Образ Коры растаял. Джулиан был один в пустой спальне, сжимая в руках белый платок.

  Сна не было. В душу медленно вползало что-то ледяное, скользкое, подступало к сердцу, обвивая змеиными кольцами. Маленькая рыженькая шлюшка Хетти, смеясь, прыгнула ему на колени, обняла за шею тонкими ручонками, попыталась приникнуть розовыми губами, составлявшими неприятный контраст с волосами, к его губам. Монтэгю в ужасе отстранился, вспомнив омерзительные губы виденного им в Лондоне нищего сифилитика. Он никогда не целовал губ ни одной женщины. Рука Джулиана в коричневой замшевой перчатке резко отстранила мерзкую тварь, другая с размаху ударила её по лицу.

  - Не смей, дрянь, прикасаться ко мне.

  Монтэгю методично избивал шлюху, вымещая на ней постоянный парализующий страх подхватить что-то в этом мерзейшем притоне, злость и ненависть к ней и к себе, вечное дурное напряжение и что-то ещё, неопределимое, но саднящее душу.

  Джулиан вскочил, на несколько мгновений замер перед горящим камином. Осторожно положил платок в изголовье кровати. Тяжело дыша, вынул из ящика его содержимое. Яростно швырнул в огонь. Обессилено сел в кресло, наблюдая, как, словно живая старческая плоть, корчится и извивается в огне замша. Где-то в извивах памяти надсадно и горько плакала маленькая рыжая девчонка. Монтэгю заткнул уши и бросился на постель. Всё, чего он теперь хотел, был сон. 'Невинный сон, тот сон, что сматывает нити с клубка забот, хоронит с миром дни, дает усталым труженикам отдых, врачующий бальзам больной души, сон, это чудо матери-природы, вкуснейшее из блюд в земном пиру...' Но уснуть так и смог.

  ...На следующий день около четырех пополудни заехал к Шелдону. Тот не ждал Джулиана, хотя и ничем не выказал своего удивления. Мистер Монтэгю пребывал в странно взвинченном состоянии, и почти сразу задал Шелдону вопрос, который вынашивал всё утро. Раймонд видел по усталым жестам и кругам под глазами Монтэгю, что тот не спал ночь.

  - Я заехал, чтобы кое-что понять, - проронил несколько рассеянно Монтэгю. - Как, по-вашему, я чем-нибудь отличаюсь от Тэлбота, Шелдон?

  Шелдон удивленно покосился на Монтэгю. Подумать только! Слышал бы их сейчас сэр Чилтон...

  - Стало быть, вы ответили себе на тот вопрос, что вчера проигнорировали?

  - Облил бы я перед мисс Корой Вивьена Тэлбота грязью? Ответил. Я не сделал бы этого.

  - А почему?

  - Просто не смог бы и всё. Но, сказав себе это, я полночи мечтал пристрелить его, - Монтэгю болезненно усмехнулся.- Это пустяки. Но меня, как я заметил, вы удостаиваете беседой, порой укорами, нравоучениями и даже руганью, а Тэлбота просто не замечаете. В чём вы видите разницу между нами? Если вспомнить наши былые дискуссии - мы с ним одинаково порочны.

  Виконт Шелдон неожиданно для мистера Монтэгю улыбнулся ему, тепло и странно искренне, в самом деле, как другу.

  - Когда-то отец сказал мне, что достоинство человека можно безошибочно определить по одной составляющей: есть ли у него за что умереть? Правда, это подразумевает наличие в жизни человека того, что для него свято. Так вот, у Тэлбота - ничего святого нет. А вот вы, Джулиан, я просто чувствую это, можете собой пожертвовать. Я, правда, пока не понял, за что?

  - Я и сам не знаю... - Монтэгю встал. - Благодарю вас, мистер Шелдон.

  Раймонд молча поклонился.

  Не то, чтобы слова Шелдона убедили Монтэгю, хотя, как сам Джулиан с удивлением отметил, вышел он от него в более радужном настроении, чем был накануне. Ночные призраки днём растаяли. Слова Шелдона тонко и незаметно польстили его самолюбию, хоть и была в них некоторая недоговоренность. Странно, вдруг осмыслил Джулиан. Ведь он и раньше был склонен - в тайне, в самой скрытой глубине души - изумляться и даже восхищаться целомудрием и самообладанием Раймонда, хотя наедине всегда высмеивал его. Кто-кто, а он на себе прочувствовал, что разврат - удел слабых, но аскетизм требует невероятного напряжения сил, и то, что Раймонд - человек необычайной силы, Джулиан понимал. 'С тех пор, как для меня законом стало сердце и в людях разбирается, оно отметило тебя...' Вчерашняя ночь заставила Монтэгю кое на что посмотреть иначе. 'Осквернение в себе образа Божьего недопустимо, нельзя мириться в себе с тем, что марает честь...'

   Конечно, не проповеди и нравоучения Шелдона сделали это. Они просто упали на иную почву. С той минуты, как Джулиан Монтэгю увидел мисс Кору Иствуд, его душа смягчилась, и то, что раньше отлетало от неё как от медного щита, теперь проникало внутрь, как нож в масло. Теперь Джулиан дорого дал бы, чтобы прошлого не было, чтобы из памяти навсегда ушли рыжие плачущие шлюшки, коричневые замшевые перчатки, дурацкие изобретения доктора Кондома. Если бы и память сжечь, как и ставшую ненавистной замшу...

  Ещё одной такой ночи он просто не вынесет.

  Глава 11, в которой одна девица доверяет другой свою сердечную тайну,

  а брат предостерегает сестру от тех досадных ошибок,

  которые свойственны молодости и наивности.

  Мисс Иствуд видела, что мистер Монтэгю влюблён, и немногим раньше наслаждалась своей властью над мужской мощью, столь ощущаемой, теперь - такой униженной и подавленной. Нравилось Коре и внимание мистера Вивьена Тэлбота. Она улыбалась при мысли, что от одного её желания зависит повергнуть их в уныние или вознести до небес. Однако слова сэра Чилтона и произошедшее в парке впервые заставили Кору серьёзно задуматься.

  Что представляют собой все эти лощёные господа, которых любой назовёт 'джентльменами'?

  Кора и сама не понимала, зачем рассказала мистеру Джулиану Монтэгю о клевете мистераТэлбота. В её душе всё смешалось. Только недавно она узнала о недостойном поведении мистера Монтэгю, но клевещущий на него мистер Тэлбот показался ей стократ омерзительней. Не поняла Кора и мистера Шелдона, защитившего мистера Монтэгю. Он пытался выгородить подлеца или искренне защищал друга? Но другом он Монтэгю не назвал. Она была растеряна и расстроена, и рассказала о произошедшем мистеру Монтэгю, пытаясь по его реакции понять, кто есть кто в этой истории? Джулиан выслушал её молча, странно посмотрел и ничего не сказал. Почему он не попытался оправдаться, промолчал? После Кора заметила, как он что-то довольно резко говорит мистеру Шелдону.

  Что всё это значит?

  Кора в детстве не имела подруг, была предоставлена самой себе, много и без разбора читала. Она знала множество вещей - из коих половина была никому не нужной, но редко задумывалась над жизненными реалиями - ибо не знала их. Но книги научили её главному - умению мыслить здраво, анализировать причины и извлекать из них следствия. Реально образованием и воспитанием её никто не занимался, и это было, в общем-то, благом: мать её не отличалась большим умом, жила сплетнями и эмоциями, рано умерший отец души не чаял в сыне, но почти не замечал дочь, что до Лоренса, то он мог научить только дурному.

  В Коре, однако, было некое врожденное отвращение от пошлости и понимание благого, и только юность, когда она вдруг преобразилась в удивительную красавицу, несколько помутила в ней изначально верные представления. Мать начала неустанно твердить ей о необходимости очаровать самого богатого мужчину графства и настояла, чтобы муж выделил ей солидное приданое в управление частного поверенного.

  Теперь, пережив первое в жизни болезненное унижение от равнодушия мистера Шелдона, Кора словно очнулась, оглянулась на произошедшее. Она сделала болезненный и ранящий гордость вывод - ею пренебрёг тот, кого она считала достойным её любви, а вокруг неё вертелись люди ничтожные и недостойные. Даже то, что приходилось уделять им внимание, по тихом полночном размышлении показалось Коре унизительным для её достоинства. Кокетничая с ними, она унижает себя. На душе у неё стало гадко. При этом она заметила странную разницу в отношении к своим поклонникам. Мистер Тэлбот был ей просто неприятен, но мистер Монтэгю вызывал злобное чувство. Кора поймала себя на том, что ненавидит его.