— Не спешите, молодой человек, — остановил его Чалмерс. — Сейчас разумней будет определить понятие «парафизика» как отрасль знания, исследующую взаимосвязь различных миров на основе предположения, что миры эти и в самом деле существуют. Как вы помните, вольная трактовка термина «метафизика» в свое время привела к тому, что он практически превратился в синоним понятия «философия».

— Которую, — подхватил Ши, — одни понимают как разновидность научного знания, другие — как разновидность знания ненаучного, а для третьих — это не наука и не знание вообще.

— Великолепная формулировка, — пробормотал Чалмерс, выуживая из кармана черный блокнотик. — Сам Э. Т. Белл не выразился бы столь емко и афористично. Я обязательно включу ваши слова о статусе философии в свою следующую книгу.

— Вот как? — Ши аж подпрыгнул на стуле. — И что, даже доходами не поделитесь?

Чалмерс мягко улыбнулся:

— Гарольд, голубчик вы мой, кто же мешает вам написать собственную книгу? Я искреннейшим образом вам это рекомендую.

Байярд усмехнулся:

— Гарольд у нас широкая душа, прямо ковбой в кино. Вот я, например, своими словесными перлами не разбрасываюсь. Я их берегу до той поры, пока не смогу использовать с толком и получить за это денежки. Но вернемся к нашим баранам. Как вы собираетесь перемещать людей из одного мира в другой?

Чалмерс нахмурился:

— До этого мы дойдем, только всему свое время. Насколько я представляю, основой метода должно стать усвоение нашим сознанием неких фундаментальных положений, лежащих в основе того или иного мира, который мы намереваемся достичь. Что это могут быть за положения? Я склоняюсь к мысли, что в первую очередь положения формальной логики.

— Например? — перебил Ши.

— О, ну тот же, скажем, принцип зависимости: любое обстоятельство, в котором и только в котором наличие известного феномена отлично от его отсутствия, связано с данным феноменом.

— Ф-фух! Звучит почти столь же отвратно, как определение количества Фрейга.

Байярд тут же забубнил:

— Количество объектов в данном классе…

— Уолтер, помолчи, у меня нервы не железные!

— …является классом всех классов, тождественных данному классу.

Чалмерс хмыкнул:

— Вы закончили шутить, джентльмены? Тогда я продолжу. Допустим, что среди бесконечного множества миров существует и такой, который управляется магией. В таком случае может оказаться, что принцип зависимости будет там недействителен, вместе с ему подобными, а вот магические — например, закон подобия — действительны.

— Что это за закон подобия? — поинтересовался Байярд.

— Сформулировать его можно примерно так: эффект подобен изображению эффекта. У нас такой закон не действует, хотя первобытные люди в него твердо верили. Они, например, воображали, что стоит опрыскать землю водой, да еще произнести при этом что-нибудь вроде «мамбу-ямбу», как пойдет и настоящий дождь.

— Я и не подозревал, что вы способны формулировать принципы магии, — заметил Ши.

— А как же, — с достоинством отозвался Чалмерс. — Возьмем наших врачей — фокусниками они себя не считают. Они уверены, что работают на основании законов природы. В мире, где все твердо верят в эти законы, так оно и есть. А там, где общественное сознание настроено на восприятие неких иных впечатлений, могут, очевидно, действовать и законы магии. Слышали, должно быть, об африканских колдунах-врачевателях? Фрезер и Сибрук сформулировали несколько магических законов, на которые опираются эти дикари. Закон распространения, например: объекты, когда-либо находившиеся в контакте, продолжают взаимодействовать на расстоянии. Как вы…

Ши нетерпеливо щелкнул пальцами.

— Секундочку, доктор. В мире вроде того, о котором вы говорите, как получается: законы магии действуют, поскольку в них верят, или люди в них верят, потому что они действуют?

Чалмерс вкрадчиво улыбнулся — верный признак того, что он собирается раздавить оппонента интеллектом.

— Подобный вопрос, Гарольд, по бессмертному выражению Расселла, лишь бессмысленный шум.

— Не надо, доктор, — отрезал Ши. — Слыхали. Это любимая увертка всех наших эпистемологов. Как задашь им вопрос, на который они не могут ответить, так они только улыбаются и твердят про бессмысленный шум. А я уверен, что мой вопрос вполне разумен и, следовательно, заслуживает разумного ответа.

— Он лишен смысла, — повторил Чалмерс, — и я с легкостью докажу это на основе вашей же попытки… гм… построить концептуальную структуру на базисе скорее абсолютистском, нежели релятивистском. Я вам докажу это. Чуть позже. А сейчас позвольте мне продолжить изложение проблемы. Да, как вам известно, последовательную логическую цепочку можно построить из любого набора посылок…

Байярд вдруг широко раскрыл полуприкрытые доселе глаза и встрял с очередным резким замечанием:

— Послушайте, доктор, а не трещит ли ваша гипотеза по всем швам? По-моему, она не исключает и возможности перемещения в будущее. И что же? Мы познакомимся с не открытыми еще законами, не сделанными еще изобретениями. Но в будущем наверняка уже в курсе нашего метода, так что мы сможем вернуться в настоящее с полным чемоданом всяких новинок. Перенесенные знания будут предвосхищать будущее, а значит, изменят его.

— Гениально, Уолтер, — остановил его Чалмерс. — Только, боюсь, вы кое-что упустили. В будущее вообще мы действительно сможем попасть, только вовсе не обязательно это должно оказаться именно наше будущее — то самое, что предстоит нашему эмпирико-позитивистскому миру. Для подобного перемещения в другой мир необходимо иметь мысленную модель структуры отношений в нем. Для этого вам потребуется полный набор понятий определенного физического мира, тех самых понятий, кои обусловливают воспринимаемые сознанием впечатления. А понятия будущего — продукты взаимодействия различных неизвестных нам факторов, в чем и…

— Ясно, — поддакнул Ши, — структура отношений действительного будущего еще не сформировалась, в то время как такие структуры для всех прошлых миров уже упорядочены.

— Совершенно верно. Скажу вам больше: проникнуть можно в те и только в те миры, которые представлены готовой упорядоченной моделью отношений. Можно, например, попасть в любое будущее из произведений Герберта Уэллса, надо только выбрать ряд основных исходных посылок. В случае же с реальным будущим нам такие посылки неизвестны. Но не могу не заметить, что умозрительная экстраполяция на основе наших скудных данных уже унесла нас… гм… в заоблачные дали. Поэтому давайте-ка вернемся в наше родное время и пространство и посвятим себя разработке конкретной технологии эксперимента, с помощью которой мы пойдем на штурм парафизических проблем. Итак, чтобы получить некое транспортное средство, способное перенести нас из одного мира в другой, нам придется решить достаточно непростую задачу по извлечению из картины некоего мира — скажем, мира «Илиады» — исходных посылок и…

— Другими словами, понадобится эдакий силлогизмобиль? — перебил его Ши.

На какой-то миг показалось, что Чалмерс раздосадован, но он тут же рассмеялся:

— Умеете вы, Гарольд, выражаться образно. Не устаю вам повторять: напрасно вы не печатаетесь, растрачиваете таланты впустую. Хотя должен заметить, что термин «силлогизмобиль» годится разве что для внутреннего использования, среди сотрудников Гарейденского института. Когда придет время огорошить коллег-психологов парафизикой, потребуется определение подостойней.

Гарольд Ши лежал на кровати, курил и размышлял. Курил он дорогие английские сигареты — не столько потому, что особо их любил, сколько по той причине, что согласно его показушному имиджу и курить полагалось что-нибудь эдакое. А размышлял он о докладе Чалмерса.

Да, эксперимент может быть связан с опасностями — доктор прав, но, с другой стороны, и жизнь такая наскучила Ши необыкновенно. Чалмерс — способный ученый, но страшный зануда. Если и могут мирно сосуществовать талант и занудство, то Рид Чалмерс — образчик подобного союза. По идее, исследователями считаются все трое, но на деле двое из них просто сборщики фактов, поставщики данных для доктора-эрудита, который оставляет за собой право наслаждаться анализом и обобщением.