– Нет, – прошептала она. – Не думаю, что ты вообще имеешь какие-то права, насколько я могу судить, – огни города приближались, вырывая их из темноты. – Это не твоя вина, а моя. Так что, если ты чувствуешь себя виноватым, можешь забыть об этом. Это был мой выбор, моё тело, и это мой ребёнок. Мой и больше ничей.

– Ты ошибаешься, Эбби. Он и мой тоже. Нравится тебе это или нет.

– Ох, верно, Тейт, – она снова была в опасной близости к панике. – Ты просто собираешься объявить всему городу, что это твой ребёнок. Твоей невесте должно понравиться. Может, мы сможем собраться все вместе и позавтракать после того, как ты расскажешь ей новости. Мы с ней даже можем обменяться мнениями о твоей технике. Должно быть действительно интересно. Конечно, у меня только один случай для примера, но этого было достаточно. Боже, этого было достаточно.

К её ужасу, слёзы потекли по её лицу, и она предприняла запоздалую попытку стереть их. Это не помогло. Чем сильнее она пыталась остановить их, тем больше они лились.

Эбби не знала, что грузовик остановился, но вдруг Тейт обнял её, прижимая её лицо к своему плечу. Недели сдерживания страха и переполнявшее её беспокойство вышли наружу. Она прижалась к нему, смущаясь и стыдясь потери контроля.

– О Боже. Прости. Я просто была так напугана, – она выдавила слова сквозь рыдания. – Мне не с кем поговорить, и я не знаю, что делать.

Она почувствовала его напряжение, в то время как его руки сжались крепче вокруг неё.

– Тебе больше нечего бояться, Эбби. Мы что-нибудь придумаем, я обещаю. Мы в этом вместе.

Как бы ей не хотелось делать этого, она отстранилась от него. Они остановились перед её домом, и она взглянула на тёмные окна. Что угодно, лишь бы не смотреть на него. Слишком больно было надеяться.

– Когда ты в последний раз нормально ела?

– Вчера, – она замешкалась, не желая признавать, что в доме не было еды. – Это утренняя тошнота. Она длилась весь день. Из-за этого сложно есть.

– Ты уже была у доктора?

Эбби опустила взгляд на свои руки, сложенные на бёдра, будто у них был свой собственный разум.

– Нет. Я только сделала дома один из этих тестов на беременность. Я скоро схожу.

«А вернее никогда», – мысленно добавила она.

– Пошли, – он открыл дверь грузовика и затем протянул ей руку. Это была большая рука, с длинными пальцами и рубцами на тыльной стороне ладони.

– Тебе не обязательно заходить. Со мной будет всё в порядке.

Его рука не дрогнула. Из-под манжеты его рукава показывались тёмные волосы.

– Я сказал тебе, мы в этом вместе. А теперь пошли.

С неохотой она позволила ему помочь ей выйти из грузовика, затем поднялась следом за ним по ступенькам. Как только они оказались в доме, он отправился прямо на кухню. Подавленная, Эбби слушала, как дверь холодильника открывается и закрывается. Прежде чем она успела моргнуть, он вернулся, его широкие плечи заслоняли её крошечную, убогую гостиную комнату.

– Ты не собиралась идти к доктору, верно? – хоть его слова были тихими, в них слышалось обвинение.

Её руки сжались по бокам в кулаки, она напрягла подбородок и посмотрела ему в лицо.

– Нет. Я не могу ему заплатить.

Его выражение лица потеряло некоторую мрачность, в то время как он смотрел на неё.

– Я так и думал. Собирай вещи. Ты едешь домой со мной. По крайней мере, я смогу убедиться, чтобы ты поела.

Шок боролся с удивлением.

– Ты сумасшедший? Я не могу поехать к тебе! Все в городе узнают об этом к завтрашнему вечеру. Я не могу позволить тебе сделать это.

– Ты не можешь остановить меня. Теперь, или ты соберёшь свои вещи, или это сделаю я. Ты поедешь со мной, даже если мне придётся тебя тащить. Ты поешь, а потом хорошенько поспишь. Завтра мы сможем решить, что делать.

Гордость побуждала её поспорить, здравый смысл – не делать этого. Правда была в том, что Эбби не могла справляться с этим положением в одиночку. Часть её знала это с самого начала. И, кроме того, она была голодна. Мысль о еде, настоящей еде, наполнила её рот слюной. Одна ночь определённо не могла ничему навредить. Опустив голову, она пошла в спальню, собирать вещи.

Эбби прижимала простую коричневую сумку к своей груди и смотрела на очертания огромного старого дома, в то время как останавливался грузовик Тейта. Сумка, содержащая только сменную одежду и её потрёпанную ночную рубашку, вдруг стала её якорем в мире, ставшем мистическим и странным. Ей не следовало быть здесь, она не принадлежала этому месту.

– Похоже, Бадди уже в кровати.

Это были первые слова, которые он произнёс за всю пятнадцатиминутную поездку.

– Бадди?

– Мой брат. Ему шестнадцать, – Тейт заглушил двигатель и потянулся к ручке двери грузовика.

– Тейт, подожди. Не думаю, что я могу это сделать. Я завтра должна быть на работе. Я не могу потерять работу. И что подумает твой брат? Пожалуйста, просто отвези меня обратно домой, и мы забудем обо всём. Ты ничего мне не должен. Я сказала тебе, это была моя вина.

Его глаза сверкали, как голубой лёд в лучах фонаря, который находился на верху столба, на дальнем краю двора.

– Выходи из машины, Эбби.

Она смотрела на него минуту, а затем взялась за ручку двери и дёрнула её, прищемив палец, когда тот застрял между металлом и рамой. Стерпев боль, она выбралась из машины и поднялась за Тейтом по ступенькам.

Звук царапанья когтей по деревянному порогу заставил Эбби сделать быстрый шаг в сторону, в то время как из темноты показалась большая собака. Она с беспокойством смотрела, как подходит к ней пёс.

– Он ведь не кусается, да?

К тому времени, как Тейт обернулся, собака уже нюхала её лодыжки, наклонив голову набок и подняв хвост.

– Ляг, пёс, – тон голоса Тейта едва изменился с обычного разговорного, но пёс повернулся и улёгся на пол, не моргая глядя на Эбби.

Она наблюдала за животным с опаской, в то время как включился свет, практически ослепляя её. Тейт держал открытой для неё парадную дверь, и Эбби прошла мимо него, после чего остановилась и осмотрелась. Весь её дом поместился бы в одной этой комнате.

Полы были из богатого, тёмного твёрдого дерева, отполированного годами. Пару царапин там и здесь только оживляли его. И мебель. Эбби не могла перестать смотреть. Диван и кресла не были новыми, но на цветастом материале не было ни единой дырки, которую она могла бы увидеть. Всё выглядело невероятно удобным.

Рядом с лестницей в одном конце комнаты стояли старые напольные часы, их маятник раскачивался из стороны в сторону, гипнотизируя. Между окнами на другой стороне располагался огромный камин, на котором стояли фотографии и керамические фигурки. Пианино, на котором стояло ещё больше фотографий, занимало место прямо рядом с часами.

– Ох, тут красиво, – вздохнула Эбби. К её щекам тут же прилил жар, когда Тейт посмотрел на неё странным взглядом.

– Это просто старое, ветхое ранчо.

Для него, может быть, но она никогда раньше не видела такого фантастического дома. Или такого же большого. Он был похож на дом, о котором она мечтала в редкие случаи, когда позволяла себе мечтать. На дом, предназначенный для настоящей семьи.

– Пока оставь свои вещи на кресле. Позже я покажу тебе, где ты сможешь поспать.

Эбби посмотрела на кресло, а затем на сумку в своих руках. Когда Тейт повернулся спиной, она поставила сумку на пол рядом с креслом.

– Я не очень хорошо готовлю, как и Бадди, – его голос доносился из соседней комнаты, и она подошла вовремя, чтобы услышать окончание его слов. – Сэндвичи подойдут?

– Да, спасибо.

Так как Тейт стоял, склонившись перед холодильником, Эбби адресовала ответ его задней части, чувствуя, как горят её щёки при воспоминаниях, которые вызывала его анатомия. Не то чтобы ей удалось хорошо рассмотреть всё в ту ночь.

Оторвав от него взгляд, она осмотрела кухню. Раковина за ним была полна грязной посуды, в основном стаканов и чашек.