Глава 8
ГЛАВА 8
— Яна… — решил, что нельзя это напряжение между ними оставлять.
Черт знает как, но надо снова на позитив вырулить, хоть глупости нести… Может, все-таки налепить сразу верхушку? Развеселит ее этим? Или усилит вдруг вспыхнувшее отчуждение? Не знал, но и наоткладывался уже с решением вопросов между ними.
Только Яна свое мнение имела. Вздрогнула, когда Артем окликнул. Суетливо отложила гирлянду, которую уже успела из коробки извлечь.
— Хочешь глинтвейн? — сделав вид, что не заметила его попытку, немного нервно спросила, стрельнув глазами через плечо. — Не за руль же потом… А я еще вчера хотела варить, да устала сильно.
Он, вообще-то, алкоголем на полжизни вперед накачался за последние месяцы, не тянуло даже. Но ей явно было необходимо какое-то занятие и повод выйти, чтобы перевести дыхание. А может, и расслабится немного.
— Давай, — не спорил Артем, сделав вид, что сосредоточен на установке елки. — Если тебе не сложно. Согреться можно…
— Не сложно, — отмахнулась она с каким-то странным воодушевлением и прошмыгнула мимо него, словно боялась, что Артем хватать за руки начнет, исчезла в направлении кухни.
Однако уже через минуту, когда он только-только поставил-таки на ствол среднюю секцию, не успев еще расправить ветви, из кухни донеслось приглушенное чертыхание.
— Яна? Все нормально? — позабыв про елку, Артем пошел к ней. — Не обожглась? — преодолев короткий коридор, заглянул в ее небольшую кухню.
— Нет, даже не включала еще плиту, — Яна обернулась к нему от шкафчика, в котором всегда у нее было подобие бара. — Я вино купить забыла, — раздосадовано пожаловалась она. — Тоже вчера думала, а потом с этой елкой замотались… — вздохнула как-то грустно и устало. — В общем, могу сымпровизировать и сделать глинтвейн из гранатового сока, коньяка и специй. Этого добра у меня в избытке. Ты как?
Артем подошел ближе, тоже заглянув в бар. Увидел одинокую бутылку коньяка, которую еще он покупал как-то и приносил сюда. В другом уголке сиротливо стояла запечатанная бутылка «Закарпатского» бальзама и бутылка Просекко. Да уж, для глинтвейна тут выбора особо не было.
— Ну давай твой вариант, — решил не добавлять ей проблем и как-то морально поддержать. — Думаю, неплохо выйдет.
Яна кивнула и, выставив на стол коньяк, пошла к холодильнику, откуда вытащила бутылку гранатового сока, начатого и явно активно употребляемого. И тут у Артема в голове щелкнуло. Яна гранатовый сок не любила. Всегда жаловалась и отлынивала, когда ей тот буквально велели пить. Но заставляла себя. Потому что препараты железа переносила вообще отвратно…
— У тебя снова анемия? — испытывая внутри напряжение и тревогу, поинтересовался он, наблюдая, как Яна выливает сок в ковшик на плите и отмеривает туда рюмку коньяка.
У нее рука дрогнула. Отставила бутылку и следующую полную рюмку, так и не вылив. Посмотрела на него через плечо с каким-то настороженным выражением. Обхватила себя руками.
— Да, гемоглобин упал. Никак поднять не могу…
— Блин, Яна! Ну как же так?! — он не разозлился, а, скорее, досаду ощутил. Знал, как тяжело она обычно «вылазила» из таких периодов, как уставала из-за этого и болела часто. — Только не говори, что ты снова решила поиграть в веганство! Знаешь же, что это не твое. Пробовала же несколько раз…
Как горящую спичку к вороху сена поднес, если честно. Яна мигом вспыхнула, неожиданно и остро отреагировав на эту реплику.
— Блин, Артем! — перекривила его, хлопнув по столешнице. — Да, у меня были расстройства пищевого поведения последние несколько месяцев! — буквально заорала на него. Кажется, впервые в жизни. И когда уходила, не повышала голос. — Может, ты настолько пофигист, что спокойно воспринял бы, если бы я по пьяни трахнулась со стриптизером в клубе, чтобы свою гордыню и эгоизм потешить! Потому что все вокруг могут и делают, а ты такой же крутой теперь! И через день бы забыл о фото, где я бы с таким горячим парнем обжималась на вечеринке, а тебе те самые «доброжелательные друзья» скинули… Тогда я рада за тебя, Артем! Но я так не умею, знаешь ли! — она вцепилась пальцами в край раковины, перенося вес на руки, начав раскачиваться взад-вперед. Тяжело вздохнула, втягивая воздух с шумом сквозь зубы. — Я не могу просто забить на это! На предательство человека, которого люблю! Не могу пожать плечами и жить, как ни в чем ни бывало! До сих пор мне больно! И меня мучает! Да, я не могла питаться нормально! У меня отвращение к еде было… До сих пор есть, елки-палки! Да, мне пришлось на капельницы ездить, когда я пять килограмм за две недели потеряла! И с психотерапевтом заниматься, потому что я не могла ничего, кроме фруктов да пары орехов, в рот взять. Да и то меня воротило временами! На воде, чае и кофе жила неделями. И да, у меня упал гемоглобин до мизера! Так что не думаю, что ты вправе мои решения или состояние судить!
Она вдруг схватила ту самую полную рюмку, так и не попавшую в ковшик. И махом вылила себе в рот… как мужики водку в себя вливают. И зашлась кашлем, явно не рассчитав свои силы.
— Божечки! — отбросив рюмку в раковину, она принялась хватать воздух ртом. Начала обмахиваться руками.
Артем подскочил к ней, обхватил за плечи, стараясь поддержать и помочь. А Яна вдруг развернулась, вцепилась в него пальцами, уткнулась лицом в его грудь. И зарыдала. Надрывно, горько, с болью. Так, как он еще не видел, чтобы она плакала.
— Как ты мог?! Как ты мог, Артем?! — глотая эти слезы, задыхаясь, посмотрела на него снизу вверх, не вырываясь из крепких объятий. Опустошенно и разрушено. Но и словно у него поддержку искала, на него опиралась, даже настолько разочаровавшись.
А Артем…
Яна его отправила в нокаут этими словами, своей болью и всеми этими признаниями-упреками. Не потому, что сам не понимал все последствия своей дурной и тупой эгоистичной ошибки. Понимал. Да и не получил никакого кайфа или супер отдачи от того своего прокола. Физиология, да. И море угрызений совести, разочарования в самом себе! Боль от потери любимой женщины. От того, что разменял походя то, что всех денег и статуса стоило само по себе.
И корил себя, наказывал, выедая свой мозг, и гордыню вырывая из себя с корнем.
Но Яна… Она ему сейчас душу разодрала на клочки, сердце. Потому что понимать — одно, а видеть, до чего ты довел дорогого и важного для себя человека, самого любимого — совершенно разные вещи. Осознать это в реальности. Ощущать ее мучение и боль, хотя не виновата же ни в чем!
— У меня нет оправдания, любимая, — тихо прошептал, понимая, что обнимает ее слишком сильно. — Да и как их искать? Какие слова найти? Прости? А что это изменит? Где логика в той дури? Нет. Лишь глупость и гордыня, как ты верно сказала. Эгоизм и какие-то ущемленные комплексы, наверное. Но и ты не виновата ни в чем вообще. И то, что ты себя так измучила — тоже моя вина.
Нежно, осторожно, словно боялся, что оттолкнет сейчас, коснулся ладонью ее щеки, вытирая слезы, все еще бегущие по лицу Яны. Второй рукой прижимал ее все крепче. Блин! А ведь и правда за эти несколько дней ни разу не видел, чтобы она ела. Только и делала, что кофе пила, ну и воду.
Новый груз тяжестью на его совесть.
— Как я могу помочь, золотая моя? Как мне тебе сделать легче? Хотя бы с едой?.. Понимаю, что остальное махом не решить и не искупить. Если такое вообще возможно…
Так же легко и нежно коснулся ее волос губами, все еще не уверенный, что она не врежет ему сейчас. Заслужил же!
— И нет, я не смог бы отнестись к подобному спокойно, — откровенность за откровенность. — Потому и сам не знаю, как прощения просить. Головой бы двинулся, наверное, представляя это… Тебя с другим.
— Я не знаю… — в голове шумело, перед глазами плыло, а в животе разлилось обжигающее тепло от рюмки конька.
Зачем она ту выпила?! Господи, ну вот где ее мозги были? Отключились из-за истерики?
Срыв… Ведь и не думала орать. А как накрыло!
Реальность вокруг поплыла, подернувшись каким-то зыбким маревом.
— В смысле, не знаю, как с едой это решить. Заставляю себя, напоминания ставлю, но… Даже в последнее время ем относительно регулярно, но все через силу, Тема, — вздохнула, вновь уперев лоб ему в грудь. Вцепилась в его руки, чувствуя странную легкость во всем теле, которой не ощущала очень давно.