«Положим, кое-какие развлечения у меня есть, — думал Ши, — но, в сущности, это лишь жалкая замена настоящей интересной жизни». Сами по себе бриджи с нелепыми бутсами хороши, но первый же опыт верховой езды обернулся горьким разочарованием. Он-то думал, что, скача на лошади, испытает упоительный азарт кавалерийской атаки, — где там! Единственно, чего добился он своими чудачествами, было то, что все знакомые сочли его малость чокнутым. Ну и ладно, наплевать.

Впрочем, Ши был неплохим психологом и обманывать себя долго не мог. Ну конечно не наплевать. При столь неукротимом желании произвести впечатление посильнее далеко не весело то и дело оказываться в положении обыкновенного неудачника, против которого оборачивается все, что бы он ни затевал.

К черту, думал он, хандри не хандри, толку не будет. Чалмерс считает, что перемещения возможны. Только огня не хватает у старого борова, вдохновения, полета. Однажды он вздумал подвергнуть институтскую уборщицу сеансу психоанализа, так она, бедняжка, решила, что он предлагает ей руку и сердце. Хотя, конечно, промахнулся он тогда в технике, а не в общей теории. В теории-то Чалмерс силен, он уже сейчас видит все возможные опасности.

Да. Коли он говорит, что при помощи некой формулы можно переместиться в иное время и пространство, значит, так оно и есть. Но это же… это же полная свобода от… Вот именно — от собственной постылой незначительности, признался он себе. Что там Колумб со своей Америкой!

Возбужденный собственными мыслями, Ши вскочил и принялся мерить шагами комнату. Вот бы исследовать… ну, скажем, мир «Илиады». Опасно — можно и не вернуться. Особенно, мрачно подумал Ши, если окажешься одним из рабов, которые тысячами гибли под стенами блистательной Трои.

Бог с ней, с «Илиадой». Может, заглянуть в сумрачный мир древних славян? Не пойдет. Слишком много колдунов-людоедов и волков-оборотней. Вот оно — Ирландия! Точно — Ирландия Кухулина и королевы Медб. Правда, там тоже море крови, да какого черта! Какие приключения без опасностей? Во всяком случае, любая опасность — это нечто осязаемое, с чем можно справиться. А девушки там какие! Прехорошенькие, если судить по описаниям!

* * *

Коллеги Ши наверняка даже и не заметили перемен в его весьма беспорядочной системе работы. Едва бы они заподозрили, что он давно забросил Хавелока Эллиса и теперь штудирует цикл саг в обработке Альстера и Фениана — и все ради задуманного «путешествия». Коллеги… Если бы кто-то из них внезапно вошел в комнату, то при виде лежащего на столе списка, включающего помимо всего прочего фонарик, пистолет и марганцовку, наверняка решил бы, что Ши попросту собрался на природу, обставив это дело со свойственными ему заскоками.

Но все же Ши тщательно скрывал свои приготовления и приобретенного снаряжения никому не показывал. А среди него были револьвер «кольт» тридцать восьмого калибра с большим запасом патронов, охотничий нож из нержавеющей стали — они от такого металла просто обалдеют, решил он про себя, — фонарик, коробка спичек, дабы сойти при случае за великого колдуна, записная книжка, гэльский словарь и, наконец, «Настольная книга бойскаута» 1926 года издания, наиболее доступный источник кучи полезных советов для туристов, забравшихся в далекие от цивилизации края.

После утомительного дня, наполненного бесконечными опросами несчастных невротиков, Ши отправился домой и плотно пообедал. Затем он облачился в практически не ношенный еще костюм для верховой езды, взгромоздил на плечи поверх пальто для поло рюкзак со всем снаряжением, нахлобучил шляпу с зеленым пером и в таком виде уселся за стол. Там, на разложенных перед ним листках бумаги, красовались логические уравнения, испещренные значками в виде подков, перевернутой буквы «Т» и знаками тождества.

От одного взгляда на эту писанину Ши стало дурно. Ладно, какого черта! Формулы — это порог, а за порогом — мир приключений и романтики. Он склонился над столом и погрузился в чтение, стараясь не вникать в мелочи, а сразу охватить все в целом.

— Если Р равен не-Q, a Q включает не-Р, что равносильно высказыванию или Р, или Q, или ни Р, ни Q, но не обоим одновременно. Но если не-Р не является частью не-Q, то контр-импликативная форма данного суждения…

На столе не было ничего, кроме шести листков бумаги. Всего шести листков, аккуратно разложенных в два ряда в полудюйме друг от друга. Между ними должна была проглядывать поверхность стола, но ее не было. Ничего не было.

— Полный довод, таким образом, содержится в эпихейрематическом силлогизме, главная посылка которого не является выводом антимемы, хотя меньшая посылка, которая либо может, либо не может быть выводом неаристотелевского сорита…

Листы бумаги все еще оставались на месте, но под шестью белыми прямоугольниками раскручивался водоворот бледных разноцветных бликов. Тут были все цвета радуги, машинально отметил он, но фиолетового явно больше. Кружились и кружились они, кружились и кружились…

— Если либо Р, либо Q верно, или (Q или R) верно, тогда либо Q верно, либо (Р или R) ложно…

Кружились и кружились… А он ничего уже не слышат, ничего не чувствовал — ни тепла, ни холода, ни кресла под собой, ничего не видел, кроме миллионов кружащихся разноцветных точек.

Так, ощущения вроде стали возвращаться — температурные по крайней мере. Холодно. И что-то слышно. Какой-то отдаленный свист, вроде как ветер воет в трубе. Блики слились в единую серую массу. Ступни, похоже, во что-то уперлись. Он выпрямил ноги — точно, он на чем-то стоит. Вокруг все серо… и жуткая холодина, ветер заворачивает полы пальто чуть ли не на голову.

Он глянул вниз. Ноги, кажется, на месте. Ау, ноги, привет! Рад вас видеть. Правда, они плотно влипли в какую-то желто-бурую жижу, почти утопившую ботинки. Грязь, видимо, обозначала дорогу, а скорее тропу шириной в каких-то два фута. По краям ее начиналась чахлая серо-зеленая травка. В траве, словно перхоть в волосах, белели снежные хлопья. Шел снег. Темные точки неслись на фоне клубящегося тумана чуть ли не параллельно земле и секли грязную дорогу с едва слышным «тсс…» То и дело Ши чувствовал на лице их холодные уколы.

Вот так. Он своего добился. Формула, выходит, подействовала.

— Добро пожаловать в Ирландию, — пробормотал про себя Гарольд Ши и возблагодарил небо за то, что «силлогизмобиль» перенес его сюда одетым и со всем снаряжением. Хорош бы он был, окажись среди этого промороженного ландшафта голым. Все вокруг скрывала серая пелена, но не только из-за снега. Холодный промозглый туман позволял видеть не далее чем ярдов на сто. Дорога перед ним поворачивала влево, огибая небольшой круглый холмик, на склоне которого меланхолически раскачивалось под порывами ветра одинокое дерево. Все его ветви вытянулись в одном направлении, словно ветер уже тысячу лет дул только в одну сторону. Несколько серых листочков, серых и унылых, как и весь окрестный пейзаж, трепетали на ветвях.

Ши направился к этому дереву, ибо оно было единственным достойным внимания объектом среди всей этой грязи, травы и тумана. Судя по изрезанной формы листьям, то был карликовый северный дубок.

Странно, подумал Ши, ведь тот встречается лишь за Полярным кругом. Он наклонился было, чтобы получше рассмотреть листья, как вдруг услыхал у себя за спиной шлепанье конских копыт по жидкой грязи.

Он обернулся. Лошадка была крошечная, чуть больше пони, косматая, с роскошной гривой, развевающейся вокруг холки. На спине ее, горбясь под порывами ледяного ветра, восседал какой-то человек, очевидно, довольно высокого роста, поскольку ноги его почти волочились по земле. Фигуру его скрывал бледно-голубой плащ, а из-под глубоко нахлобученной бесформенной широкополой шляпы торчала лишь длинная седая борода.

Ши торопливо сбежал со склона ему навстречу и обратился к путнику фразой, заранее заготовленной на случай первого контакта с представителями мира ирландских легенд: