— Тебе не терпится увидеть Чикаго? — спросила я ее.

— Мне не терпится увидеть город, — ответила она. — А, может, и что-нибудь оптимистичное случится на переговорах. Вспомни Кале[6].

Последняя атака произошла в Кале неделю назад. Вампиры из парижского Дома Солиньяк напали на Дом Сен-Жермена, потому что посчитали, что получают недостаточно отката от прибыли городского порта. При этом были убиты четыре вампира и два человека.

Европейские Дома сосуществовали мирно, по крайней мере, по человеческим меркам, сотни лет. Но после роспуска ГС все резко изменилось. Неконтролируемая власть, и вампиры сочти это соблазнительным.

В переговорах примут участите более десяти делегатов из Франции, в том числе Сери и Марион, Мастер Дома Дюма. Марион и Сери будет сопровождать десяток сотрудников, включая телохранителя Марион, помощницу Сери, Одетту, и меня.

— Ага, — произнесла я. — Не знаю, насколько все пройдет успешно. Но отказ от переговоров, безусловно, не принесет никакой пользы.

Сери кивнула и сделала последний глоток шампанского, когда мимо нас прошли двое охранников — один человек, один вампир — тем самым прервав наш разговор. На них были черная военная форма и береты, и они с подозрением смотрели на всех, мимо кого проходили. Часть совместной оперативной группы, созданной Префектурой Полиции Парижа для обеспечения безопасности города.

Взгляд вампира переключился на меня, потом на Сери. Он узнал нас, пробежался глазами по остальной части толпы и пошел дальше, его талию опоясывала катана.

Вампиры в США и Западной Европе пользуются длинными и слегка изогнутыми японскими мечами, которые остры и смертоносны, как клыки, но с гораздо большим охватом.

У колдунов есть магия. У оборотней их животные формы. У вампиров катаны.

— Это Хави, — прошептала Серафина, смотря, как они прошли дальше, а потом скрылись за углом. Хави — вампир Дюма, отрабатывающий год службы.

Они не единственные охранники Эйфелевой Башни. Люди и вампиры аналогичным образом стояли с краю толпы внизу, одетые в бронежилеты и с оружием, пытаясь уберечь туристов и граждан, наслаждающихся теплым вечером на Марсовом Поле[7].

Мы повернулись обратно к перилам, глядя на город. Так много белого камня, так много шиферных крыш, так много людей, наслаждающихся теплым вечером. Но над нами навис призрак насилия, страха. И от этого трудно избавиться. Ни один город не идеален, не тогда, когда в нем живут люди.

— Давай сфоткаемся, — сказала Сери, явно пытаясь поднять настроение. Она обняла меня, а потом достала свой экран и наклонила узкую полоску из стекла и микросхемы для идеального снимка.

— За Париж! — произнесла она, и мы улыбнулись.

Когда запись была сделана, она проверила время, прежде чем снова убрать устройство.

— Нам пора возвращаться. Машина прибудет через несколько часов. — Она взяла меня под локоть. — Это будет приключение, и мы будем оптимистками. И я предвкушаю пиццу, хот-доги по-чикагски и… Comment dites-vous ‘milk shake de gateau’[8]?

— Кейк-шейк, — ответила я с улыбкой. — Вы с моей мамой прекрасно поладите.

Мы только повернулись, чтобы пойти к лифту, когда воздух прорезали крики, сопровождаемые волной нервной, полной страха магии, которая поднялась из земли.

Мы оглянулись и посмотрели через перила.

Даже с такой высоты их было видно. Пять вампиров в блестящей красной коже пересекали зеленую зону с катанами в одной руке и небольшим оружием в другой.

Не ножами; не было отблеска от мигающих огней Башни.

«Что по форме похоже на нож, но не содержит металла и может превратить вампира в пыль?»

Люди ошибаются насчет вампиров и крестов, но абсолютно правы насчет колов. Осиновый кол в сердце — гарантированный способ сделать «смертным» «бессмертного».

Я не знала, из какого Дома эти вампиры. Я находилась слишком высоко, чтобы рассмотреть их лица, а блестящая красная кожа ни о чем не говорила. Вампиры любят носить кожу, а французские вампирские Дома ценят моду так же, как и французские дома моды.

Но их намерения были достаточно ясны. Они бежали сквозь толпу с оружием в руках, целясь в каждого на своем пути. Воздух наполнили крики, пронзительные и испуганные. Я видела, как один человек упал, другой бросился на землю, чтобы уклониться от удара, третий безуспешно пытался дать отпор увеличенной силе вампира.

«Париж подвергся нападению». Мой живот сжался от нервов и гнева.

Я хотела помочь. Я сильнее и быстрее большинства людей, и обучена так же, как и любой вампир Дома Дюма. Но существуют правила. Существуют должностные функции и обязанности. Предполагается, что на происшествия реагируют Полиция Парижа и члены целевой группы. Я всего лишь гражданская, и то временно. «Я работаю на Дюма, и мне следует сосредоточиться на том, чтобы Сери благополучно вернулась в Дом Дюма».

«Но крики…»

Охранники, которые прошли мимо несколько минут назад, прибежали обратно к перилам рядом с нами и в ужасе уставились на сцену внизу. И никто из них не сделал движения в сторону земли. Потребовалась всего секунда, чтобы догадаться почему.

— Ты можешь прыгнуть? — спросила я Хави, вампира.

Он посмотрел на меня широко раскрытыми глазами.

— Quelle[9]?

Мне не следовало забывать, где я нахожусь, я покачала головой и попыталась еще раз:

— Pouvez-vous sauter[10]?

— Non. — Хави потупил взор. — Non. Trop haut[11].

Слишком высоко. Большинство вампиров могут прыгать выше и дальше людей, и мы можем спрыгнуть с высоты, которая легко убила бы людей. Но этот трюк требует подготовки, которую я прошла, набивая шишки — возомнив, что смогу полетать с площадки на крыше Дома Кадогана. Я сломала руку, но вампиры быстро исцеляются, так что это послужило не слишком сдерживающим фактором. Моя мама научила меня всему остальному.

«Хави не может прыгнуть, поэтому ему придется дожидаться лифта или преодолеть сотни ступенек вниз до первого этажа».

«Но мне не нужно ждать».

Я сжала руку Сери, попросила Хави о ней позаботиться и понадеялась, что он послушается.

Прежде чем кто-нибудь успел возразить, и прежде чем передумать, я вытащила катану из ножен, взобралась на перила и шагнула в пространство.

Я падала сквозь проносящуюся тьму. У человека перед смертельным приземлением есть несколько секунд свободного падения. Но для вампира это скорее длинный и ленивый шаг, нежели падение. Возможно, мы сжимаем пространство; возможно, растягиваем время. Я не понимаю физику, но мне нравится ощущение. Это самое близкое к полету, чего я могу добиться.

Первый уровень Эйфелевой Башни шире, чем второй, поэтому мне пришлось спрыгнуть на первый уровень — заставив закричать больше, чем несколько человек — прежде чем достигнуть мягкой травы внизу. Я приземлилась на корточки, крепко держа катану в руке.

Мои клыки удлинились, хищник приготовился к битве. Хоть я этого и не видела, но знала, что мои глаза посеребрились, как это бывает, когда вампиры испытывают сильные эмоции. Это служит напоминанием — людям, добыче, врагам — что вампир не человек, а что-то совсем другое. Что-то намного опаснее.

В нескольких метрах от меня лежали два мертвых человека, их глаза были открыты и смотрели в пустоту, из рваных ран на шеях на траву лилась кровь. Вампиры, которые их убили, даже не стали напрягаться, чтобы укусить, испить. Это нападение произошло не из-за нужды. Оно произошло из-за ненависти.

Я позволила себе лишь мгновение потрясенного ужаса — лицезрения того, как быстро погасли две жизни — прежде чем в воздухе снова расцвел запах крови, распускаясь, как лепестки багрового мака.

Я оглянулась.

Вампир опустился на колени перед человеческой женщиной. Ей было слегка за двадцать, у нее была бледная кожа, светлые волосы и ужас в глазах. Вампир был еще бледнее, под его одеждой по синим венам перекачивалась кровь. У него были короткие и пепельно-светлые волосы, серебристые глаза. А нож, который он держал над грудью женщины, был покрыт чьей-то кровью.

Гнев возрос, горячий и сильный, и я почувствовала, как внутри зашевелился монстр, пробужденный мощью эмоций. «Но я все еще в Париже. И здесь я все держу под контролем». Я затолкала его обратно, отказываясь выпускать на поверхность.