И через четверть синны отваливаюсь. Какая всё-таки гадость, этот криосон! После него организм как скупляк, дёргается, а сделать ничего толком не может. Ничего страшного, я здесь застрял надолго. Успею и проснуться, и прийти в норму, и даже из неё выйти. Так что отставить умственную деятельность, переходим в режим «дикий предок». Это значит, падаю на все четыре и неспешно бегу в «Дебри».

Дебри за время криосна основательно обветшали. Ну, мне сейчас не до впечатлений. Мне сейчас надо просто хотя бы пробежаться, хоть пару дорожек. Я мчу на четырёх лапах, постепенно набирая скорость. Пока что никаких эффектных прыжков, увёрток, и уж тем более — никаких противников. Просто пробежка. Чтобы кровь забурлила, вымыла всё то, что накопилось за столько гисов криосна, чтобы мышцы вспомнили, как сокращаться. Ффух, фррр! Точно. Две дорожки — и пока всё. Теперь выпрямиться и медленно, неспешно пройти к выходу.

Дебрями займусь потом. Всё потом. Сейчас — ещё раз посмотреть самое главное. Вычленить из записей работу систем жизнеобеспечения. Потому что если накрылась система контроля криосна — можно открывать шлюз и выходить на гостеприимную планету, которая меня приютила… Так будет быстрее и не столь мучительно.

Сквангх! Я понял, откуда здесь пыль! Это же мой кораблик сел! Вот откуда пылевое облако! Я, я здесь самый страшный и ужасный природный катаклизм!

Почему-то от этого я успокоился, будто все проблемы уже решил. Мотыляю хвостом, урчу жизнерадостный мотивчик и опять падаю в кресло, выводя на экраны графики и принюхиваясь к оперативным отчётам. Пока всё пахнет вполне корректно, неужто повезло? Вывожу запах электрической части, и здесь всё в норме. Так, а это чем пахнет? А, это включалась автоматическая система Дальней Связи. То-то так озончиком попахивает. И гудит что-то. Интересно, а что это так гудит?

Я подхожу к стенке, за которой расположен узел Дальней Связи, прислушиваюсь и принюхиваюсь. Гудит за стенкой. Но пока ничего не горит. Что делать? Остановить посылку пакета или пусть шлёт? Когда его примут и где — я не знаю, но если мне здесь лежать хотя бы пару гисов — то лучше не затягивать. Пусть отправляет.

Я глянул на экран внешнего обзора и прислонился плечом к стенке.

Экран отображал серый купол неба, медленно оседающий обратно на поверхность планеты. Песчинки бежали по камню, прекрасно различимые внешней оптикой. Я заворожённо смотрел на эту прекрасную по-своему картину.

Всё страньше и страньше! Сегодня во сне я рисовал кровать. Нет, я понимаю, что ничего странного — многие во сне делают вещи, которыми в жизни не занимаются. Но весь прикол в грани. Если ты во сне строишь город или разрушаешь дворец, проходишь сквозь стены или повелеваешь войсками Араты Горбатого — то всё в порядке. Сон, что тут скажешь?

А здесь я рисовал кровать. Действие настолько обыденное, что вот это и удивительно! Я лежал и пытался поймать это ощущение. Неяркое освещение, половину листа закрывает моя тень. Острый карандаш водит по поверхности, и за ним остаются тёмные линии. Но то, что получается — совсем не похоже на кровать! Я вообще не знаю, что это такое у меня получалось. То ли стопка ковриков, то ли японский татами, то ли бутерброд с колбасой. Но я точно знал, что это — кровать.

Зазвенел будильник. Фффух, хоть сегодня выспался! Подъём, поход в туалет, маршрут к чайнику, конечная остановка — холодильник. Что у нас? Да, не густо. Значит, сегодня после работы совершаем грабительский набег на супермаркет и вывозим добро телегами.

С тоской смотрю на комп. Вчера было замечательное утро! Может, перенять полезный опыт? Ложиться пораньше и вставать затемно, чтобы спокойно сесть и погонять танчики? А то вечно сидишь до трёх ночи, утром вскакиваешь с живостью зомби, надеясь по пути до работы прийти в человеческий вид. А на работе не выспавшийся и в том, и в другом случае. Решено! Сегодня — никакого компа, ложусь пораньше!

Приветствую коллег, помогаю в утреннем развозе бумажного мусора, и к девяти ровно уже стою с приклеенной улыбкой на своём посту. Здравствуйте, дорогие мои посетители! Как я вам рад! Как я ждал вас всю ночь, чтобы ввести вам пароль, чтобы ткнуть вашу карточку в банкомат, в общем, чтобы обслужить вас, дорогие мои идиоты, я просто мечтал сделать это…

Что?

У стариков, оказывается, очень своеобразный запах. Очень легко отличимый от запаха молодого человека. Точнее, когда ко мне подходит молодая девушка или наивный парнишка, да даже бомжеватого вида мужик лет тридцати пяти — я на запахи просто не обращаю внимания. Но когда клиенту за пятьдесят — затхлость и какая-то… пыльность… очень хорошо чувствуется! Я настолько поразился этому ощущению, что признаюсь, полностью потерял над собой контроль. Одна бабка даже отшатнулась от меня:

- Чего это вы ко мне принюхиваетесь?

- Извините, - сконфузился я. - Это я не принюхиваюсь, я нос прочищаю. Извините!

И дальше старался не особенно двигать ноздрями. Но всё равно то один, то другой запах резко приветствовали меня, налетая и обнимая, словно старые друзья. А я только пытался понять, что это такое? Неужели настолько жарко, что меня прёт от всех испарений? Так в банке работает кондиционер...

Самое поразительное, что Света меня… похвалила!

- Алексей, сегодня ты в ударе. Так вежливо и профессионально ты ещё никогда не работал! Запомни и продолжай в том же духе!

Ага, запомни! Чтобы качественно работать с клиентами надо всего лишь их… нюхать! Могу методичку написать, если кто не запомнил с первого раза.

А запахи преследовали меня везде. Например, я понял, что кофе, которым нас потчует кофе-машина — то ли подгорелый, то ли старый… В общем, не самый лучший. Как я это понял? Откуда я знаю!? По запаху! Или вот, наш старый добрый кэноновский копир — я понял, что старичок работает на последнем издыхании. Пыльный, грязный, он пытается эту грязь перемолоть, пыхает озоном, но явно из последних сил. А улица полна бензиновой вони, запахами горелого асфальта, нечистотами и испражнениями. У меня как будто открылся нос, которого никогда в жизни не было! И я не могу сказать, что меня это прямо таки очень обрадовало. Захотелось как фильме «Парфюмер» - заткнуть нос ватой.

Дом встретил меня запахами настолько резкими и неприятными, что меня даже передёрнуло. Как я мог здесь жить всё это время? Поэтому — костюм на вешалку (кстати, костюм пах очень даже нормально), веник, тряпку, и — вперёд! И под кроватью тоже, выволочь залежи пыли и грязи. Кровать. Хм… Я закончил уборку вымыванием углов на кухне, прополоскал и повесил сушиться тряпку (пахнет нормально — в смысле затхлостью и плесенью), взял лист бумаги и сел на чистый пол. Взял ручку (чудеса, у меня в доме ни одного карандаша!), посмотрел на кровать и провёл первую линию.

Что-то было не так. Я переводил взгляд с кровати на рисунок, проводил линию за линией, даже понюхал бумагу (пахнет, как ни странно, бумагой!) - и пытался понять, что не так? То, что я не умею рисовать — это полбеды. Линии на бумаге выходили кривыми, никак не похожими на те, что я делал во сне. Но это не важно, ощущение было в чём-то другом. Где-то была какая-то мелочь, и я судорожно пытался её поймать. Освещение? Тень? Сам лист? Положение руки? Вот! Положение руки! Там, во сне, оно было….

Я смотрел на свою руку, обхватившую шариковую ручку, и пытался понять, почему моё подсознание вычленило именно эту деталь? Да настолько серьёзно, что я думал об этом целый день, и сейчас взялся рисовать, лишь бы поймать, донести до сознания эту мелочь?

Сейчас оранжевая шариковая ручка с синим наконечником сжималась тремя пальцами с ровно постриженными ногтями. Линии получались неровными потому, что пальцы немножко дрожали. А там, во сне, сине-серый карандаш вёл идеально ровные линии остро заточенным кончиком. Потому что его крепко сжимали столь же остро заточенные когти.

Я задремал? Очнувшись, я огляделся. Ничего не изменилось. А что может измениться в рубке космического корабля, оказавшегося на пустой и незнакомой планете? Ничего не изменилось. Так же что-то гудело и потрескивало за стенкой, так же шуршал климатизатор, так же пахло проблемой.

Я снова налил стакан бурра. Пахнущий свежей кровью, на вкус он отвратителен. То ли организм ещё не проснулся и не понимает, что в него вливают, то ли синтезатор испортился и надо проверять ещё и его? Но нос уверяет, что всё в порядке, а ему я доверяю больше, чем языку. Облизываюсь, сую стакан в мойку и возвращаюсь к проблеме.

Итак, автоматика решила, что корабль неисправен. Причём, неисправен настолько серьёзно, что дальнейший полёт, по сложности сравнимый с брошенным в открытое пространство камнем, невозможен. Что может помешать лететь камню? Кроме самой автоматики? Теорию гиперперемещений со скоростями выше условной скорости света нам преподавали только для прокладки курса и ориентированию в подпространстве. Технические тонкости желающие могли понюхать сами. Чем я и занимался в то время, когда остальные бегали за самочками.

Я с лёгкой ностальгией вспомнил институт. Тогда мир был огромен и прекрасен, мы все казались себе покорителями пространства. Мой лучший друг, снежный фрас, с которым мы просидели всё время обучения, никогда не был мне серьёзным соперником. Мы вместе учили всё, что нам преподавали, в остальное время обсуждая то, что выходило за рамки курса. Тогда я участвовал в спорах, пытался доказать своё мнение, даже возмущался, когда с ним не соглашались. А как расстраивался, если оказывался неправ? Ах, молодость. Как бурно ты прошла… Прошла, и хорошо.

Итак, возвращаюсь к текущей ситуации. Что случилось? Вот именно это мне и предстоит выяснить. Система сама вполне способна пересчитать курс и скорректировать полёт. Но сделать она это не смогла. И разбудила пилота. Если бы проблема была только с курсом, то разбудила бы она меня в космосе. Пусть в нашем пространстве, но без снижения скорости. Вывела бы под нос данные, получила вводные и упокоила бы дальше. Так нет! Она сначала нашла планету, посадила на неё корабль, а только потом вежливо меня разбудила. Вот где найти в открытом космосе планету? Да не какую-нибудь, а каменную? Пригодную для посадки звездолёта? С достаточной гравитацией? Может быть дело в этом? Может быть я ошибаюсь и где-то рядом есть жизнь? О, это было бы замечательно! Хвост радостно молотит воздух: жизнь, жизнь! Где-то рядом может оказаться жизнь! А это такая редкость, что ради одной такой находки можно прервать любой полёт!