Я бросила взгляд на Ребекку.

– Нет, оставайся здесь. Я вернусь.

Шон встал прямо передо мной и макнул кусок хлеба в миску, которую прижимал к себе перевязью.

– Они следят за нами, – сказал он. – Этот подозрительный паренек, который раздает суп, целый день ходил за мной.

Я принялась высматривать Уилла между столами, но не смогла его найти. Все были заняты ужином – отличное время, чтобы пройтись. Но не успела я сделать и шага, как сквозь толпу пробилась высокая, скрытая тенями мужская фигура. Парень внимательно вглядывался в лица, пока его глаза не остановились на мне. У меня слегка сбилось дыхание, как всегда при виде медленной улыбки Чейза, но я невольно опустила глаза ниже. Чейз носил ту же одежду, что и мы, однако утром я не заметила, что его штаны едва закрывали икры и оставляли полоску кожи между ботинками и краем штанин.

На секунду забыв про весь мир, я усмехнулась и тут же прикрыла рот ладонью.

– Мне кажется, тебе уже пора носить штаны для больших мальчиков, – сказал Шон, когда Чейз подошел к нам. Ответом ему стал угрожающий взгляд.

– Смешно. Первый раз такое слышу за сегодня. – Посмотрев на меня, Чейз покачал головой и щекотно ущипнул меня за бок. – И ты туда же.

– Я думаю, ты выглядишь мило, – сказала я.

– Мило, – повторил он, как будто я назвала его чем-то отвратительным, а затем наклонился и поцеловал меня. Тем поцелуем, от которого мир начинает вращаться вокруг, так что мне пришлось вцепиться в его рубаху, чтобы не упасть.

– Точно, – расслышала я голос Шона за шумом в ушах. – Спасибо, что разрешили присутствовать.

Чейз медленно отстранился, а я отпрянула назад, не в состоянии посмотреть нашему другу в глаза. Мои губы все еще пощипывало. Сегодня Чейз казался мне другим. Что-то в этом месте меняло его, возможно, даже исцеляло. Он свободнее улыбался, и впервые после бегства из Чикаго у меня не было ощущения, что мысли о Харпере только и ждут, чтобы утянуть его на дно. Чейзу была необходима цель, и Стойкость дала ему эту цель.

– Вы, ребята, не видели моего дядю, а? – спросил Чейз.

Я покачала головой, вернувшись к настоящему так же быстро, как отвлеклась от него. Я сразу вспомнила все, что произошло за время, пока мы были не вместе. Нам надо поговорить.

– Я думал, что вы вместе поступили в охрану, – сказал Шон.

– Так и было. – Чейз почесал затылок. – Но сразу после этого он исчез. Я думал, может, он сначала хотя бы попрощается.

Чейз коротко усмехнулся, но было очевидно, что он не считает ситуацию забавной. Я положила ладонь на его руку и слегка сжала.

К нам присоединилась хмурая Ребекка.

– Что-то случилось, – сказала она, кивнув на угол бетонной площадки, который облюбовал Билли. Вокруг него собралась небольшая группа людей – в основном выжившие из убежища, но и несколько жителей Стойкости.

Мы направились в ту сторону. Когда мы проходили мимо столиков, к нам присоединились еще люди. Скоро музыка стихла, и те, кто танцевали, тоже подошли к толпе.

Чейз схватил меня за руку и потянул за собой в первые ряды собравшихся. На скамейке возле столика, обхватив голову руками, сидел Джек. На сиденье рядом с ним стоял Билли и крутил ручки старого радиоприемника, который он прижимал к груди.

– Что происходит? – спросил Чейз.

– Сейчас повторят... Уже передают по двум разным каналам, – отрывисто сказал Билли. Я вспомнила, что говорил радиотехник про усиление сигнала с помощью вышки, и на секунду встревожилась: уж не удалось ли Билли связаться с Такером?

Билли щелкнул переключателем, после чего из приемника раздался громкий скрип, от которого у меня свело зубы. В следующую секунду треск помех, усиленный замкнутым двориком, сменился знакомым женским голосом:

«...Рейнхардт, который этим утром впервые появился на публике после покушения на его жизнь в районе 414 в прошлом месяце, рассказал журналистам о мерах, предпринятых в целях борьбы с терроризмом внутри страны».

Раздался короткий треск, а затем послышался другой голос, мужской, но более тихий, почти слабый:

«Президент считает Реформацию важнейшим приоритетом для нашей страны, и я, со своей стороны, не буду знать покоя до тех пор, пока эта цель не будет достигнута. С теми, кто противится Реформации, необходимо разбираться быстро и безжалостно».

Рядом со мной ахнула Ребекка.

– Вождь Реформации, – сказала она. – Однажды он приезжал в больницу в Чикаго.

Шон крепко прижал ее к себе одной рукой.

«Вождь сообщил, что человек, несущий ответственность за самодельное взрывное устройство, доставленное ему лично на благотворительном ужине, все еще находится на свободе, но все доступные ресурсы будут направлены на то, чтобы он и его сообщники предстали перед правосудием. Чтобы продемонстрировать свою серьезность, канцлер Рейнхардт подписал смертный приговор четырнадцати подозреваемым в сотрудничестве с повстанцами и сообщил имя одного из них. Томас «Трак» Родес, известный террорист из Чикаго, сегодня утром был казнен в тюрьме города Шарлотт».

– Нет, – пробормотала я. Часть меня уже успела смириться с тем, что это произойдет, но все равно отказывалась поверить до конца. Слышать, как это произносят вслух, оказалось гораздо больнее.

Джек с покрасневшим лицом встал и принялся проталкиваться прочь сквозь толпу. Один из жителей убежища последовал за ним. Я тоже хотела пойти, но мои ботинки словно прилипли к месту.

Я представила себе мускулистого перевозчика, у которого не доставало зуба. Вспомнила, как он затеял драку, только чтобы выяснить, на чьей мы стороне, и как вез нас и остальных спасшихся после взрыва чикагских туннелей на побережье. «Меня зовут Трак, – сказал слабый голос где-то на краю сознания, – потому что я езжу на грузовике».

В ужасе я посмотрела на Чейза. На его челюсти дергалась жилка.

Снова раздался голос Вождя Реформации:

«Несмотря на наши усилия по наведению порядка, эти террористы намерены превратить нашу страну в руины. Они признали себя ответственными за смерти хороших, честных людей в Теннеси, Канзасе, Миссури, Индиане и Виргинии. Они не называют себя повстанцами, но не сомневайтесь, они – террористы. И прежде чем они сумеют причинить такой же вред, как их предшественники, они будут остановлены и ликвидированы, что продемонстрирует всю мощь Реформации. Безопасность нашего народа слишком важна, чтобы ею рисковать».

Он обращался к нам. К Три. Я почти ощущала, как холодный взгляд МН скользит по Стойкости.

В эфир вернулась женщина-диктор:

«Мы, как всегда, призываем граждан обращаться в ФБР с информацией о любой подозрительной деятельности и напоминаем, что содействие преступникам является прямым нарушением Статута о морали. Следите за новостями. С вами была Фелисити Брайдвел».

Передача кончилась.

Я вспомнила, где слышала этот голос: в доме фермеров из Виргинии, когда семейная пара пыталась сдать нас властям, после того как эта женщина объявила о нашем побеге. Мы едва не попались.

Приятно слышать, что она до сих пор остается рупором МН.

– Может, Рейнхардт блефует? – предположил Шон, но все мы знали, что это не так. Трак был мертв, и неизвестно, кто станет следующим.

– Считай, что Вождь – труп, – сказал один из бойцов позади нас.

– Сколько раз ты будешь это повторять? – спросил другой мужчина. – Нельзя сказать, что мы не пытались.

В гостинице «Веланд» мы слышали радио репортаж о том, что кому-то почти удалось убить Вождя Реформации. Мы подозревали, что в этом участвовало Три, исходя из той малости, что знали о них тогда. И мы были правы.

– Выключи его.

Мы обернулись и увидели Девитта со стиснутыми челюстями и ледяным взглядом. Стоявшие рядом с ним люди отодвинулись, словно он в любую секунду мог взорваться, как, вероятно, в тот раз, когда убил солдат перед своим побегом.

– Сам выключи.

Билли с размаху швырнул приемник в доктора, но стоявший между ними Чейз успел поймать его в полете. Он нажал кнопку на крышке, и красная лампочка над динамиком погасла.