Она терпела долго. Терпела пьянки, терпела грубость. Ее только удивляло, как мог так сильно измениться чело-век. Папа оказался пророком, назвав Андрея двуликим Янусом с лицами, обращенными в противоположенные стороны, но не к прошедшему и будущему, как древне-латинское божество, а к Дьяволу и Богу. Жаловаться Миле было стыдно, и она многого подругам не рассказывала, бо-ясь, что ее осудят, потому что она и сама осуждала себя. Андрей работает допоздна, хорошие деньги зарабатывает, а она дома сидит. Но, с другой стороны, обед всегда готов вовремя, а готовит она вкусно, спасибо бабушке, научила; дома чисто, и ребенок ухожен, да еще и институт.

Так, может быть, она и жила дальше, но когда он стал ее бить, да еще и ребенка напугал, в ней что-то надломи-лось, и она будто прозрела, сердце ее окаменело, и она со спокойным равнодушием поняла, что не любит этого чело-века, что он ей безразличен...

Пронзительным трамвайным звонком затрезвонил бу-дильник. Мила от неожиданности вздрогнула, чертыхну-лась и, ругнув себя за то, что лежит как пень, забыв про все на свете, быстро стала намыливать голову дешевым яич-ным шампунем. После ванны она долго, докрасна, расти-рала тело махровым полотенцем и не преминула посмот-реть на себя в зеркало. Из зеркала на нее смотрела строй-ная с плоским животом, маленькой грудью и длинными ногами женщина, больше напоминающая подростка. Ма-ленькая головка на длинной шее и короткая стрижка, кото-рая ей очень шла, делали это сходство еще более очевид-ным. 'Поджарая как скаковая лошадь', - с удовольствием отметила Мила, провела ладонями по тонким бедрам и вслух сказала: 'Господи, откуда жиру-то быть при таких харчах'. Повернувшись к зеркалу спиной, она еще полю-бовалась своей упругой, как мячик, оттопыренной попкой, потом накинула простенький ситцевый халатик и стала сушить феном волосы, на что у нее ушло не более пяти минут.

Белье было ее слабостью. У нее еще оставалось хоро-шее белье, купленное при Андрее. Но и сейчас она предпо-читала лучше лишний день просидеть без хлеба, но на бе-лье разориться. Она вообще не понимала, когда кто-нибудь из девчонок говорил, что белье надевается для мужчин. 'Вот уж ни за что бы не стала специально для кого-то на-девать белье. Разве самой не приятно ощущать на теле мягкий ласкающий шелк трусиков и комбинаций!' На бю-стгальтеры Мила вообще не тратилась, слава Богу, грудь держала форму. Над верхней одеждой она голову тоже не ломала. Надела черную мини-юбку, туфли на шпильках - остатки былой роскоши - и тонкую бордовую шерстяную кофточку. Колготки чуть порвались на пальцах и поползли, но она мазнула нитку клеем 'Момент', а под туфлями дырки не было видно. Прическу сбрызнула лаком, который берегла для особых случаев, и каждый день не расходова-ла. Покрутилась последний раз перед зеркалом и осталась собой довольна. Сняла с вешалки плащ, перекинула через плечо небольшую лакированную сумочку черной кожи и вышла на площадку. Заперев дверь на два оборота, она легко сбежала вниз...

У входа в ресторан стояла Элька Михеева. Она заме-тила Милу и нетерпеливо замахала рукой:

- Скорей, Мил, Все уж собрались. Одну тебя ждем.

Вся компания сидела за сдвинутыми столами. Все свои: Элька, Лина и Татьяна с мужьями, и Даша. Мила се-ла рядом с Линой, но запротестовала Элька:

- Нечего всем бабам вместе сидеть, садись-ка рядом с моим Олегом.

Мила пересела и шепотом спросила у Татьяны:

- А почему Ленки нет?

- А она дежурит в больнице, заменить было некем, - сказала Даша.

Стол от яств не ломился, но и от того, что стояло на столе, у Милы свело скулы, и она почувствовала, насколь-ко голодна. Мясные салаты с целиковыми кусочками говя-дины сверху и майонезом, который предстояло самим раз-мешать в квадратных салатницах; селедка с луком, наре-занным колечками с целой картошкой, разрезанной попо-лам, и долькой соленого огурчика. Черный хлеб аппетитно лежал на льняной салфетке в тарелке, а горчица прямо просилась на хлеб. В графине стоял желтый, наверно, апельсиновый, сок, запотевшая бутылка водки 'Столич-ная', Мадера и бутылка шампанского.

- Ну, что, давайте! Чего мы ждем? - сказал муж Тать-яны Толик и стал открывать шампанское.

Когда шампанское было разлито по бокалам, Толик предложил тост:

- Давайте выпьем за Лину и Вовку! Чтоб почаще при-езжали и не забывали нас в своей Бельгии.

- У меня другой тост, - не согласилась Лина. - Я пред-лагаю выпить за всех нас, за нашу дружбу. Мил, сколько мы уже вместе?

- Да с детского сада, - отозвалась Мила.

- Ничего подобного. Я с вами в саду не была, я к вам в первый класс пришла, - напомнила Татьяна.

- А я в вашу компанию с улицы попала, - засмеялась Даша.

- Убей, не помню, - сказала Татьяна. - Мне кажется, ты всегда была с нами.

- Нет, меня Мила привела. А с ней мы познакомились на заводе. Она работала там оператором ЭВМ, а я стаж в стоматологическом кабинете зарабатывала. А потом мы с Ленкой вместе в Воронежском меде учились.

- Мил, а ты что, на заводе работала? - удивилась Татьяна.

- Здрасте! Я ж в МГУ тогда не поступила.

- Да это я знаю. Мы с девчонками в шоке были, что ты со своей медалью умудрилась биологию завалить.

- Да так, по глупости, - отмахнулась Мила.

- Ага, любовь голову задурила, - засмеялась Даша.

- Это к Сенечке, что-ли? - фыркнула Татьяна. - Тоже мне, любовь. Так, школьное увлечение.

- Да что ты понимаешь, Тань? - лениво возразила Мила. - Первая любовь - это так романтично. У меня и сейчас от этой любви тепло на душе.

- Девочки, хватит воспоминаний, - остановила подруг Элька. - Давайте уже выпьем.

- Пьем за дружбу, - согласился Толик.

Все выпили. Дружно застучали вилки по тарелкам. Мила с удовольствием, стараясь не торопиться, но доволь-но скоро расправилась с салатом и переключилась на се-ледку с картошкой.

- Ребят, давайте за Новую Россию, - встал Линкин Вовка. - За то, чтобы она скорее встала на ноги, и чтобы мы все гордились ею.

- Не возражаю, - поддержал его Толик. - Жаль только, что пока гордиться нечем.

- У тебя, Вов, ностальгия, и ты начинаешь любить Россию издалека. Только ты не представляешь в полной мере, что в России делается. - Чиновники воруют, бандиты грабят, коррупция цветет буйным цветом, народ голодает... а дальше все по списку, - вставила Мила.

- Это называется первоначальное накопление капита-ла, - весело сказал Олег.

- Это называется свобода и демократия, - сказал То-лик. - Вот ты сейчас говоришь такие вещи, за которые тебя при советской власти упекли бы за решетку... Мы же хо-тели свободы, вот она - свобода.

- Не надо свободу путать с анархией.... И, вообще, почему мы считаем, что демократия - это хорошо? Гитлер тоже пришел к власти демократическим путем.

- А дело не в демократии, а во власти, которую мы те-перь выбираем демократически. А как ведет себя эта власть - вопрос другой.

- Чего ты разошлась, Даш? - не выдержала Элька. - Ну их всех к черту. Давайте гулять.

- Да надоел бардак. Мне двадцать пять лет, а я на ро-дительской шее сижу.

- Иди в предприниматели. Теперь многие бизнесом занимаются, - посоветовала Татьяна. Ее Толик возил на своей машина товар из Москвы, в основном памперсы. Своей точки у него не было, но его товар охотно брали оп-том несколько магазинов, и это пока неплохо обеспечивало их с Татьяной.

- Зачем мне в предприниматели? - Обиделась Даша. - Я врач. Что, стране врачи не нужны? Во всем мире, между прочим, врачи - это средний класс со всеми вытекающими последствиями.

- Толь, а чего ты магазин не откроешь? - спросил Вовка. - Уж если занимаешься этим, развивайся.

- На какие шиши? Это уже совсем другие деньги.

- Возьми ссуду в банке.

- Ага! Ты знаешь, какие у нас проценты по ссуде? Это тебе не Бельгия. Обдерут как липку. Да еще под залог. Возьмешь и не заметишь, как квартиру потеряешь.

- За товаром в Москву ездишь? - поинтересовался Вовка.

- В Москву. Куда ж еще?