— Она думала, что может вернуться?

— Она думала, что меня нужно сместить, а еще решила, что элизиенну нужно лишить ее титула за то, что она не отправилась за тобой и Тайлером сама.

— Правда? — Лорелей была потрясена поведением Каллиопы.

— Да, это было последней каплей. Отделившись от элизиенны и покинув собрание по своему выбору, она стала банши, использовала свою силу, не думая о последствиях. Сирена действует от лица судьбы, она не решает, кому жить, а кому умирать.

— А банши поступает иначе?

— Банши может многое. Банши — сирены, которые больше не слушаются зова. Чаще всего они почти не вредят, но порой поют темные песни, что усиливают их, делают их чудищами. Боюсь, это и случилось с Каллиопой, и не только это, но она нашла остальных, кто хотел оставить зов и поискать с ней силы.

— Их было четверо в ту ночь. И они были страшными.

— Знаю. Они бросили свои собрания, пошли за глупой попыткой Каллиопы изменить ход событий. Вместе они могут быть опасными, ведь никого не слушаются. Их будет сложно поймать.

Лорелей вспомнила, что Пол говорил, что она не увидит Тайлера, пока Каллиопу не уймут. Насколько сложнее станет, если пять женщин объединятся?

— Думаю, она ранена, — сказала Лорелей. — Я тонула, но что-то пронзило ее руку. Я не знала, что видела, может, это была иллюзия от нехватки кислорода, но я могла поклясться, что там был кто-то еще, другая женщина. Когда я вынырнула из воды, она стояла на краю озера. Она была в броне, источала свет. Может, то была иллюзия, но я хорошо помню.

— Это была не иллюзия. Ее послали тебе на помощь. Она спасла тебя от Каллиопы.

— Она была настоящей? Кто она?

— То была валькирия, Лорелей. То была твоя мама.

Ночью Делуа разошлись по комнатам. Лорелей смотрела, как луна поднялась над океаном и повисла в небе над ней. Она вытащила платье, что ей купила Дейдре в Бостоне и переоделась в него. Длинное синее платье было сделано из шифона, идеально окутывало ее фигуру. Воротник окутывал ее шею, а плечи оставались голыми. Она стянула волосы в растрепанный пучок у шеи. Сердце Лорелей было тяжелым, море искало ее, обещало забрать боль. Она послушается зова сегодня, вернется, как к другу, которого давно не видела.

Лорелей зажгла свечу, осторожно поставила ее в стеклянный фонарь и грациозно спустилась по главной лестнице босиком. Она пересекла сады под светом звезд. Свеча озаряла ее путь, пока она шла по камням к краю утеса, выпирающего над бухтой. Внизу нее вода спокойно отражала луну, сверкая, будто бриллиантами. Лорелей поставила свечу на землю, прошла к краю утеса. Она посмотрела вниз, расстояние было большим, но она не боялась.

Ее поглощала боль разбитого сердца. Это была любовь? Она не знала, можно ли было полюбить того, кого она едва знала. Но, если она не любила его, почему было так тяжело без него? Почему она ощущала боль, вспоминая его лицо? Море утешало ее, ее боль была частью страданий человечества. Об этом пели ей теперь Песнь и Идис, они давали жизнь и отнимали жизнь, управляя ее шагами. Блестящие слезы катились из ее зеленых глаз, падали в воду внизу. Со сломленным духом она запела песню, которую учила в детстве, но не понимала полностью до этого.

Вернись… вернись… вернись…