергаю, пытаясь высвободить. Но металл коляски погнулся и его нога оказалась в ловушке. Он старается помочь мне, а я дергаю его снова и снова; пламя все увеличивается. Я вспотела и тяжело дышу, стараясь изо всех сил. В конце концов у меня получается вытащить его.

Как только я это делаю, мотоцикл взрывается.

Взрывной волной нас обоих отбрасывает назад и я тяжело приземляюсь на спину в снег. Уже в третий раз за это утро у меня перехватывает дыхание.

Я смотрю на небо и снова вижу звезды, стараясь прогнать их. Я все еще чувствую жар на лице, а уши звенят от шума.

Когда мне все же удается встать на колени, я ощущаю мучительную боль в правой руке. Я гляжу на нее и вижу обломок мотоцикла, вошедший в мое предплечье сантиметров на пять – маленький кусочек изогнутого металла. Мне безумно больно.

Я протягиваю другую руку и, не размышляя, одним быстрым движением хватаю его конец, сжимаю зубы и дергаю. На мгновение я чувствую самую сильную боль в моей жизни, потому что эта железка прошла мою руку насквозь и вышла с другой стороны. В снег из руки бьет кровь, пачкая куртку.

Я быстро снимаю рукав куртки и вижу кровь на футболке. Я отрываю зубами кусок рукава и делаю полоску ткани, которой перевязываю рану, затем снова надеваю куртку. Я надеюсь, что это остановит кровь. Мне удается сесть и я вижу то, что осталось от папиного мотоцикла, – кучку бесполезного, горящего металла. Мы попали в тупик.

Я смотрю на Бена. Он тоже выглядит ошеломленным и стоит на коленях, оперевшись на руки, тяжело дыша, с щеками в саже. Но хотя бы живой.

Я слышу рев мотора и вижу, что там, на расстоянии, вторая машина обрела сцепление. Она уже мчит по шоссе, набирая скорость, с моей сестрой внутри. Я в бешенстве от того, что из-за Бена я упустила ее. Мне нужно догнать их.

Я поворачиваюсь к машине охотников, все еще лежащей на боку, и думаю, работает ли она. Я подбегаю, полная решимости попробовать.

Я толкаю ее изо всех сил, стараясь снова поставить на колеса. Но она слишком тяжелая и едва покачивается от моих потугов.

– Помоги мне! – кричу я Бену.

Он поднимается и бежит ко мне, прихрамывая. Он встает рядом и вдвоем мы снова нажимаем на край машины. Машина тяжелей, чем я себе представляла, отягощенная всеми железными решетками. Она раскачивается больше и больше и, наконец, после очередного сильного толчка, с грохотом встает снова на все четыре колеса.

Я не теряю времени. Открыв дверцу водителя, я залезаю, хватаю мертвого водителя обеими руками за футболку и стаскиваю его с сиденья. Его торс покрыт кровью, и после того, как я опускаю его в снег, мои руки становятся алыми.

Я наклоняюсь и обследую охотника на пассажирском сиденье. Его лицо тоже покрыто кровью, но я не уверена, что он мертв. При ближайшем рассмотрении я замечаю признаки движения. Затем он шевелится в кресле. Он жив.

Я обегаю машину и хватаю его за футболку, зажав ее в кулак. Я приставляю пистолет к его голове и сильно встряхиваю его. Наконец его глаза открываются. Он моргает, не понимая, что происходит.

Я предполагаю, что остальные охотники за головами тоже направляются в Первую Арену. Но они значительно обогнали нас и мне нужно знать наверняка. Я наклоняюсь поближе.

Он поворачивается и смотрит на меня и на мгновение я оторопеваю: половина его лица как будто растаяла. Эта старая рана – не просто травма, она означает, что он биожертва – жертва ядерной атаки. О таких людях ходили слухи, но я никогда не видела их. Когда на города были сброшены ядерные бомбы, те немногие, кто выжил, получили шрамы и по слухам были еще большими агрессивными садистами, чем остальные. Мы называли их фанатиками.

Мне нужно быть крайне осторожной с ним. Я сжимаю его еще сильней. «Куда они ее везут?» – шиплю я сквозь сжатые зубы.

Он тупо смотрит на меня, как бы стараясь сообразить. Хотя я уверена, что он все уяснил.

Я упираю дуло пистолета ему в щеку, давая понять, что у меня серьезные намерения. А они действительно серьезные. Каждая секунда на счету, я чувствую, как Бри становится все дальше от меня.

– Я спросила, куда они ее везут?

В конце концов, его глаза открываются в чем-то, похожем на страх. Я решаю, что он понял, что к чему.

– Арена, – наконец хрипит он.

Мое сердце трепещет, подтверждаются мои худшие опасения.

– Которая? – я щелкаю курком.

Я молюсь, чтобы он не сказал Первая Арена.

Он медлит и я вижу, как он сомневается, говорить мне или нет. Я тыкаю пистолетом в его скулу, на этот раз посильнее.