— Зажарили его, что ли?

— Да. И съели. Город‑то покинутый давно, а вот облюбовали его любители человечины. Индейцы, что ли.

— Вот зачем ты мне это рассказываешь? — в голосе Насти слышалась обида. — Я и так в себя до сих пор не приду. Только мне про людоедов не хватало слушать.

— Извини. Просто со всей этой чертовщиной уже и не знаешь, что думать. Ты спала прошлой ночью?

— Нет. Выспалась же в дороге. Читала сидела.

— Так. Вяч тоже не спал, судя по его словам. Значит, получается – дрых только я. Из нас троих, конечно.

— И что?

— Что тебе приснилось?

Настя невзначай коснулась груди.

— Я даже не помню, когда уснула. Вроде только держала в руке стакан с водой, а через секунду стук в дверь. Думала, может, доктор чего забыл. Открыла… – она замолчала.

В отдалении слышался стрекот кузнечиков, где‑то в ночи несколько раз ухнула сова. Андрей поежился. Влажный холод хоть и разгружал голову, но под одежду пробирался угрем, что совсем ни к чему.

— Их было двое, — продолжила Настя. — Мужчина и женщина. Страшные. Женщина в одной короткой юбке и топике. Мужчина в джинсах. Изорванных в лохмотья. Одежда грязная, в каких‑то пятнах. Но не в одежде дело. Они… я не знаю, откуда в моей голове такие образы. Все тела в порезах и шрамах. На них живого места не было. А уж лица…

— Срезанные губы? — спросил Андрей.

— Да! — воскликнула Настя и резко повернулась к спутнику. — Откуда ты?.. Ты тоже их видел?

— Я кого‑то видел, — кинул Андрей.

— Они затолкали меня обратно в комнату. От них страшно пахло. Не сильно, не противно, хотя и это тоже. Пахло страхом. Они что‑то говорили, смеялись. Женщина бросила меня на кровать, залезла сверху… Даже сейчас по коже мурашки от ее прикосновения. Холодная и липкая кожа. Ее руки касались меня, забирались под одежду. Раздвоенный язык сновал между зубами, брызгал слюной. Я только теперь понимаю – они не должны говорить с таким уродством. Либо их слова нельзя было бы разобрать.

— Не думал об этом, — признался Андрей. — Но ты, пожалуй, права.

— Как можно было сделать с собой такое?!

— Насть, давай не будем принимать увиденное за чистую монету. Это сон. Реальный, страшный, отталкивающий, но всего лишь сон. Пусть очень странный, способный нанести физические повреждения наяву.

— Я все понимаю. Вернее, пытаюсь понять. Если бы они еще не были такими живыми, — девушка немного помолчала и, вздохнув, точно набралась сил, продолжила рассказ. — А потом этот… ее друг скинул с себя штаны и навис надо мной. Хотел, чтобы я сосала его хозяйство… – в словах словно плеснули концентрированной желчью.

— Если тебе сложно, не рассказывай, — Андрей коснулся ее плеча.

— Мне надо выговориться, — глухо отозвалась Настя. — С него стекало что‑то тягучее и желтоватое. Я пыталась увернуться, сопротивлялась, а они только смеялись. А потом женщина разорвала на мне футболку. Я даже не помню, когда в ее руках появился тот крюк… старый и ржавый. Она водила им перед моим лицом, угрожала, если я не сделаю то, о чем они просят. Просят, — девушка горько усмехнулась. — Почему я не проснулась, Андрей? Мне было очень больно, когда она начала протыкать меня этим крюком.

Андрей обнял девушку за плечи.

— Этого я не знаю. Думаю, понятно, что это необычные кошмары. И даже не из‑за того, что выглядят они, будто все происходит в реальности. Мы видели похожие сны – и это беспокоит меня больше всего.

Он быстро рассказал ей о своих кошмарах.

— Для полной уверенности остается только Вяча расспросить, — сказала Настя.

— Согласен.

— Надеюсь, с ним ничего не случится.

— Не думаю. Не уверен, но мне кажется, что эти сны ничем серьезным для нас обернуться не могут. По крайней мере, пока.

— Мне бы твою уверенность. Если б ты меня не разбудил, даже думать не хочу, что бы они со мной сделали.

— И нечего думать. Но спать я бы поостерегся ложиться. Стыдно признаться, но во втором кошмаре, когда уже понимал, что сплю, все равно чуть было не наложил в штаны от страха.

— Что, если это гипноз? — Настя замедлила шаг.

— А смысл? Вроде никаких особенных секретов не знаем. Денег на выкуп тоже нет.

— Не знаю. Но гипноз, по крайней мере, мог бы объяснить похожие сны у разных людей.

— Наверное, — согласился Андрей. — Все равно надо говорить с тем пьянчужкой. Кстати, что там случилось, когда я выключился?

— Вяч озверел вконец, бросился на мужика. Тот – возьми и поднеси к себе зажигалку. Тут же в факел превратился – и к Вячу обниматься. Вяч – вроде отбиваться, а не очень‑то получилось. Руку сильно обжег, немного опалил лицо. Если бы не помощь местных, что за столами сидели, не знаю, как бы все обернулось.

— Съездили в командировку, — поморщился Андрей. Голову пронзила игла боли. В висок будто выстрелили. — Надеюсь, ничего серьезного.

Спазм прошел, оставив по себе ощущение легкого покалывания в области затылка.

— Не знаю. Матерился он громко. Правда, в больницу до последнего отказывался ехать.

— Верю.

— А что с этим… Константином Ивановичем?

— Повалили на пол, тушили чем попало. Кто одежду набросил, скатерти со столов. Если честно, я не очень помню. Шум, дым. Огонь перекинулся на наш столик, здорово опалил кусок стены.

— Странно, я даже запаха гари не почувствовал, когда в зал спускался.

— Наверное, убрали все, — безучастно сказала Настя. — Он и после того, как его потушили, все рвался, угрожал. Хорошо, быстро полиция приехала с врачами. Что‑то вкололи, он и затих.

— Надеюсь – проснуться сможет, — задумчиво проговорил Андрей.

— Не оставил надежды добиться от него истории?

— Не оставил. Но на его историю мне плевать. Хочу узнать, что ему снится?

— Надо бы Вяча забрать из больницы. Как считаешь? — девушка глубоко вздохнула.

— Было бы неплохо. Но отдадут ли его?

— Под нашу ответственность. Расписку напишем.

— Дело говоришь. Ни к чему его оставлять там.

— А если попытаться уехать на попутке? — вдруг оживилась Настя. — Местные‑то должны выезжать из города. Не знаю насчет автобусов, но хотя бы машины от магазинов или того же завода.

— Должны… – протянул Андрей. — Только за все время, что мы идем, я ни одной машины не видел, выезжающей из города. Их и так немного. А те, что есть, крутятся в его пределах.

— Специально смотрел?

— Да нет, вроде как отложилось.

— Значит, кого‑то пропустил, — уверенно заявила Настя. — Не могут они жить натуральным хозяйством.

Они почти добрались до пятиэтажных домов. Во многих окнах свет еще горел. А вот фонарей здесь почти нет. Впрочем, оно и понятно, к домам вела узкая тропа, судя по всему, протоптанная самим жителями. Наверняка есть и нормальная дорога, «официальная», только ее надо искать.

Голову снова прострелило. Болезненный укол родился в основании черепа и мгновенно распространился выше и в стороны, опутав сознание выжигающей паутиной.

Андрей зажмурился, обхватил голову руками.

— Что с тобой? — с беспокойством воскликнула Настя.

— Сейчас все пройдет, — процедил он сквозь зубы. Действительно, приступ минул уже через несколько секунд.

— С утра – в больницу, — сказала девушка уверенно.

Андрей с долей сожаления признал правоту в словах полицейского, проводившего его опрос: за руль с такой травмой лучше не садиться. Случись приступ за рулем, на трассе, — и все, конец путешествию.

Ночь постепенно наполнялась густыми облаками тумана. Он наползал со стороны дороги, которая впустила троицу в город, но так и не позволила вырваться из него.

— Что‑то я замерзла, — сказала Настя. — Пойдем обратно?

— Пойдем, — Андрей еще раз всмотрелся в светлые окна пятиэтажек. На фоне темного неба они выглядели провалами в иное измерение.

— Как думаешь, мы выберемся? — неожиданно тихо спросила спутница.

— Отсюда, из города? — не понял Андрей.

— Да.

— Конечно! А разве есть сомнения? — он попытался придать голосу уверенности и бодрости.