- Так хочет мой муж, - ответила она, - но я говорю, что этого не будет! Я не хочу, чтобы Кинза голодала на улице. Нет, Хамид, ты должен унести ее куда-нибудь… Ты можешь спасти ее, если захочешь.

- Я? - с удивлением воскликнул Хамид. Но взгляд, которым глядел он на мать, был смелым и решительным, даже немного веселым.

- Слушай, - сказала мать. Она перестала молоть, повернулась к нему и положила руку на его колено.

В прохладном, слабо освещенном амбаре ее голос звучал для Хамида странно впечатляюще, будто ее слова отпечатывались в самой его душе. Пока она говорила, он не сводил глаз с ее лица и потом всю жизнь помнил то, что она сказала ему тогда.

- Четыре года тому назад твой отец во время великого паломничества на могилу святого пошел туда вместе со мной. Это было далеко, нужно было идти через гору, и мы оставили вас, детей, с бабушкой. Взяли только Авессалома, потому что он был еще грудной; я несла его на спине. После того, как мы побывали на могиле, твой отец пожелал идти дальше в город, чтобы поторговать на ярмарке; это было в двадцати милях. Мы шли весь день от восхода до заката солнца. Страшно палило солнце, машины проносились мимо, поднимая клубы пыли, так что мы почти задыхались от нее. С трудом добрались мы до города. Мои ноги были изранены и в волдырях, а Авессалом все время плакал, у него был жар. Глаза его опухли и не раскрывались. Я вымыла его глаза чистой водой, но это мало помогло. Спать нам пришлось под открытым небом во дворе гостиницы.

Когда мы проснулись, я почувствовала облегчение, но глаза Авессалома опухли еще больше. Твой отец ушел на ярмарку, а я сидела с ребенком на руках, защищая его глаза от солнца и отгоняя мух, которых было очень много, потому что во дворе было много ослов. Пока я так сидела, вышла какая-то женщина и заговорила со мной. Во время разговора она случайно увидела ребенка.

- Твой ребенок болен? - спросила она.

- Да, - ответила я и показала ей его лицо. Она быстро встала и сказала:

- Пойдем со мной, не теряя времени. Я поведу тебя к одной английской медсестре. Она даст твоему дитяти хорошее лекарство и вылечит его. Она вылечила моего маленького сына, когда ему в глаза попала колючка.

Я медлила.

- У меня нет денег, - объяснила я.

- Это неважно, - ответила женщина, - она святая женщина и лечит без денег, ради любви своего Святого. Он добрый Святой и имеет жалость и милосердие к бедным.

- Но, - возразила я, - англичане богатые и живут в роскошных домах. Она не примет меня.

- Нет, она живет в таком же доме, как мы все, - ответила женщина, - и кто приходит к ней за исцелением, тоже бедные. Она никому не отказывает, говорю тебе, что она принимает всех во имя своего Святого.

Итак, я пошла за ней, хотя и очень боялась, но со страстной надеждой получить лекарство, которое вылечило бы моего мальчика. Она провела меня к крайнему дому на узкой улице. Дверь была открыта, и много людей выходило из дома: все бедные, как и я, с детьми, привязанными на спинах. Некоторые несли бутылочки с лекарством, и у всех были радостные лица.

Мы пришли как раз вовремя, потому что в комнате почти никого не было, и чуть позже мы бы не застали эту сестру дома. Это была высокая белокурая женщина с голубыми глазами. Я ни разу не видела женщин, подобных ей. Она разговаривала со всеми очень любезно, и я видела, что обращалась она с детьми так, будто это были ее родные дети. Пока я наблюдала за ней, мой страх прошел и, когда все ушли, я подошла к ней и показала Авессалома. Она подвела меня к циновке, и мы сели вместе. Она взяла Авессалома на колени и осмотрела его глаза. Руки ее были очень нежными, он даже не заплакал. Она задала мне много вопросов о нем, затем дала лекарство от лихорадки и мазь для глаз.

Пока она ходила за всем этим, я рассматривала картину на стене. На ней был изображен человек с добрым лицом, который держал на руках маленького ребенка, а много других детей, ухватившись за его одежду, смотрели на него. Я спросила женщину, кто этот человек, и она ответила, что Его зовут Иисус, которого Бог послал на землю, чтобы показать нам путь в Небесное царство. Она много рассказала о Нем: как Он лечил больных, делал слепых зрячими и любил всех людей - бедных и богатых, взрослых и детей. Я не могу вспомнить все, что она говорила, но я знаю, что она любила того Человека на картине и хотела быть похожей на Него. Вот почему она принимала всех больных, была к ним добра и давала лекарство. Вот почему она приняла и моего Авессалома…

Зохра замолчала, а затем медленно продолжала:

- Я думаю, что ради того Человека на картине она приютит у себя Кинзу. Тебе нужно будет отнести

Кинзу к ней. Ты должен отправиться сегодня вечером и прятаться днем, потому что Си Мухамед, конечно же, будет искать тебя; ему не следует знать, что ты ушел, до завтрашнего вечера. Завтра рано утром я отправлю Рахму с козами, пока он еще будет спать, а о Кинзе он никогда не спрашивает, но я положу подушку в ее колыбель на случай, если Фатьма заглянет. Ко времени, когда он возвратится домой с работы, будет темно и нельзя будет искать тебя ночью. А через день ты уже будешь почти в городе.

В глазах Хамида промелькнули страх и волнение, но он только спросил:

- Как я найду дорогу?

- Я думала об этом, - ответила мать. - Есть только один путь, которым ты можешь идти. Если ты пойдешь по главной дороге, тебя там увидят, да это и самый длинный путь. Путь напрямую через горы очень пустынный, и ты можешь заблудиться. Есть третий путь, и тебе надо его избрать. Идти надо вдоль реки до конца долины, а потом перебраться через гору. Она высокая, но надо перейти через нее. С вершины ты увидишь другую реку в долинах. Если ты будешь держаться дороги вдоль этой реки, ты вскоре дойдешь до большой главной дороги, по которой ходят грузовики, груженные лесом. Может, тебя кто подвезет на машине, потому что город находится от того места в пятидесяти километрах. Если же никто не подвезет, то надо будет пройти пешком. Да поможет тебе Бог!

- А потом, когда я уже буду там? - тихо спросил мальчик.

- Когда ты будешь там, - ответила мать, - то должен найти дом той английской сестры. Никого не спрашивай, ищи сам. Она живет на улице за базаром, дом ее напротив гостиницы, последний на той улице. Придешь к ней, расскажи всю нашу историю, отдай ей Кинзу. Она сама решит, что делать дальше. Хамид с сомнением посмотрел на мать.

- А что, если она не захочет взять Кинзу? - спросил он.

Мать уверенно проговорила:

- Она не откажется взять ее. Она говорила мне, что ее Святой никого не отвергал. Я знаю, что ради своего Святого она приютит Кинзу. А теперь тебе надо возвращаться к козам, а мне заканчивать молоть зерно, иначе Фатьма рассердится. Запомни все, что я сказала тебе. А я спеку тебе на дорогу несколько булочек.

Не вполне осознавая действительность, Хамид встал, чтобы идти к козам. Пока они разговаривали, солнце уже поднялось над горою. Животные мирно паслись, река искрилась на солнце, спелые колосья пшеничного поля тихо покачивались от слабого ветерка - все в мире было совершенно так же, как вчера, но в глазах мальчика все было по-другому. Его друзья, горы, показались вдруг совсем незнакомыми и грозными теперь, когда он должен был проходить через них один, и ему больше не хотелось знать, куда течет река. Однако, несмотря на страх, ему и в голову не приходило отказаться от предложения матери…

Хамид тихонько свистнул. Несколько молодых козочек, пасшихся рядом, подошли к нему и уткнулись мордочками в его колени. Он вдруг остро ощутил, что любит их и будет скучать за ними. Это были козочки, которых он учил ходить, носил на руках, когда они уставали, и бил хлыстом, когда они шли на пшеничное поле. Мальчик ласково почесал их за ушами возле маленьких рожек и подумал: увидит ли он их опять? Впервые он стал размышлять о своем собственном будущем. Ему, конечно же, нельзя будет возвращаться домой еще долго-долго, потому что отчим будет сильно гневаться на него.