* * *

Тканый мешок у меня на голове был плотным и душным. С каждым вдохом жесткие волокна забивались мне в рот и в нос, вызывая новую волну паники. Я не могла видеть и едва могла слышать. Без этого я не могла сориентироваться. Мое тело не знало, куда нагнуться и повернуть, чтобы сбежать, или когда напавшие на меня ударят снова. Прошли долгие минуты, и наконец меня подняли и перекинули через чье-то плечо.

– Брось ее в кузов к двум другим, – услышала я голос Такера. Меня швырнули на холодный металлический пол, отчего из легких выбило воздух. Рев двигателя подсказал, что я нахожусь в грузовике, и после нескольких резких поворотов я каталась по всему кузову, не имея возможности остановиться.

Что-то твердое легло мне на спину, прижимая меня к полу, и я выгнулась.

– Эй, – прошептал кто-то. – Эй, Эмбер, ты в порядке?

Я не ответила.

– Поло? – спросил тот же голос. Марко. Его голос искажался, как будто он не мог дышать через нос. – Поло, очнись, приятель.

Поло тоже не ответил.

* * *

Мне казалось, что время тянется бесконечно. Потеряли значение минуты. Прошли часы. Я не знала, сколько времени осталось у Чейза. Так же, как не знала, сколько времени осталось мне.

Меня швырнули на жесткий стул с прямой спинкой. Я пошевелила пальцами ног, напрягла и расслабила икры и бедра, стараясь возобновить ток крови. Мои все еще связанные за спиной руки онемели, и от запястий до плеча кололо, будто тысячей иголок. Я постаралась замедлить дыхание, приготовиться, но мышцы мои затекли от долгой поездки в кузове грузовика в связанном состоянии.

Близко послышались шаги, и я приготовилась к тому, что может случиться дальше. Укол стрихнина, который получали солдаты в камерах в Ноксвилле. Пуля, вроде той, что забрала мамину жизнь. Побои, в результате которых Ребекке повредили позвоночник.

Страх исчез, на его место пришло равнодушное, нездоровое спокойствие.

Чьи-то пальцы ослабили завязки вокруг моей шеи и сорвали с меня мешок. В тот же миг меня ослепил белый свет. Я часто заморгала, по щекам потекли слезы. Воздух был теплым и пах, как в переполненном сортире, но я наконец-то могла дышать.

– Взгляните, капитан Моррис, – раздался незнакомый тонкий голос. – Она плачет.

Кто-то дотронулся до моего лица, и я, оскалившись, дернулась прочь.

– Хотя, похоже, она еще и кусается, – добавил голос.

Постепенно я смогла разглядеть помещение. Серые каменные стены, грязный пол со стоком у меня под ногами. Под потолком яркие лампы в плоских круглых плафонах на металлических шнурах. Над дверью камера с одним обвиняющим глазком. Стоявший передо мной мужчина был едва ли шире меня в плечах, а его впалые, землистого цвета щеки создавали впечатление голодающего человека. На вид ему было примерно столько же лет, сколько Девитту.

– Печально известная Эмбер Миллер, – произнес он, приглаживая хохолок тронутых сединой волос. На плечах его формы красовались золотые звезды, обозначавшие звание. Кто-то важный. – Вынужден признать, я даже не был уверен, что вы существуете на самом деле. Такая молодая девушка, и такая хорошенькая. Как вам удалось так долго выживать, я никогда не узнаю. Это действительно удивительно. Как думаете, капитан?

Из-за моей спины, прихрамывая, вышел Такер Моррис. Плечи расправлены, подбородок вперед. Я невольно дернула связанными руками и ногами. Если бы они были свободны, я бы вцепилась ему в горло.

Он заманил нас в убежище, обманом заставил меня его освободить. Я рада, что Джесс ранил его. И как я могла поверить, что он хороший? Сейчас это казалось невозможным.

Все, что я знаю: если с Чейзом что-то случилось, Такер за это заплатит.

Я осмотрелась и увидела еще одного охранника, стоявшего рядом с дверью. Новенький. Его нос был сломан – яркое пятно красного и фиолетового. И когда я уставилась на него, он отвел глаза.

– Ну и кашу вы заварили, – рассуждал мужчина. – Вы правда думали, что мы не выясним, что вы затеяли?

Он снова погладил мою щеку, на этот раз наклонившись ближе, так что я увидела морщинки, тянувшиеся от уголков его черных глаз. Его рука опустилась ниже по моей шее, остановившись, чтобы почувствовать пульс, бьющийся в артерии. Я отвела взгляд, сосредоточившись на Такере и на жгучей красной ненависти, горевшей внутри.

– Хорошо, что мы остановили этот небольшой кусочек антиамериканской пропаганды, пока он не слишком распространился. Не хотелось бы, чтобы люди получили неверные сведения. – Он глубоко вдохнул. – Интересно, куда вы отвезли тех нарушителей статей, которых эти предатели из типографии прятали у себя в подвале. На север? – Его пальцы поднялись по моей челюсти. – На юг? – Они медленно опустились ниже.

Когда пальцы мужчины добрались до моего воротника, я так сильно дернулась назад, что едва не опрокинула стул. Такер рванулся вперед, чтобы поймать меня, и на короткий миг наши глаза встретились. Его губы на секунду разомкнулись.

Мужчина отвернул мой воротник, обнажив левое плечо. Теми же бережными прикосновениями он снял мою цепочку и оставшийся пластырь и бросил их на пол. Не успев сдержаться, я застонала сквозь зубы.

– Очень хорошо, сержант, – сказал мужчина, ощупывая выпуклые рубцы, оставленные ножом Девитта. – Вы были правы. Она связана с ними. Несмотря на то, что говорит другой.

Я приказала себе не реагировать.

– Благодарю, сэр, – сказал новенький.

– Как там его? – спросил мужчина.

– Дженнингс, – ответил Такер через секунду.

При звуке этого имени я невольно вздрогнула. Он здесь.

– Ах, – сказал главный мужчина. – Вы, наверное, задаетесь вопросом, жив ли он.

Я смотрела прямо перед собой.

– Жив. И останется таковым дальше, если вы ответите на несколько моих вопросов.

– Так я вам и поверила, – вырвалось у меня.

– Реформация основана на честности, – улыбнулся он. – Если бы вы завершили реабилитацию, то, возможно, знали бы это.

Я едва не рассмеялась.

– Как долго вы работали на повстанческую организацию Три, мисс Миллер?

Он наклонился, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Его дыхание пахло луком, но зубы были безукоризненно чистыми.

Я отвернулась от него.

Он медленно выпрямился. Потом отклонился назад и ударил меня ладонью по щеке.

Перед глазами у меня взорвались разноцветные фейерверки. Казалось, что с той стороны лица содрали кожу. Такер опять поймал меня, я даже не заметила, что стул покачнулся на двух ножках.

Мужчина прочистил горло.

– Капитан Моррис, ваш нож, пожалуйста.

Такер отпустил стул и шагнул к мужчине, протягивая ему выкидной нож со своего пояса. Я уставилась на пистолет в его кобуре, желая, чтобы он оказался у меня в руках.

– Нет, нет, держите его.

Такер замешкался, но мужчина уже повернулся обратно ко мне. Он принялся раскачивать у меня перед лицом медальон, смазанное серебристо-золотое пятно. Позади него, над правым плечом, в мою сторону была направлена камера.

– Хорошо, мисс Миллер, мы сделаем это быстро, поскольку, как вы, несомненно, слышали, мне нужно присутствовать на празднике.

«Канцлер Рейнхардт», – поняла я. Вождь Реформации. Я едва не расхохоталась. Я все-таки попала на базу в Шарлотте. Если бы Девитт только знал, что я окажусь в нескольких дюймах от самого ненавидимого человека в ФБР.

– Что планируют Три? Зачем публиковать этот жалкий призыв присоединяться к сопротивлению и сражаться? И не говорите, что ради моего убийства, потому что однажды вы уже пытались и не преуспели.

Я заставила себя улыбнуться. Мы слышали о покушении на него, когда были в Ноксвилле. Жаль, что он поправился.

– Вам нужно подумать. Понимаю. Капитан Моррис, она нарушила Четвертую статью? Я забываю такие вещи.

Такер склонился надо мной. Отметины после побоев, которым – как я думала – он подвергся в плену, все еще были видны на его челюсти. Капля пота скатилась по его брови и упала на мою распухшую скулу, а я сосредоточилась на одинокой золотой звезде, приколотой под его именным значком. Одной рукой Такер зафиксировал мое плечо, а другой поднес нож к моей коже и медленно вырезал линию рядом с тремя другими, которые оставил Девитт.