Во второй половине дня мисс Тредголд и Флорентина отправлялись в поход, который гувернантка всегда планировала заранее, не говоря ни о чём своей воспитаннице.

Во время таких дневных вылазок они гуляли по парку, ходили в зоопарк, а иногда даже катались на втором этаже трамвая, что Флорентина считала великим удовольствием. Мисс Тредголд пользовалась моментом, чтобы научить Флорентину паре французских слов, и была приятно удивлена, когда ее ученица продемонстрировала природную склонность к языкам. По возвращении домой у девочки оставалось полчаса на общение с мамой перед ужином, за которым следовала ещё одна ванна, и в семь часов Флорентина отправлялась в постель. Мисс Тредголд читала ей несколько строчек из Библии или Марка Твена (однажды, в момент особо весёлого настроения, она сказала, что американцы, похоже, не делают разницы между этими книгами), гасила свет в детской и оставалась рядом, пока её подопечная не засыпала.

Распорядку дня следовали твёрдо и нарушали его только в редких случаях — вроде дня рождения или национальных праздников, когда мисс Тредголд позволяла Флорентине сопровождать её в кинотеатр «Юнайтед Артистс» на просмотр кино- и мультипликационных фильмов. При этом мисс Тредголд всегда заранее смотрела фильм, чтобы убедиться в его полезности для её воспитанницы.

В возрасте пяти лет Флорентина пошла в детский сад при Латинской школе для девочек, где через неделю её перевели в начальную школу, поскольку она намного обогнала своих сверстников.

Авель говорил, что только «лучшие семьи» посылают своих детей в Латинскую школу, и мисс Тредголд была очень шокирована, когда её приглашение зайти к ним на чай было вежливо отклонено несколькими друзьями Флорентины. Лучшие подруги Флорентины Мэри Гилл и Сьюзи Джекобсон заходили регулярно, однако родители других девочек не разрешали им посещать Флорентину. Мисс Тредголд поняла, что хоть Чикагский Барон и сумел вырваться из тисков нищеты, но он неспособен добиться того, чтобы быть принятым в лучших гостиных Чикаго. От Софьи было мало толку: она не старалась познакомиться с другими родителями, поработать в благотворительных комитетах, больничных комиссиях или клубах, в которых все они состояли.

Мисс Тредголд делала всё, что было в её силах, чтобы изменить ситуацию, но в глазах большинства родителей она оставалась не более чем прислугой. Она молилась, чтобы Флорентина никогда не столкнулась с такими предубеждениями, но избежать этого не удалось.

Флорентина с лёгкостью одолела первый класс, держась на одном уровне с остальными детьми, и только её рост показывал, что она на год младше их.

Авель был слишком занят делами, чтобы много думать о своём положении в обществе и проблемах, с которыми может столкнуться мисс Тредголд. Группа постоянно развивалась, и Авель уверенно глядел в 1938 год, который должен был стать годом возврата кредита его благодетелю. Авель предвидел прибыль в размере 250 000 долларов.

Но гораздо сильнее проблем в детской или в отелях Авеля беспокоило то, что происходило на его любимой родине. Самые большие его опасения оправдались, когда 1 сентября 1939 года Гитлер вошёл в Польшу и Англия объявила войну Германии. С началом очередной войны Авель серьёзно рассматривал вопрос о передаче управления группой «Барон» своему верному помощнику Джорджу и отъезде в Англию для организации содействия польскому правительству в изгнании. Джорджу и Софье удалось отговорить его от такого поступка, и он сконцентрировался на том, чтобы собирать деньги для отправки их английскому Красному Кресту, а также убеждать демократических политиков вступить в войну на стороне Англии. «Рузвельту теперь нужны все его друзья», — такие слова Флорентина услышала от своего отца однажды утром.

К концу 1939 года Авель с помощью небольшого кредита «Первого национального банка Чикаго» стал 100-процентным владельцем группы «Барон». В 1940 году он собирался получить прибыль в размере более полумиллиона долларов.

Франклин Рузвельт — тот, что с красными глазами и мохнатой головой, — почти никогда не покидал Флорентину и сидел с ней рядом, даже когда она перешла во второй класс.

Каждый понедельник к девочкам приходили мальчики из Латинской школы. Вместе они занимались французским языком с учительницей мадам Метине. Для всех, кроме Флорентины, это было первое болезненное столкновение с чужим языком. Пока класс повторял за мадам Метине: «буше», «буланже» и «эписье», Флорентина — скорее от скуки, чем из хвастовства — стала говорить по-французски с Франклином Рузвельтом. Её соседом оказался высокий, довольно ленивый мальчик по имени Эдвард Винчестер, который никак не мог понять разницы между артиклями «ле» и «ля». Он наклонился к Флорентине и сказал, чтобы она перестала воображать. Флорентина покраснела.

— Я просто пытаюсь объяснить Рузвельту разницу между мужским и женским родом.

— Вот как? — воскликнул Эдвард. — Что же, я покажу тебе «ле диффиранс», мадемуазель Всезнайка!

Он схватил Рузвельта, изо всей силы дёрнул его за лапу и оторвал её. Флорентина застыла в шоке, а Эдвард взял чернильницу и вылил содержимое на голову медведя.

Мадам Метине, которая никогда не одобряла совместного обучения мальчиков и девочек, бросилась к ним, но было уже поздно. От головы до самых пяток ярко-синий Рузвельт сидел на полу, а вокруг него валялась набивка его оторванной лапы. Флорентина схватила своего любимого друга, и её слёзы потекли на разлитые по нему чернила. Мадам Метине отправилась с Эдвардом к директору, а остальным детям приказала до её возвращения сидеть тихо.

Флорентина ползала по полу, пытаясь собрать набивку и затолкнуть её назад, когда светловолосая девочка, которая Флорентине никогда не нравилась, наклонилась к ней и прошипела:

— Это послужит тебе уроком, глупая полька!

Вслед за ней захихикал весь класс, и кое-кто из учеников подхватил:

— Глупая полька, глупая полька, глупая полька!

Флорентина вцепилась в Рузвельта и молилась, чтобы мадам Метине поскорее вернулась.

Прошло несколько минут, которые показались ей часами, и наконец появилась учительница французского; за ней с понурым видом шёл Эдвард. Шипение прекратилось, как только мадам Метине вошла в класс, но Флорентина не могла заставить себя поднять глаза. Эдвард подошёл к Флорентине и извинился голосом столь же громким, сколь и неубедительным. Он вернулся на своё место и улыбнулся одноклассникам.

Когда мисс Тредголд забирала в тот день свою подопечную, она не могла не обратить внимания на красное от слёз лицо девочки, которая шла, опустив голову и держа Рузвельта за уцелевшую лапу. По дороге домой мисс Тредголд заставила её рассказать, что случилось. Узнав всё, гувернантка позволила Флорентине съесть на ужин её любимые гамбургер и мороженое — хотя обычно не одобряла такую еду — и рано уложила девочку спать — в надежде, что та быстро заснёт. После часа бесплодных попыток мылом и щёткой отмыть чернила с безнадёжно испачканного медведя мисс Тредголд признала своё поражение. Она положила мокрого медведя рядом с Флорентиной, и тихий голос произнёс из-под одеяла:

— Спасибо вам, мисс Тредголд! Рузвельту теперь нужны все его друзья.

Когда вскоре после десяти часов вечера Авель вернулся домой — он теперь каждый вечер приходил поздно, — мисс Тредголд попросила его о личной беседе. Авель был удивлён этой просьбой и проводил гувернантку в свой кабинет. Мисс Тредголд всегда докладывала мистеру Росновскому об успехах дочери по воскресеньям с десяти до половины одиннадцатого утра, когда Софья сопровождала Флорентину к мессе. Отчёты мисс Тредголд были точны и объективны, во всяком случае, у неё не было склонности переоценивать достижения девочки.

— Что случилось, мисс Тредголд? — спросил Авель, стараясь не показаться встревоженным: слишком уж резко был нарушен привычный распорядок дней. Мисс Тредголд рассказала ему о происшествии в школе.

По мере изложения лицо Авеля краснело всё сильнее, а под конец стало и вовсе пунцовым.