— Спасти? Ты то и делаешь, что угрожаешь убить меня! — я пытаюсь вырвать свои бедра из-под него, но без толку.
— Верно. Я еще не решил, что с тобой делать.
Что? Я так и знала. Он не уверен, что выбрать, и я не имею ни малейшего понятия, почему. Я больше не чувствую его пальцев на своем теле и вздыхаю с облегчением. Я не уверена, на самом ли деле это облегчение, потому что я возбуждена до предела. Я не хочу признавать этого, но это правда. Его руки… прикосновение такое знакомое.
Или во мне просто говорит кокаин.
Я опускаю веки и глубоко вздыхаю, пытаясь успокоиться. Я напоминаю себе о том, что лежу, привязанная к кровати, и что я должна делать все, что он просит. Только так я смогу выжить. Я знаю, что этот человек застрелит меня в тот момент, как только решится на это. Нужно быть осторожной. Чтобы сбежать, мне нужно дать ему то, что он хочет.
Но что он хочет?
Я слышу стук пистолета по кровати и болезненно осознаю, что лежу перед ним, уязвимая и беззащитная. Смерть призраком преследует мой мозг, мои воспоминания, и вскоре я думаю о своем детстве. Краткий проблеск чего-то недостижимого, чего-то сюрреалистического. Женщина в черном платье. У нее длинные волнистые каштановые волосы. Глаза мягкого шоколадного цвета заполнены страхом. Лестница.
Я заставляю себя открыть глаза.
Сердце вырывается из груди, и я опять не понимаю, почему. Я моргаю пару раз, чтобы убедиться, что я до сих пор в этой комнате, до сих пор заложница, и что эта картинка — всего лишь плод моего воображения.
Парень со шрамом сидит возле меня. Он поглаживает свой пистолет. На его лице пустота, и он просто смотрит перед собой. Мне кажется, я не одна думаю о посторонних вещах. Реальность — сука, и мы оба пытаемся избежать контакта с ней.
Мне становится интересно, знакома ли ему совесть? Можно ли еще спасти его душу? Могу я спасти свою жизнь до того, как он заявит на нее права? Мне интересно, как далеко я способна зайти, что выбраться отсюда?
Чтобы сделать это, мне нужно узнать его имя. Просто чтобы узнать имя человека, который хочет меня убить. Как воспоминание для следующей жизни. Я заслужила знать.
— Как тебя зовут? — спрашиваю я.
Его глаза снова возвращаются ко мне, будто я оторвала его от жизненно важной миссии. Он смотрит на меня, будто видит призрака, который пришел по его душу. Даже его безжизненный искусственный глаз пристально смотрит на меня. Выражение на его лице не выражает никаких эмоций. Его губы медленно шевелятся, странным чувственным образом.
— Ты можешь называть меня мистер Икс.
— Икс.
— Мистер.
— Мистер Икс, — повторяю я.
Он кивает. На моем лбу появляется складка. Я смотрю на его изувеченный глаз, на разрезы и шрамы, которые покрывают его. Это единственная причина, по которой он назвал бы себя Икс. Ну, конечно. Я быстро отвожу взгляд, боясь, что если буду пялиться, он накажет меня и за это.
Он откашливается и начинает снимать перчатки, по очереди стягивая каждый палец. Я наблюдаю за каждым его движением. Мне все равно больше нечего делать. Под черной кожей скрываются татуировки. От черных меток на тыльной стороне его ладоней у меня по спине расползается холод. Черепа и какие-то племенные символы. Но самым жутким для меня становятся слова на его пальцах. Я молча сверлю глазами его костяшки, пытаясь внятно прочитать то, что там написано. Его рука частично закрывает текст.
Он поворачивается ко мне, и я пытаюсь отодвинуться, но не могу. Он хватает одеяло с края кровати, и укрывает мои ноги.
— Подумал, что ты, возможно, замерзла, — раздумывает он, а потом заливается смехом, будто это самая смешная шутка на свете.
Плевать. Все, что я перед собой вижу, это его пальцы, на которых вытатуировано «ГОРИ», и на другой руке — «В АДУ».
Я пытаюсь проглотить комок в горле. Когда он замечает, что я пялюсь на надпись, мне хочется сорваться с места и бежать.
— Это послание, — говорит он, указывая на костяшки.
— Для кого? — раздается мой голос.
Дьявольская улыбка появляется на его губах.
— Для всех, кого я собираюсь убить. Это последнее, что они видят.
От его слов мои глаза расширяются, под кожей бурлит адреналин. Я права. Убивать людей — его привычка. Я знаю, что передо мной единственный шанс спросить это. Чтобы разобраться с уравнением, я должна найти неизвестную. Его шрам. Здесь есть связь.
— Откуда шрам? — спрашиваю я, глядя на его глаз.
Его глаза сужаются, когда я слышу его рычание. Оно низкое и гортанное. Оно вызывает во мне панику, потому что я знаю, что он накажет меня. Я хочу рискнуть. Чего бы мне это ни стоило, я найду его секреты и использую их против него.
Глава 4
«Как с первым вздохом к миру возвращаясь,
жизнь воскресает, к смерти прикасаясь»
— Джон Оксенхем
Икс
Я поднимаю руку и смотрю. Мышцы напряжены, пальцы словно лезвия, готовые впиться в ее плоть. Если бы хотел. Я до сих пор не уверен в этом. Но от ее вопроса в моих жилах закипает кровь. Как она вообще смеет спрашивать такое? Как она смеет смотреть на меня так? Еще ни один из тех, кто указал на мое увечье, не пережил разговор, сохранив все пальцы или глаза.
Она другая. Я знаю, кто она, и во что превратилась. Я знаю, что она сделала со мной. Но я помню все, а она — ничего.
Я хочу, чтобы она вспомнила. Я хочу видеть ее лицо при этом. Я не убью ее, пока она не увидит наше прошлое, настоящее и будущее. Я хочу видеть ужас в ее глазах, когда она поймет, что ничего больше нет. Только смерть. Она таскается за нами как паразит, цепляясь к нашим телам, заражая нас, пока мы не скорчимся и не сдохнем.
Жизнь ни черта не стоит. Лучше восторгаться триумфом, чем тратить ее на сожаления. Я — триумф. Она — сожаление. Ослепленное беспамятством. Ирония — та еще сука. Девушка, из-за которой я ношу шрам на лице, спрашивает, откуда он появился.
Я пожимаю плечами, трясу головой и посмеиваюсь.
— Ты не скажешь, — наконец доходит до нее.
— Нет.
Простая мысль об этом возвращает меня в воспоминания, которые я предпочел бы больше не шевелить. Мой же разум решает сыграть со мной злую шутку. Как бы сильно я не старался, я не могу соскрести их с души. Крохотный кусочек, который грызет меня изнутри, будит свирепую ярость. Контроль — всего лишь иллюзия. Мы не можем повлиять ни на наше прошлое, ни на будущее. Только настоящее, которое мало настолько, что утекает сквозь пальцы. Мне понадобились годы, чтобы понять это. Я никогда не позволю возможности манипулировать моим настоящим.