Предпраздничная Москва больше всего напоминает муравейник. По улицам снуют взад-вперед люди, одетые в однотипные пальто или растрепанные, мокрые от снега шубы. Преодолевая долгие маршруты на общественном транспорте и выстраиваясь в длинные очереди они что-то хватают, добывают, покупают, а потом радуются или огорчаются из-за опрометчивых и спешных трат. Поскальзываясь на обледенелых мостовых, упорно тащат за собой различные предметы, иногда громоздкие и тяжелые, иногда маленькие и красочные, упакованные в коробки или пакеты, завернутые в шуршащие бумажки и цветные пленки. Над шумными улицами города витает аромат мандаринов, табачного дыма и свежих пирожков. Этот запах разжигает аппетит и непременно хочется съесть хот-дог или слойку с вишней, запивая стаканом совершенно неуместной при такой погоде кока-колы. Именно так выглядело и нынешнее тридцатое декабря.

Если присмотреться к тем, кто выбрал для шоппинга в этот день Старый Арбат, то можно увидеть одинокую девушку, невысокого роста пухленькую блондинку с темно-зелеными глазами, в которых застыла усталость. Она вышла из дома морозным утром и, как и многие миллионы жителей стольного города, отправилась за покупками. Теперь утро давно уже сменилось вечером, блистающим разноцветными огнями вывесок и гирлянд, перемигивающимся стоящими в витринах разукрашенными елками. Ее ботинки покрылись равномерным слоем грязи, а руки — противными цыпками, но сил достать из рюкзака перчатки не осталось. Несмотря на холодную погоду, куртка ее была неопрятно распахнута, свитер выправился из брюк, шарф, повязанный вместо шапки, слетел с головы, а спутавшиеся волосы развевались на ветру, явно мешая своей хозяйке смотреть по сторонам. Ее губы потрескались от холода, нос (чуть длиннее, чем ей хотелось бы) смотрел своим кончиком исключительно в сторону асфальта. Впрочем, она и не собиралась никуда заглядываться — больше, чем содержимое многочисленных пакетов в ее руках унести она просто не смогла бы. Подарки куплены, платье для встречи нового года — тоже, теперь измученная, но вполне удовлетворенная результатами похода по магазинам, она брела домой.

До станции метро «Арбатская» оставались считанные метры, когда девушка, повинуясь то ли минутной слабости, то ли предчувствию, свернула к добротной деревянной двери, над которой красовалась вывеска с названием «Шеш-Беш». Открыв тяжелую дверь она оказалась в теплом, уютном зале ресторана. Замерзшие и затекшие руки с удовольствием скинули на пол порядком надоевшие пакеты, куртка повисла на крючке вешалки, а сама девушка тяжело опустилась на стул, довольно вытянула уставшие ноги и, не заглядывая в меню, попросила принести ей чай «по-Бакински».

Пока официантка возилась с заказом, девушка стала приходить в себя, отогреваться. Руки и ноги постепенно отходили от уличного холода. Вначале в оттаивающих конечностях появилось неприятное покалывание, но вскоре и оно стало проходить. А когда на столе появился чайник, маленькая стеклянная чашечка и блюдце с колотым сахаром, в глазах девушки появился, исчезнувший за время прогулки по магазинам, блеск. Она медленно поднесла к губам чашку с ароматным горячим напитком и сделала маленький глоток. Сладкий чай разливался по ее организму словно целебный нектар, несущий с собой тепло и спокойствие. Мысли ее оторвались от бесконечных прилавков, увиденных ей за сегодняшний день и обратились внутрь. Только теперь она поняла, что совершенно не хочет ехать домой.

Она давно жила одна и вполне привыкла к этому, но предпраздничная суета ворвавшись в ее жизнь вновь указала на безрадостность такого положения дел. Ей вовсе не хотелось жить одной, но так уж сложилось. Родители ее умерли когда ей только-только исполнилось шестнадцать, братьев и сестер у нее не было, а все родственники остались в другом городе. В Москву она приехала учиться, поступила в МИФИ, успешно его закончила, а потом, выехав из общежития, сняла квартиру и таким образом осталась в столице. После института у нее появились в столице друзья, но они, налаживая свою жизнь, лишь изредка вспоминали о подружке со студенческой скамьи, соседке по общежитию и обязательному товарищу во всех студенческих приключениях. Впрочем, для празднования Нового Года они договорились собраться все вместе на квартире у Андрея. Из всех ее товарищей Андрей был для нее самым лучшим, самым близким другом. А еще он единственный из их компании так же, как и она, жил один.

Подошла официантка и налила вторую чашку чая. Завтра все будет как раньше: компания веселых друзей, вино рекой, пьяные анекдоты и разговоры о философии под утро. Впрочем, Миха придет со своей новой девушкой, а Серега вообще с женой, да и Маринки не будет — она идет со своим парнем к его друзьям. Только они с Андреем как всегда свободны по вечерам и, как и раньше, никогда не отказываются выпить литр-другой пива в хорошей компании. Так может и сейчас ему позвонить?

Девушка взяла с пола рюкзак и попыталась запустить в него руку. Сделать это было не так то просто — рюкзак оказался доверху набит коробочками, пакетиками и сверточками разных цветов и форм. Тогда она начала постепенно выкладывать его содержимое на стол. Первым был выужен коричневый потертый кошелек, за ним последовала новенькая баночка алого лака для ногтей, небольшая коробка с керамической статуэткой котенка, пакет с набором из трех елочных гирлянд и упаковка пластиковых наклеек-звездочек покрытых белой, чуть шероховатой на ощупь, краской, светящейся в темноте. Только после этого ей таки удалось извлечь из недр рюкзака телефон. Пальцы ее тут же забегали по светящимся кнопочкам, в трубке послышались длинные гудки, которые вскоре прервались ответом.

— Алло! Андрюша? Кто, кто, Лида. Не узнал? Богатой буду. — Заговорила девушка в трубку, нарушая чинную тишину ресторана. — Спишь что ли? Вставай, труба зовет. Я на «Арбатской», направляюсь к тебе. Встретишь меня минут через тридцать у метро? Лень домой ехать, так что можно будет посидеть, поговорить, пивка возьмем. Да помогу я тебе убраться, не переживай. Все, договорились. Еду.

Лида подозвала официантку и расплатилась, затем быстренько накинула промокшую от снега куртку, собрала свои многочисленные покупки и вышла на улицу. Настроение у нее заметно улучшилось, чай пошел на пользу, придав новых сил, да и ехать в гости было гораздо приятней, чем тащиться в пустую, холодную квартиру. К тому же у Андрея она бывало часто, его дом был всегда открыт для друзей, в число которых она входила. Обстановка там была простая, но дружелюбная, видимо поэтому его квартира была одним из тех мест, где она чувствовала себя комфортно.

Стараясь поймать как можно меньше уличных снежинок, она быстренько нырнула в душное метро. Людей там было еще больше чем на улице или в магазинах, но теперь она совершенно спокойно отнеслась к этой толковище. Она обдумывала, какие надо докупить продукты, чтобы завтра не выходить из дома. А еще надо будет сегодня убраться и, по возможности, все приготовить. Наверняка они сегодня выпьют лишнего, потом будут до самого рассвета дымить сигаретами стоя на общем балконе, а утро начнется для них часов в пять вечера и любые заботы, оставленные на завтра, только испортят праздничное настроение. Единственное дело, которым Лида считала возможным заниматься тридцать первого декабря, это наряжать елку. С самого детства ей казалось это занятие почетной обязанностью, которая, пусть ненадолго, превращает ее из обычной девочки в сказочную фею.

Когда Лида скользнула сквозь турникеты, Андрей, высокий худощавый брюнет с черными блестящими глазами на симпатичном лице, уже стоял у стеклянных дверей станции метро «Первомайская». Первым делом она отдала ему все пакеты, которые своими пластиковыми ручками так и норовили врезаться ей в пальцы.

— Здорово. — Лида радостно потирала онемевшие пальцы.