— Признаю, — наигранно серьезно заявил Малкольм, тут же поправляя прическу. — Он такой же обаятельный. Но знаешь, — губы его тут же расцвели в улыбке, — приятно осознавать, что я произвел на тебя такое — пусть и негативное — неизгладимое впечатление. В честь меня собак еще не называли. Обычно что-то вроде: «Эй, засранец, этот нож у меня специально для таких, как ты!» Есть еще одна леди с Аббреи — местная воротила — она меня так сильно любит, что надгробный камень заказала и установила у одной ямы на кладбище домашних животных. Она дико визжит, когда узнает, что я в очередной раз пришвартовался на ее планетке и веду дела с местными, — Мэл задумчиво отвел взгляд, изображая мучительную работу мысли и стуча указательным пальцем по губам. — Не надо было все-таки срывать ее сделку и уводить из-под носа большую сумму кредитов. Но зато эта престарелая дама всегда думает обо мне. Ах, Джини, без левых дел не проживешь в наше время. Если по-честному, то наши персоны не особо любит Союз, поэтому ни под какие программы по развитию малого бизнеса нас не берут. Полностью кормимся сами и ремонтируемся тоже. Хлоя и Илья — частые гости планетарных свалок, где столько добра, что удивительно, как Союз еще не просек про полезность и дешевизну свалок. В космосе хоть и сложно порой, но, — он туманно улыбнулся, словно влюбленный, — здесь ты узнаешь себя и учишься узнавать людей. А если повезет, как мне, то у тебя появляется настоящая семья.

— Не задавайся особо, — улыбнулась Джини. Почему-то ей было сейчас так комфортно, подобного она уже давно не испытывала. Приятное тепло растекалось по венам, а голова чуть кружилась. — Похоже, это мой способ бороться со злостными порывами своей души. У меня был одногруппник в одном из институтов, пухленький и рыжий, — она рассмеялась. — Думаю, ты догадался, что его звали Феликсом. Я купила себе рыжего кота, просто чтобы не убить парня, — она снова отпила из фляжки. — Расскажи мне о Малкольме Кэмпбелле, — склонила она голову, с улыбкой глядя в глаза мужчины.

— Н-да, умеешь ты спускать с небес, — произнес Мэл, впрочем, совсем не расстроившись. — А что на счет Малкольма Кэмпбелла… ну, я — это я. Родился и рос на Земле, учился в университете, но кинул это занятие и выиграл свою «Крошку» в карты у одного старого капитана, — пожал он плечами. Как правило, Мэл не особо любил болтать о себе, хоть такая дисциплина шла в его учебной программе отдельно, и Мэл точно знал, как правильно о себе рассказать, чтобы будущий начальник взял на работу. Но вот так, в домашней обстановке, с девушкой… Он ненадолго запнулся, размышляя над тем, что стоит говорить, а что нет. — Моя семья была уважаемой в правящей партии Союза, я как раз таки относился к «золотым детям», которым отрыта дорога в любую точку мира и вакуума. Школы любили бороться за таких детей, считалось престижным, чтобы сын или дочь высокопоставленного лица обучались в твоей школе. Детство я провел в огромном особняке на берегу Тихого океана, — он криво ухмыльнулся, вовсе не радуясь этому факту. — У меня была няня, которая могла побороться красотой с любой фотомоделью, она учила меня китайскому и игре на фортепьяно, что я очень не любил, а потому часто сбегал, считая, что лучше провести время в папином подвале, чем слушать ее тонкий и поистине отвратительный голос. Так длилось, пока моя мать странным образом не скончалась. Я был еще маленький, чтобы понять, но потом выяснил, что отец винил во всем Союз. Якобы мама узнала то, чего не должна была. Говорили, она была до ужаса любопытной с острым умом и доводила все дела до конца. После ее смерти отец нарвался на проблемы со своей паранойей. Нас быстро выкинули из респектабельного района, а его понизили в должности. Так я стал обычным ребенком, чему даже радовался. А после школы решил, что будет здорово стать тем, кто поддерживает связи дальних колоний с Землей и главными станциями Союза. Знаешь, после терра-формации на многих планетах тяжело жить, строить общество и добиваться ресурсов от правительства. Мне хотелось помогать людям строить их будущее, но первая же моя должностная практика убила во мне мечтателя, — он замолчал, понимая, что очень давно не задумывался об этом. Будь он менее разборчив и имей непоколебимую веру в благодетель Союза, то возможно, сейчас все было бы по-другому. Таниша лежала бы в земле на той планетке, а отец так и продолжал бы свои попытки раскопать грязное белье Союза. Мэл невольно посмотрел на свою дырявую куртку. — Мои действия повлекли за собой смерть отца. Его уволили с работы, отобрали остатки имущества и накоплений, передали это государству, обвиняя его в экстремизме и подстрекательстве. Отец повесился в своей одиночной камере, как говорят — самоубийство, но обширные гематомы на теле и ушиб головы заставляют меня думать об обратном. В институт после той практики я так и не вернулся, — он мрачно усмехнулся и посмотрел на застывшую Джини. — По письму моей уже бывшей девушки я понял, что меня ждет участь отца. По части промывки мозгов, — Мэл вздохнул и невесело скривил рот в улыбке, — Союз имеет отличную практику. Буквально через год обо мне забыли, и можно было более-менее вздохнуть свободно.

Мэл выдохнул, забрал из рук Вирджинии фляжку и, откинув голову назад, сделал два больших глотка. Можно было прощаться с трезвой головой. Крепкий алкоголь в таком даже небольшом количестве всегда пагубно влиял на капитана. А после воспоминаний, которые навеял ему свой же рассказ, захотелось нажраться в тряпочку и забыть все. И зачем он все это рассказал ей? Не иначе, как побочное действие «Коруса» сказалось на его голове.

— Консерва, — скривился Малкольм, шумно выдыхая ртом, — после этой штуки чувствую себя драконом, изрыгающим пламя. Ладно, забили на эту фигню, — он хлопнул по коленям и хитро посмотрел на Джини, прикладывающую к губам фляжку, которую сама же и забрала у него пару секунд назад. — Смотрю, ты увлеклась нашим непрямым поцелуем.

Он рассмеялся над тем, как дрогнула ее рука, перед тем как отправить виски в рот хозяйке.

— Я никому не расскажу, что ты хлещешь виски, как завсегдатай лунного бара. Это тайна останется только между нами.

Джини же хотелось его как-то утешить. Может, она много выпила, а может, стала уже чересчур восприимчива, но рассказ произвел на нее сильное впечатление. Однако после шутливого замечания Мэла вставлять что-то грустное казалось не совсем уместным. Она решила продолжить беседу в шутливом тоне.

— Ну, как известно еще из школьного курса биологии, наш рот содержит огромное число бактерий, — Джини невинно ему улыбнулась. — Поскольку я сейчас пью виски, содержащийся в нем алкоголь уничтожит большую часть твоих микробов, а с остальными, уверена, мой организм справится самостоятельно. На здоровье я никогда не жаловалась. Так что, капитан Кэмпбелл, непрямые, как ты их назвал, поцелуи намного безопаснее обычных.

— Эх, ты, биолог, — тут же покачал головой Мэл, все еще веселясь, — кажется о психологических аспектах тебе ничего неизвестно. Да, безопасно, но никто и не спорит. Готов поставить десять кредитов на то, что ты предпочитаешь только безопасный способ. Как можно спокойно жить, зная, какая зараза водится в живых существах? Ученые, — он развел руками. — Знавал я одного специалиста по терра-формированию, так он… Нет, тот парень плохо кончил, плохой пример.

Мужчина замолчал и аккуратно потрогал затянутый специальным гелем-пленкой порез. Щекой он ничего не почувствовал, только пальцами. Это движение было скорее задумчивым, чем исследовательским. Потому Мэл сразу стал серьезным и даже мрачным.

«Коллекционер».

Как можно спокойно спать, зная, что эта тварь находится у них на борту?

— Ну, нет, — в ответ воскликнула Джини, — сегодня никаких серьезных лиц. Она протянула ему фляжку. — Глоток, ну давай же, — она улыбнулась, наблюдая, как Мэл неохотно принял из ее рук виски. — Давай так. Кто быстрее опьянеет, завтра идет завтракать в нижнем белье, — Мэл подавился, чуть не выплюнув порцию горячительного, которую только-только набрал в рот. — Соглашайся, Мэл. Или сильный капитан галактического судна боится проиграть юной девушке-биологу? — Вирджиния знала, что в ней говорит виски, но ей это даже нравилось. Она и не помнила, когда в последний раз чувствовала такую храбрость и бодрость духа.