- Веди!

   Девушка вспорхнула с места вспугнутой пташкой и полетела впереди, не отдаляясь больше чем на несколько шагов.

   ...Я шел не спеша, наслаждаясь шумом и привычной суетой столь родного и столь далекого теперь города. От неожиданно хорошего настроения хотелось приплясывать на каждом шагу и улыбаться случайным прохожим.

   И юным купеческим дочкам, хихикающим и толкающим друг друга локоточками, как только завидят что-нибудь интересное. И хмурым стражникам, сцеживающим зевоту в кулак. И знатным дамам, прячущим за распахнутыми веерами непозволительные улыбки. И кривляющимся шутам, и взрывающейся хохотом толпе, и важным, надутым купцам...

   И даже недоумкам, мчащимся по оживленным улицам во весь опор. Впрочем, с последними я погорячился.

   Не прекращая мило улыбаться, я пожелал всадникам, чуть не зашибившим меня, провалиться в бездну. Прекрасный и красочный мир немного поблек, но настроение не подпортилось ни на чуточку. Я сам себе диву давался. "Варенья, что ли, объелся?" - шутливо подумалось мне.

   Но дело, конечно же, было в другом: меня переполняла уверенность в грядущих переменах. В воздухе витало почти осязаемое радостное ожидание, и от этого тело, как по волшебству, преисполнялось какой-то неописуемой легкости.

   Горечь первой встречи ушла, оставив после себя светлую грусть ностальгии. Знакомые улицы я приветствовал теперь как старых приятелей, с улыбкой принимая их новые причуды - смешные фасады; не "неправильные", а просто другие вывески, сады и ограды... Да, они изменились - и остались прежними. И эта "прежнесть" была вовсе не в тех же запахах и звуках, не в тех же вывесках и фасадах. А в чем-то неуловимом, непостижимом; в чем-то, что безошибочно позволяло угадать, по какой улице я иду.

   В чем-то, что заставляло сказать, что это - мой город. Мой любимый город.

   Время, казалось, повернулось вспять. Будто не было этих лет разлуки... будто бы я - прежний.

   ...Я шел не спеша, вовсю наслаждаясь музыкой, льющейся с площадей и утопающих в зелени скверов, и улыбаясь прохожим. Ветер, по-южному легкомысленный и игривый, кружил голову сладостью цветущих яблонь, ласково перебирал волосы и нашептывал, что совсем скоро все переменится к лучшему.

   И я, пожалуй, уже готов был поверить в чудо, которое вот-вот должно произойти.

***

   Острые шпили некоего широко известного учебного заведения замаячили впереди, выдернув меня из мечтаний. Сама Академия вынырнула из-за следующего поворота, и мы нос к носу столкнулись с ее кованой оградой.

   Оценить великолепие работы мастеров - а она была, поверьте, выше всяких похвал! - мне помешал плакат, наспех приклеенный к тому месте, где чугунные прутья ограды причудливо изгибались и сплетались причудливым цветком, в который изящно вписывался герб Академии.

   Некоторое время я отрешенно созерцал изображение с вежливой (и, что удивительно, грамотной!) надписью: "Разыскивается за вознаграждение". И созерцал бы и дальше, если бы моя проводница с совершенно недостойным благородной леди негодованием и восклицанием:

   - Это еще что за безобразие?! - не сорвала плакат.

   - Да тут их целая дюжина! - выдохнула девушка мгновением позже. Плакат выпал из ее ослабевших пальцев, и, покачиваясь, грациозно спланировал на мостовую. Я лениво проследил за ним взглядом... и осекся. Глаза удивленно расширились. Кое-что в проскрипциях показалось мне странным.

   Воспользовавшись тем, что возмущенная подобным пренебрежением к Академии девушка увлеченно сдирает плакаты, я, воровато оглядевшись, присел и подхватил один из них. Мазнул отрывистым взглядом, коротко выругался и, сложив лист вчетверо, торопливо запихнул его в карман.

   Все это заняло не более двух вдохов. Камелия уже разделалась с половиной проскрипций и почти добралась до ворот. Я нагнал ее в три размашистых шага и пошел рядом.

   Увиденное никак не шло из головы. И не мудрено, ведь на копировальной бумаге красовался, безупречно выполненный, мой детальный портрет.

Глава 2

   Мы окунулись в прохладу дикого парка, и я едва удержался от блаженного вздоха, но почти сразу вновь утонул во взволнованном омуте мыслей, идя и не замечая ни светлой дубравы, ни поблескивающей сквозь листву глади озера.

   Я решительно не понимал, кому понадобилось меня искать. Да что там: я не представлял, кого вообще может заинтересовать моя скромная персона! Нынешняя моя жизнь - зауряднее некуда, а прошлое... давно осталось в прошлом. Слишком давно, чтобы об этом еще кто-то помнил.

   Конечно, можно предположить, что искали не меня, и все это просто совпадение...

   Но я не верю в совпадения.

   Вымощенная плитами дорожка уводила вперед, туда, где среди переплетения ветвей уже маячил белокаменный силуэт - и вывела из-под сени деревьев.

   Отсюда остроконечные шпили и игрушечные башенки-надстройки были видны отчетливее. По мере приближения все четче вырисовывался причудливый силуэт Академии наук с высокими потолками и окнами, белокаменными статуями и колоннами и двумя изломанными под острым углом крыльями.

   Я поднимался по ступеням Академии с противоречивыми чувствами. Тревога уходила, вновь уступая ностальгии, и исчезла совсем, стоило мне шагнуть в распахнутые двустворчатые двери.

   По перламутровому мрамору лестницы, мерцавшему в льющемся из многочисленных окон свету, ступать казалось почти кощунственным. И так странно, так здорово было вновь ощутить это чувство!

   Мы поднялись на второй этаж и свернули налево. По обеим сторонам тянулись двери аудиторий, перемежавшиеся вазами с цветами. За очередным поворотом пряталась галерея, невесомая и ажурная, словно висящая в воздухе. Стен почти не было: только тонкие перегородки-нервюры и прозрачные, не расписанные красками стекла.

   В крыле, где располагались личные апартаменты преподавателей, я бывал очень редко (и в такие моменты, когда было откровенно не до осмотров), и оттого вертел головой с неподдельным интересом. Правда, почти сразу разочаровался: коридор абсолютно ничем особенным не отличался. Разве что на прибитых к дверям табличкам красовались не номера аудиторий, а именем и должности. Как то: "М. вьер Сиэ, мастер иллюзий", "Р. Альдис, магистр фундаментальных магических наук", "С. Ниман, мастер ". Моя проводница уверено направилась туда, где красовалось "К. Игнис, магистр прикладной магии".

   Дверь бесшумно отворилась. Девушка зашла в кабинет, не сбавив шага, а я, не зная, нужно ли мне проходить, в нерешительности замер на пороге. Взгляд пробежал по причудливым цветным квадратикам, испускаемым витражами, прошуршал по пушистому ворсу светло-бежевого ковра и остановился на письменном столе из мореного дуба. Спиной ко мне сидел Нэльвё, а напротив, вероятно, обещанный мне "декан".

   Короткие, отпущенные всего на пару дюймов непослушные волосы смоляного цвета торчали во все стороны, встопорщенные небрежным движением руки. Брови нахмурены, губы поджаты, пальцы неосознанно вертят перо... нервничает? По холодным провалам черных глаз невозможно сказать, о чем он думает. Точеный нос удивительно правильной формы, четкий овал лица с волевым подбородком и восковая бледность кожи придавали ему странное сходство с мраморной статуей.

   Что-то в его облике, в окутывающем шлейфе эмоций - свежем и ясном, чуточку терпком и сладком, как молодое вино - казалось смутно знакомым, хотя я был совершенно уверен, что мы не встречались.

   - Мастер Корин, мастер Нэльвё, мы здесь! - звонко отчиталась девушка.

   Мои глаза резко расширились. Захотелось выругаться - не витиевато и утонченно, а емко и грязно. Проклятье! Ну, конечно же! "Облик и шлейф эмоций знакомы"!

   Корин вздрогнул и поднял по-прежнему отсутствующий взгляд на девушку, не замечая меня.

   Пока - не замечая.

   Если играть, то по моим правилам.

   Я расслабленно оперся о стену, скрестил ноги и с улыбкой сказал: