— В таком случае вы претендуете на право определять мятеж согласно вашим собственным критериям? — спросил полковник. — Разве вы не понимаете, любой человек, обвиненный в мятеже, поклянется, что он не задумывал мятеж, а осуществил акцию, соответствующую обстоятельствам? — Он грустно покачал головой. — Нет, я полагаю, что женщины не понимают таких вещей. Вряд ли можно найти мужчину, который одобрил бы ваш шаг, Джесси.

— Лейтенант Фремонт одобрит.

— Тем хуже для лейтенанта Фремонта. Если бы вы были мужчиной, то поняли бы, что я имею в виду. Но не думайте, что ваш статус женщины оправдывает ваши действия. Я не знаю такой женщины, которая одобрила бы ваше поведение.

Джесси покачала головой в знак несогласия с таким заявлением:

— Я думаю, что многие женщины в подобных обстоятельствах сделали бы для своих мужей то же, что сделала я.

— Тогда я могу сказать, что ради общего блага жен лучше держать вдали от мужских дел. Если бы все женщины были способны создавать хаос, подобный тому, который возник по вине вашего темперамента, тогда работа мужчин вообще бы прекратилась. Энн Ройяль назвала бы вас современной женщиной, но, по-моему, вмешивающаяся в мужские дела женщина — это регресс, а не прогресс.

Полковник умолк на минуту, не отводя от нее глаз.

— Джесси, много раз наши старшие офицеры были не правы и ошибались, так же как и наши выбранные представители. Но мы причинили бы намного больше вреда, выступая против плохих приказов, чем выполняя их. Мы создали нашу собственную форму правления, и без дисциплины и послушания, которые мы сами возложили на себя, мы не сможем поддерживать наш образ жизни.

Полковник встал, взял свою шляпу, прижал ее левой рукой к своему телу и добавил:

— Я сожалею о случившемся. Я сожалею об этом, хотя лично глубоко заинтересован в экспедиции и в экспансии на Запад, как вы, сенатор Бентон, лейтенант Фремонт. Скажу, что полковник Аберт ошибался, отзывая лейтенанта Фремонта. Скажу, что экспедиция оказалась бы неудачной без его командования. Скажу, что осуществление экспансии на Запад было бы задержано. Но, даже учитывая все это, я все же сожалею, что вы выступили против установленной власти. Я надеюсь, что полковник Аберт решит ничего не предпринимать. До свидания, Джесси.

Ожидание возвращения сенатора Бентона в Сент-Луис было самым тяжким испытанием. Она была уверена в своей правоте, в том, что нельзя слепо подчиняться, что любое правило может быть нарушено при чрезвычайных обстоятельствах. И тем не менее она понимала, что полковник Кирни ответит на это: «Каждый человек считает, что его собственный случай и есть эти чрезвычайные обстоятельства».

Ее отец вернулся домой через несколько дней. Охваченная нетерпением, она выпалила историю, не дав ему даже умыться или отдохнуть после длительной поездки по штату Миссури. Джесси следила за выражением его лица, пока говорила, стараясь уловить хотя бы признаки того, что он одобряет ее поведение. Но лицо Тома Бентона было непроницаемым. Когда она пересказала слова полковника Кирни, он какой-то момент сохранял неопределенное молчание. Джесси охватил страх, ибо она поняла, что отец не намерен согласиться с ее действиями.

— Я хотел бы… я хотел бы, чтобы ты подождала, посоветовалась со мной, Джесси…

— Но, отец, не было времени, речь шла о часах, даже минутах. У меня не было уверенности, обгонит ли Де Розье почтовый катер. Это была игра, и ее исход мне был неизвестен до возвращения его брата…

— Да, да! — воскликнул он, встав со стула. — Ты поступила правильно! Черт побери этих идиотов в Вашингтоне. Неужели они не понимают, что, сломав экспедицию, готовую отправиться, когда вся страна жадно ждет ее результатов, они совершают чудовищную ошибку? Неужели они не понимают, что нельзя просто так убрать командующего офицера и воткнуть любого другого на его место, не понимают, что исследование — сложное и трудное дело? Что было бы с британским флотом, если бы лорд Нельсон не приставил телескоп к слепому глазу, когда адмирал издал глупый приказ? Что случилось бы с человеческими мозгами и душой, если бы мы не считались с собственными суждениями, если бы мы вели себя подобно машинам даже перед лицом саморазрушения? Таков чертовский военный ум, Джесси, он понимает только послушание и еще раз послушание независимо от того, приведет ли это вас к смерти или нет.

— В таком случае, ты не считаешь, что я допустила мятеж?

— Определенно, нет! Ты в величайшей степени послужила нам. Полковник Аберт будет первым, кто согласится, когда экспедиция вернется с триумфом. Мятеж может зреть долго, но это порой и является гением демократии. Однажды я сам восстал против военного департамента. Это случилось в конце марта 1813 года, когда я служил полковником под началом генерала Эндрю Джэксона. Мы пододвинули нашу небольшую армию к Натчезу, но в это время получили приказ от военного департамента распустить войска. Когда генерал Джэксон показал мне депешу, я посоветовал ему ослушаться. Я сказал:

«Депеша обозначена 6 февраля. Военный министр предполагал, что его депеша будет доставлена нам до того, как мы окажемся далеко от дома. Сейчас мы в пятистах милях от Нашвилла. Это армия генерала Джэксона. Она должна вернуться домой под командой Джэксона. Мы можем обратиться к губернатору Уилкинсону за средствами и транспортом, чтобы перевезти больных и уладить споры с лавками». Наш небольшой мятеж спас здоровье и лояльность армии Теннесси, и, когда генерал Джэксон вновь вернулся на поле боя, войска сражались под его началом у Нового Орлеана и помогли выиграть войну 1812 года. Дай мне чернила и бумагу, Джесси. Я напишу полковнику Аберту и приму всю ответственность на себя. Ты должна представить себе, будто действовала в качестве моего агента; будь я здесь в тот момент, я поступил бы точно как ты.

Когда отец закончил писать письмо, Джесси тихо спросила:

— Что самое худшее могут сделать с нами?

Том Бентон перечитал письмо не ответив.

— Отец, я задала тебе вопрос. Что самое худшее может сделать армия лейтенанту Фремонту?

Не поднимая головы, он сказал ровным голосом:

— Ничего. Когда Джон возвратится в Вашингтон и будет опубликован второй доклад, Топографический корпус поблагодарит тебя…

— Я хочу ясно видеть самые плохие последствия сделанного мною, чтобы быть к ним готовой. Что самое худшее ждет моего мужа?

Том Бентон вгляделся в милое, решительное лицо своей дочери и понял, что нет смысла обманывать ее.

— Военно-полевой суд. Увольнение со службы.

Она лежала в своей зашторенной спальне, воздух благоухал ароматом, помогавшим заснуть. Но она не могла сомкнуть глаз: ее терзала мысль, что ее муж будет предан военно-полевому суду и уволен со службы по ее вине, что он не простит ее и перестанет любить, что она разрушила их брак, а женщине не следует ни при каких обстоятельствах вмешиваться в работу мужа, а стоять в стороне, чтобы в случае неуспеха мужа и неприятных последствий это не стало виной жены; муж не должен обвинять ее за действия, которые могут быть причиной подрыва брачных отношений.

Встав на рассвете, она боялась, что будет бледной и помятой. Но, посмотрев в зеркало, не нашла следов бессонной ночи, лишь у левого уголка рта ее чистая и мягкая кожа несколько вспухла.

Она не пыталась восстановить самодисциплину, которой следовала до поступления судьбоносного письма из Вашингтона. Вместо этого она отдалась на милость потока дней, не строя никаких планов, лишь присматривая за матерью и Лили. Дни не были такими уж плохими. Утром она работала несколько часов с отцом. В дом приходили люди обсудить вопросы торговли, политики и исследований. Но по ночам она бодрствовала в своей большой французской кровати под балдахином с четырьмя колонками, тоскуя о муже, думая о том, как сообщить ему о содеянном ею и получить от него оправдание своих действий.

Однажды в полдень она совершила прогулку вдоль Миссури на окраине города, где на широком лугу разместилось несколько караванов переселенцев, занимавшихся последними приготовлениями к отъезду. Изготовители фургонов, продавцы волов, мулов и лошадей предлагали свой товар, представители бакалейщиков, портных и оружейников расхваливали свою продукцию. Джесси привлекли большие буквы ДЕЛАВЭР, написанные на ярко-синем брезенте фургона. На перевернутом тазу около фургона сидела женщина примерно ее возраста, баюкая ребенка. Ее улыбчивые голубые глаза посмотрели на Джесси из-под розовой шляпки, украшенной оборками.