- Как заменить поломанную деталь на планете, где нет ничего.

- Как заменить… А от другого чего не подойдёт?

- Нет.

- А что она вообще делает?

Я выслушал поток слов, из которых понял только «передаёт», «принимает», «усиливает» и «обеспечивает механическую».

- Понятно. В смысле, я этих терминов не знаю, услышать не могу. Так что не трудись. Главное, что ты знаешь, зачем.

- Я тоже, на самом деле, не знаю. Я лишь предполагаю по месту расположения в известном мне узле. Я — пилот, а не конструктор.

- А как ты тогда определил, что она неисправна?

- Методом исключения. Система выдала ошибку, я проверил все узлы, которые могут выдавать эту ошибку. Все работают, даже система Дальней Связи. Правда, гудит…

- Погоди! Это вот та, за стенкой?

- Да.

- А почему она гудит?

- Не знаю. Наверное, что-то сломалось.

Я смотрю на волка и пытаюсь понять, он серьёзно, или издевается?

- «Что-то»? Ты тратишь столько времени на возню с какой-то железякой, а неисправный передатчик даже не пытаешься чинить?

- А смысл? Система Дальней Связи работает, работает корректно. Я отправил сообщение об аварии, и оно ушло. Правда, потребовало значительного расхода энергии, потому что там коэффициент потерь значительно выше, но энергии у меня много, мне не жалко.

- И кода его получат?

- Гиса через два-три. Оно дойдёт до ближайшей станции, и там его уже передадут ко мне домой.

- И столько же лететь обратно?

- Нет, быстрее.

- Вы умеете летать быстрее света? - изумился я.

- Лететь быстрее света невозможно. Но мы уходим в другое пространство, там не совсем полёт… Я тебе рассказывал, но ты не понимаешь.

- Ах, да. Значит, тебе здесь куковать от двух до пяти лет…

- Я столько не выдержу. Даже мне одиночество может надоесть. Пока у меня была работа — я занят и всё в порядке. А если свести жизнь к тупому потреблению еды и воздуха — то можно и вовсе отупеть.

- И что ты будешь делать?

- Лягу в криосон.

- А если с Системой что-то за это время случится?

- Я об этом никогда не узнаю.

- Ты так спокойно об этом говоришь….

- А что я должен делать? Возмущаться, рычать, кусать Вечность?

- Нет, я просто тебе поражаюсь! Ты с одной стороны фанатично стремишься спастись, починить свой корабль, а с другой — так пофигистично относишься к своей жизни!

- Что тебя удивляет? Так должно вести себя любому разумному существу. Мы все живём ради какой-то цели, и все однажды умрём. Что же тут удивительного?

- Ты знаешь… Как-то обидно, что ли? Вот я стараюсь, ты стараешься. Я вижу, как ты пытаешься прыгнуть выше головы, достичь невозможного. И вдруг завтра тебя не станет. Но я же понимаю, что ты сделал всё, что мог!

- С тобой может случиться то же самое. Тебя тоже может в любой момент не стать.

- Нет, не так! Я-то живу на Земле! У нас опасностей всё же поменьше.

- Это тебя оправдывает? Можно расслабиться не делать то, что тебе предназначено?

- А что мне предназначено?

- Откуда я знаю? Это должен знать ты.

Удивительно поговорили! Я попытался волку посочувствовать, поддержать, а получается, что это я — щенок, и он меня учит!

- С точки зрения Вечности я неважен. Моя жизнь — лишь след от кометы, и через пару миллионов лет от неё не останется даже следа. Это… страшно. Тебе не кажется?

- Нет. В космосе всё имеет значение. Любой луч света, любая пылинка могут оказать своё воздействие, и оказывают. Ты не можешь не иметь значения в масштабах Вселенной. Ты можешь не осознавать своего значения, но оно есть.

- То есть, если ты помрёшь на своей Альфе Центавра, то это будет иметь какое-то значение?

- Для Вселенной? Конечно. Я не знаю, какое. Но какое-то будет.

- А для тебя лично?

- А что может быть для меня лично после смерти? Но я ещё не умер. И ещё имею все шансы взлететь.

- Абсолютно логично. Полностью тебя поддерживаю! И приложу все усилия к тому, чтобы тебе помочь.

- Тебе-то это зачем? Мне — понятно. Я жить хочу. А тебе?

- А мне низачем не нужно. Я просто, как ты сказал, оставляю свой след для Вселенной. В твоём лице. Ты тоже оставляешь след во мне.

- К сожалению.

- Ничуть! У нас есть животные, очень похожие на ракхангов. Называются собаки.

- Да, и волки. Ты говорил.

- Так вот, я сегодня познакомился с девушкой, именно потому, что у неё была собака. Поскольку вы так похожи, я вдруг понял, что собака хочет, что думает. Она выражает свои желания всем телом, и мне после тебя всё стало понятно, представляешь?

- Представляю. А причём тут девушка?

- Так получилось, - я смутился. - Она была с собакой. Увидела, как я общаюсь с ней. Мы заговорили. И… познакомились.

- То есть, я на тебя навесил ещё и обязательства, - помрачнел ракханг, на мгновенье поджав хвост.

- Ты-то тут причём?

- Если бы не я — ты бы не познакомился с ней. И теперь ты должен…

- Да ничего я не должен! Хотя, она не против, сама сказала. Так что я, наверное, приглашу её к себе. А дальше как получится.

- И тут опять виноват я.

- А вот это как раз не страшно! Я ей сказал, что иногда превращаюсь в волка. Она даже заинтересовалась, хотя и не поверила.

- Я бы тоже не поверил.

- Так что если у нас с ней что-нибудь получится, то мы можем смело меняться телами, она будет в курсе. Заодно можешь с ней попробовать.

Морда ракханга была непередаваемой.

- Ты… Ты позволишь мне… с твоей самкой?

- Глупый! - я щёлкнул его по носу. - Это же я буду со своей самкой. А ты только удовольствие получишь. И вообще, может, она ещё не согласится!

Галя оказалась девчонкой хоть куда. Мы встретились утром и Арчи с радостным лаем бросился ко мне, обнюхивая. А я удивился: оказывается, собачий лай не является языком! Или, точнее, не более понятен ракхангу, чем обычному человеку. Зато всё остальное…

- Доброе утро! - Галя вручила мне поводок. - Раз уж ты, волк Алекс, такой знаток собак, то тебе с ним и гулять.

Арчи без возражений позволил прицепить поводок к ошейнику и мы двинулись дальше.

- Самое интересное, что я не являюсь знатоком собак вообще. Я их понимаю, но не знаю. То есть, вот если ты спросишь, что надо добавлять в еду, как кормить, как лечить — я не знаю. Я просто вижу, что он хочет, чего не хочет, и всё. Разве это знание?

- В какой-то степени да. Ты не ветеринар случаем?

- Нет, как ни удивительно. Я обычный банковский работник.

- Вот как? В отпуске?

- Нет, болею.

- Болеешь? Чем?

- Волком. Я же говорю, я — оборотень. Без дураков. И оборачиваюсь в волка.

- Ух, ты… А посмотреть можно?

- Можно, - улыбнулся я. - Но ничего интересного ты не увидишь. Дело в том, что волк, в которого я превращаюсь, очень далеко отсюда.

- А что происходит с тобой?

- Внутри меня появляется тот волк. Я как бы меняюсь с ними телами. Так что если ты мечтала пощупать живого волка — увы. Не получится.

- Нет, я хотела только посмотреть, - мило смутилась Галя. - В фильмах это так красиво… А как на самом деле?

Мы обсуждали оборотничество, его возможности, невозможности, достоинства и проблемы, а я шёл и тихо поражался. Я абсолютно честно заявил первой попавшейся девушке о том, что оборотень, а она не просто поверила — она отнеслась к этому спокойно! Вопрос: откуда берутся те истерические дуры, которые описаны в многочисленных произведениях? Неужели только из фантазии авторов? Почему Галя не пугается, не накидывается на меня с вопросами, не щупает на предмет нематериальности, не вызывает психиатров? Вчера она отнеслась к моему заявлению как к шутке, поводу для знакомства. А сейчас расспрашивает абсолютно серьёзно. Почему же герои множества фантастических рассказов на изнанку выворачиваются, пытаясь сохранить в тайне случившееся с ними?

- И как ты с этим живёшь?

- Так и живу. А что, у меня есть варианты?

- Не знаю. Что мы сегодня делаем? Опять идём в кино?

- А ты что, предлагаешь сразу «в кусты»?

- Тебе виднее…

Я подумал.

- Пошли. Если ты не против.

Всё оказалось так просто. Удивительно просто. Мы пришли ко мне, оставили Арчи на кухне, налив ему воды и положив суповый мосол, я завёл Галю в комнату, обнял, поцеловал… Она ответила. И всё, и дальше — как обычно. У нас всё получилось очень естественно, спокойно, может быть без того туманящего мозг надрыва, который обычно сносит крышу влюблённым подросткам, но мы и не были влюблёнными подростками. Меня устроило. Её, как оказалось, тоже.

- Спасибо.

- За что?

- За то, что не заставил меня играть в эту древнюю игру «Ах, я тебя хочу, ах, я тебе не дам».

Мы засмеялись.

- У волков это происходит просто.

- А ты когда-нибудь пробовал это с волчицей?

Я почесал за ухом, потом обхватил её за грудь.

- Ты знаешь… Там нет волчиц.

- А как же он живёт там?

- Я тебе расскажу чуть позже, хорошо? Мне нравится обнимать тебя, а не обсуждать волков.

Она улыбнулась, довольно, согласно.

Арчи скрёбся под дверью, я встал и впустил его. Пёс вбежал, обнюхал, «поздравил» меня и улёгся рядом.

- Какой воспитанный. Не лезет в кровать.

- Знал бы ты, какой крови мне это стоило. Может быть ты ему объяснишь, что это нельзя?

- Может, и объясню. Но пока он не лезет, а собаки — не ракханги, языка не понимают.

- Ракханги?

- Так называется раса звёздных волков.

Она опёрлась головой на руку, лёжа в моей постели, нагая, красивая, заинтересованная.

- Так это не просто волк, а звёздный волк? Мне уже захотелось посмотреть.

- Если очень хочешь посмотреть — то сегодня превращение будет примерно в три часа ночи.

- И как я это увижу?

- Если я не буду спать — то прямо своими глазами.

- А если будешь?

- Тогда подожди четыре дня.

- Почему так точно?

- А я откуда знаю? Мы превращаемся каждые двадцать два часа.

- Почему так некругло?

- А я откуда знаю. Может, это связано с фазами луны… Луны… Погоди!

Я сел на кровать, зацепив мысль. Луны. Может, это правда связано с Луной? Не моей, разумеется. А ракханговской.

Поэтому в три часа ночи, когда я уже довольно дрых, мой эротический сон (удивительно, правда?) был прерван ракхангом.

- Это та девушка, с которой ты познакомился?

- А? Что? Уфф… Ну ты меня и напугал. Нет, та другая. Я не знаю, почему мне приснилась моя начальница из банка. Погоди! Важное, вдруг нас опять разнесёт? У тебя там Луны нету?