— Эй, — сказала Дженнифер, — что ты тут делаешь? Дождь собирается.

— Все равно, — сказала Лорелей. — Я была бы ему рада.

— Твоя мама хочет, чтобы ты вернулась.

— Нет, я не могу сейчас там быть. Мне нужен воздух.

— Ты не замерзнешь?

— Я в порядке, — сказала Лорелей. — Скажешь ей, что я зайду через минуту?

— Хорошо, — сказала Дженнифер. Она быстро обняла Лорелей и ушла в церковь.

Лорелей хотела вернуть чувство, что было до этого, когда ее подняло над миром вокруг нее, но миг был утерян. Она глубоко вдохнула и приготовилась к толпе родственников и друзей в церкви. Ее мама стояла внутри, вежливо пожимала руки, но смотрела на Лорелей, пронзала взглядом ее кожу, как лед. Лорелей с неохотой открыла дверь церкви, прошла внутрь, ее притягивал взгляд мамы. Она не хотела иметь дело с этими людьми, с их неловкими словами горя. Смерть делала людей растерянными. Зазвонил колокол церкви, и с каждым ударом воспоминания Лорелей об отце ускользали все дальше.

Лорелей и ее мать почти не говорили после того, как покинули дом утром. Неделя была долгим прощанием, они ехали в горы, и Лорелей сжимала урну. Она не была уверена, что сможет отпустить, когда наступит время. Машина миновала проем, перед ними раскинулась долина. Она видела это сотню раз, но в этот раз было красивее, будто в раю. Солнце светило сквозь розовые облака прямыми лучами и касалось увядающих деревьев. Снег уже выпал на вершинах, белые участки скрывались в тени среди высоких сосен на склоне горы. Лорелей знала, что ему бы понравилось.

Кассандра свернула на узкую тропу с шоссе. Дорога вилась сквозь густой лес по склону. После пары миль она остановила машину. Лорелей выбралась, сжимая урну, и пошла к маме у тропы. Они пошли по тропе рука об руку, направляясь к мостику над быстрым ручьем.

Вода бурлила на камнях, последний талый снег стекал с вершины. У берегов ручья пылали золотом осины, их изящные листья трепетали от легкого ветерка. За мостом тропа резко уходила влево, вела к полянке, что открывалась под сине-серыми пиками на горизонте. Сладкий запах деревьев смешивался с дымом костра где-то глубже в лесу. Лорелей смотрела на ручей, ритм воды, бегущей по камням, гипнотизировал.

— Готова? — сказала ее мама.

Лорелей молчала. Она смотрела на медную урну в руках, она знала, что это… это не был ее отец. Но почему она не могла отпустить?

— Лорелей, ты хочешь что-то сказать?

— Не совсем. Мам, нам нужно делать это?

— Да. Мы уже решили это. Этого он хотел, и мы, как семья, выполним это. Не усложняй.

Кассандра забрала у Лорелей урну и повернулась к ручью, отвернувшись от ветра. Она открутила крышку и стала высыпать содержимое в воду. Ветер подхватывал немного праха и уносил, там его подхватывал поток, и серые кусочки кружились миг и пропадали под поверхностью. Лорелей смотрела на маму, что стояла в паре футов от нее с пустой урной в руках. Свет мягко озарял ее маму, блестел на слезах на ее щеках. Лорелей обвила руками талию Кассандры, отмечая хрупкость, которой не было раньше. Она впервые поняла, что и ее маму нужно утешать.

— Я люблю тебя, мама, — сказала Лорелей.

Мама притянула ее к себе. Они стояли вместе на мосту, смотрели, как поток уносит прах, и вода уносила не только это, но и их надежды и ожидания. Ручей двигался к океану, и Лорелей подумала о море, о Калаисе, и вода там манила ее. Пора было вернуться, покинуть защиту матери и уехать в Мейн. Лорелей пересекла мост и прошла вдоль реки. Она села рядом, провела пальцами по ледяной воде, сердце шептало прощания.

Они стояли там какое-то время, было слышно только пение птиц в деревьях, а потом они ушли. Лорелей следовала за Кассандрой к машине. Ей всегда было сложно успевать за длинными грациозными шагами матери. Они подошли к машине, Кассандра поставила пустую урну на заднее сидение. Она медленно повела машину по склону к главной дороге. Облака быстро проносились сверху, на западе небо темнело.

— Дома я закажу билет на самолет до Бангора, ладно? — сказала Лорелей.

Ее мама фыркнула.

— Что? — спросила Лорелей.

— Это так необходимо? Мы можем продолжить здесь. Тебе не нужно возвращаться и быть одной.

Лорелей холодно посмотрела на маму. Она не хотела повторение летней ссоры, после которой они молчали месяцами.

— Ты думала, я не вернусь в колледж?

— У нас не было шанса обсудить это, но тебе лучше пока остаться дома. Я думала, что ты переведешься в местный колледж в следующем семестре.

— Нет, мам. Я вернусь в Калаис. У них хорошая программа, и там друзья…

— Заведешь новых друзей. Ты была там всего несколько месяцев, Лорелей. Тут много хороших заведений.

— Ты собиралась узнать мое мнение об этом? Я не хочу переезжать домой. Мне там нравится, и я хочу вернуться и доучиться.

— Ты можешь учиться и тут. Я бы хотела, чтобы ты была ближе к дому.

— Я знаю, но я должна вернуться… Мне это нужно. Этого хотел бы папа.

— Мы поговорим об этом позже. Не сейчас. Не сегодня, — Кассандра сжала губы, ее тон был решительным.

— Я знаю, что ты не хочешь говорить об этом сейчас, но ты не станешь говорить об этом и завтра, и в другой день. Ты знаешь, что он хотел бы, чтобы я вернулась. Он думал, что у меня есть что-то особенное. Он хотел, чтобы я использовала свой дар.

— Не надо этой ерунды. Дело не в твоем отце, хватит им прикрываться. Дело в твоем упрямстве, и я не буду больше с этим бороться. Ты остаешься дома.

— Серьезно? Может, ты не поняла, что я уже взрослая, мам, и мне не нужно твое разрешение. Я вернусь в Калаис. Мне оставили наследство, и я должна решить, как его использовать.

— Твой отец трудился, чтобы ты была обеспечена на случай, если с ним что-то случится. Это не дает тебе права глупо тратить деньги. Нужно подумать о будущем. Я рада, что тебе нравится петь, милая, но мы знаем, что этим на жизнь не заработать. Лучше бы ты…

— Тебе так хочется рушить мои мечты?

— Ты издеваешься! Я не рушу твои мечты. Ты хоть раз думала, что я не хочу, чтобы ты уезжала? Что и мне тяжело? Может, стоит перестать вести себя как эгоистка и подумать о семье? У меня осталась только ты, и я не смирюсь с тем, что ты снова уедешь.

— Ты когда-нибудь чувствовала, что должна что-то сделать? Что тебе суждено это сделать?

— Да, но это не важно…

— Важно! Очень важно! Я знаю это, мама. Можешь не верить, но я хорошо пою, ясно? Я получила шанс, и я не брошу его из-за смерти папы. Я хотела лишь этого…

— Почему Мейн? Почему ты не хочешь остаться в Колорадо?

— Почему не Мейн? Там… правильно. Мне нравится там. Нравится колледж, город, и я многому научилась. Там Бри и Челси, и они веселые…

— Мы не будем платить только за твое веселье, Лорелей. Ты можешь научиться всему и тут. Можешь параллельно заниматься и вокалом, если надо, но я не вижу повода влезать в долги из-за образования, которое потом не выйдет использовать!

— Мне все равно! Плевать, сколько это стоит! Мне там нравится, и я вернусь. И профессор Камден думает, что у меня есть шанс выиграть стипендию Эльмсбрука в следующем году…

Ее мать завизжала, ударила по тормозам и съехала к обочине.

— Нет! Это не обсуждается. Разговор окончен, Лорелей Энн. Закончен! Я не хочу ни слова больше слышать.

Кассандра поехала снова, ее костяшки побелели на руле, она смотрела на дорогу. Лицо Лорелей пылало от гнева, она вжалась в сидение, а потом нашарила наушники на полу. Ее мама не понимала, зачем ей нужно было вернуться в Мейн. Лорелей сама не все понимала, но знала, что там было ее место, искала его, как реки искали море.