«Более правдивые слова и сказать невозможно», – добавил Срог.

«Спасибо, брат мой», – сказала Гвен Кендрику. – «Я хочу, чтобы ты знал, что я всегда думала о тебе, как о своем брате. О своем настоящем брате. У нас один отец. И этой крови достаточно для меня».

Кендрик посмотрел на нее, и в его глазах Гвен видела, что ее слова многое означают для брата.

«А что теперь, миледи?» – спросил Срог. – «Боюсь, что у нас больше нет других планов на случай непредвиденных обстоятельств, кроме этого. Сейчас люди рассчитывают на Вас. Теперь решение за Вами».

«Если мы сдадимся Андроникусу, ничего хорошего это нам не даст», – сказала Гвендолин. – «Мы все знаем о его репутации – он не оставляет своих пленников живыми. Мы должны переждать».

«А если голод доберется до нас первым?» – спросил Бром.

Гвен вздохнула.

«Тогда мы будем сражаться с другим видом смерти», – ответила она. – «Или у вас есть другие идеи?»

Они все стояли в мрачном молчании, слушая завывание ветра. Ни одному из них нечего было добавить.

Наконец, Кендрик прокашлялся.

«Когда мы вступили сначала в Легион, а потом в Серебро», – сказал он. – «Мы дали клятву – клятву сражаться даже тогда, когда нет никакого шанса на победу. Это был обет чести, обет славы. Это как раз то, что мы выполнили сегодня. Не победа, а слава. И иногда, после того, как прошла победа, остается только слава, и поют именно о ней, а не о победе. Иногда слава является величественнее».

В то время как они сидели в тишине, наблюдая за энотерой, которая покачивалась от порыва завывающего ветра, внезапно воздух расколол громкий голос.

«Гвендолин, я взываю к тебе!» – прозвучал голос, эхом отразившийся от стен Каньона.

Все присутствующие повернулись и растерянно посмотрели друг на друга, после чего подняли глаза вверх, все как один, и Гвендолин увидела, откуда доносится этот голос. По ее спине пробежал холодок.

Андроникус.

Он стоял в окружении сотен своих людей, высунувшись с края Каньона, глядя на нее сверху с триумфальной улыбкой на губах.

«Гвендолин, правительница Западного Королевства Кольца, сейчас осталась только ты. Королевского двора больше нет. МакКлауды – мои узники. Ты единственная, кто осмеливается бросать мне вызов».

Он сделал паузу.

«Несмотря на то, что ты слышала обо мне, я не дикарь. На самом деле я самый рассудительный человек. Сегодня ты храбро сражалась здесь. Лучше, чем я ожидал. И за это я восхищаюсь тобой. За это я хотел бы вознаградить тебя. Я могу использовать таких ценных командиров, как вы, в своей армии, и я могу использовать таких ценных воинов, какими являются силесианцы».

«Я никогда не оставляю в живых пленников. Но сегодня благодаря твоей храбрости я сделаю исключение. Если ты сдашься мне, ты лично, тогда я пощажу весь твой город от разрушения. Я позволю жить всем вам, включая ваших солдат. Я даже освобожу каждого из вас. Вы будете жить в мире в моей Империи, и я оставлю Силесию в покое».

«Все, что я прошу взамен, это чтобы ты присягнула мне на верность. Чтобы ты поклялась служить мне, стала правительницей под моим командованием. Я буду относиться к тебе честно и справедливо. Ты займешь в моем дворе любую должность, которую только пожелаешь. Разумеется, это невелика цена – твоя личная жертва за благо твоего народа».

«Это доброе и щедрое предложение. Будь мудрой, прими его от лица тысяч душ вокруг тебя. Оглянись вокруг, посмотри на их лица. Они живы. Если ты не подчинишься мне, они встретятся с гневом великого Андроникуса».

«Не думай слишком долго. Если ты не дашь мне ответ этим утром, я пролью огонь на вас, подобно которому вы никогда не видели. И к тому времени, когда завтра зайдет второе солнце, от Силесии ничего не останется. Даже в книгах по истории, которые я уничтожу».

Наконец, голос Андроникуса перестал греметь. Какое-то время он еще разносился эхом на ветру, но потом исчез, вернувшись туда, откуда доносился. Когда Гвен подняла глаза вверх, он и его люди отступили от верхней площадки, исчезнув из поля зрения.

Гвен повернулась и посмотрела на своих людей, которые посмотрели на нее в ответ широкими от удивления глазами.

«Не делайте этого», – серьезно произнес Срог.

«Ты не можешь ему доверять», – сказал Кендрик.

«Это вероломное предложение», – добавил Штеффен.

«Я ни за что не хотел бы, чтобы Вы служили ему, спасая мою душу», – сказал Кольк.

«Я тоже», – подтвердил Кендрик.

Гвендолин стояла, задумавшись. Она знала, что Андроникусу нельзя доверять. Тем не менее, его слова казались искренними. А какой у них на самом деле выбор? Как он сказал, если они откажутся, они все будут мертвы. Она и сама это понимала. Если не от его руки, но каким-то другим способом.

«Я с радостью уйду к нему в рабство, чтобы спасти жизни каждого из вас», – сказала Гвен. – «Я чувствую, что должна принять это предложение».

«Вы не можете, миледи!» – выкрикнул Кендрик. – «Я даже слышать об этом не хочу!»

«Я никогда не позволю Вам жертвовать собой из-за меня!» – сказал Срог. – «Скорее, я предпочту умереть, сражаясь».

«Неужели жизнь настолько ценна для Вас?» – спросил Бром.

«Не моя жизнь», – ответила Гвен. – «А ваша. Всех вас. С моей стороны было бы эгоистично отклонить это предложение и позволить вам всем умереть».

«На кону Ваша честь!» – сказал Срог.

«Мы достойно сражались», – ответила девушка. – «Единственный человек, который окажется в рабстве, – это я».

«Твое рабство – слишком высокая цена», – произнес Кендрик. – «Это несправедливо, если ты станешь жертвовать собой ради всех нас».

«Я с Кендриком», – сказал Срог.

«И я», – эхом повторили остальные.

«Мы не позволим Вам пойти, миледи», – сказал Штеффен. – «Один за всех и все за одного».

Среди присутствующих мужчин поднялись одобрительные возгласы. Гвен была тронута их преданностью. Тем не менее, предложение Андроникуса камнем легко на ее плечи. Ее жизнь за всех остальных. Это было то, что она с радостью отдаст.

Гвендолин стояла одна на краю Точки Каньона, наблюдая за тем, как последний свет дня освещал Каньон. Это был красивый закат, сверкающий в клубящемся тумане, пылая красным цветом, который, казалось, поджег весь мир. Он был мрачным и фаталистическим. И отвечал ее настроению.

Пока Гвен наблюдала за ним, часть ее чувствовала, что она смотрит на последний закат в своей жизни. Особенно после того, как она, наконец, пришла к решению.

Гвендолин прошла по городу, внимательно рассматривая лица всех мужчин, женщин, детей и юных воинов. В их глазах она видела надежду. Они смотрели на нее так, словно у нее был давно потерянный ответ, словно она была их спасительницей. Девушка осознала, что ей был дан шанс, уникальная возможность в последний момент вовремя спасти этих людей. Ее жизнь за их жизни. Это будет большой честью. Возможно, она оказалась в этом месте и в это время по этой причине, всего лишь для одного этого мгновения, для этого решения. Может быть, именно поэтому ей было предназначено править – чтобы принять одно решение, которые спасет тысячи жизней.

Гвендолин приняла решение. Она знала, что сделает. Не то, что сделают ее советники, не то, что сделал бы ее отец или что сделал бы Кендрик. Но то, что сделает она. Только это имело сейчас значение.

Рано на рассвете, когда все еще будет темно, когда рядом с девушкой не будет никого, кто бы остановил ее, она поднимется наверх. Одна. Она сама сдастся Андроникусу. Гвен согласится на его условия, будет служить ему и добровольно сдастся для большего блага.

Пока Гвендолин стояла там, глядя на последний закат в качестве свободной женщины, она подумала о Торе. Она опустила руку вниз и, потрогав свой живот, подумала об их ребенке. Девушка хотела, чтобы этот ребенок жил. Для этого ребенка, если не для кого-то другого, ей хотелось избежать большего кровопролития. Она может быть рабыней Андроникуса, но этот ребенок будет свободным.