Но такого места в малогабаритной квартире решительно не было. Единственным убежищем, пожалуй, было место под кроватью — старомодной, с покрывалом почти до пола. Никифоров прикинул, что будет, если ему придется все-таки уходить с выстрелами. Некоторое преимущество при стрельбе у него все же было, если учесть полную внезапность и возможность стрелять по ногам. Коленка — вырубил, оставил без движения, бедро — адская боль и шок.

Он попробовал забраться под кровать, примериться. Все было вполне терпимо. С боку на бок можно было повернуться бесшумно. И обзор был довольно хорош, если иметь в виду нижнюю часть комнаты. Находясь под кроватью, попутно он сделал еще один важный для себя вывод: судя по количеству пыли и паутины, хозяин заглядывает сюда редко. Как все холостяки, он, по-видимому, качественно моет лишь середину пола, а уж по углам да по краешкам — невидимые миру слезы! О последнем обстоятельстве Никифоров подумал с сочувствием, какового допускать ему было нельзя, если иметь в виду предстоящие боевые действия.

Он выбрался было и стал обирать с колен паутину, но в ту же минуту ему пришлось затолкать себя назад, в неуютную и пыльную темноту, потому что в замке скрежетнул и стал поворачиваться со щелчком, как и положено при двух оборотах, ключ.

Былая выучка и тренировка не подвели Никифорова, он успел выбрать удобное положение и перевести дух, прежде чем в комнату вошел Буков, уже в домашних тапочках. Подойдя к кровати, он тяжело опустился на край и несколько минут сидел молча, покачивая ногой, как видно, в раздумье. При желании Никифоров мог бы похлопать его по щиколотке. Чувствовалось, что Буков утомился, устал от трудов неправедных. Но долго задерживаться на кровати не стал, поднялся, прошел на кухню. Вскоре до Никифорова доплыл запах чесночной колбасы, полузабытой, из прежней еще жизни. Послышалось звяканье стакана о бутылку — хозяин что-то пил.

Потом Буков откуда-то сверху, по-видимому, с антресолей, достал чемодан и стал собирать вещи. Значит, все-таки поедет, подумал Никифоров, будет охотиться на Луку. Но в качестве кого он направляется в эту командировку? Как вообще можно представить себе все дальнейшее?

Никифоров просто не имел возможности представить себе Толика-Артиста. Не предполагал, насколько Лука был для него опасен. И откуда ему было знать сейчас, что Артист решил отправить в Коктебель двоих: профессионального убийцу и сыскаря-наводчика.

Буков неторопливо собирал свой чемоданишко и размышлял. Не больно-то ему хотелось ехать, участвовать во всей этой истории. А тем более не хотелось быть мальчиком на побегушках. Надо же, додумались! «Узнай расписание, поезжай, купи билеты…» А не пойти ли вам… кое-куда, ребяты!

Однако посылать туда этих людей было небезопасно. Они привыкли расправляться. Привыкли считать трупы просто издержками производства. Так какой-нибудь торгаш-азер не стонет и не плачет, если в одном из ящиков у него попались гнилые бананы. И Буков совсем не хотел стать «отработанным материалом». Поэтому он должен был ехать.

У Никифорова от напряжения затекла рука. Он с нетерпением ждал от хозяина, собравшего чемодан, дальнейших действий. И не поверил своим глазам, когда буквально перед его носом на пол упали штаны Букова, рубашка и потом, извините, подштанники и трусы. Потом кровать не без возмущения заскрипела. Спать он собирается, что ли? Но опустившиеся волосатые руки, которые, казалось, сейчас заденут Никифорова за волосы, стянули носки.

Буков поднялся и пошлепал в сторону прихожей. Но там была и ванная. Вот он в чем секретец — решил ополоснуться перед дорогой. И действительно, едва захлопнулась за ним дверь, зашипела ринувшаяся из душа вода. Выбравшийся из укрытия Никифоров увидел эти струи через маленькое окошечко вверху ванной.

Через минуту телеграмма была уже в его руках. «Доехали благополучно устроились тчк Адрес Коктебель улица Наливайко, 7 тчк Над самым морем тчк Приезжайте Лука».

Хорошо хоть у него хватило ума не называть в телеграмме имена Нельки и Натальи! Никифорову надо было уходить. Но он не был бы профессионалом, если бы поступил именно так. Осторожно вернувшись в комнату, он обыскал брюки. Из заднего кармана извлек бумажник, в котором обнаружил два железнодорожных билета. Секунду-другую он размышлял, как ему поступить: забрать бумажник с собой, имитируя кражу, или взять только билеты? Бумажником Буков, возможно, пользовался в автобусе по пути сюда, мог ощущать его руками и когда сбрасывал брюки. Значит, он сразу догадается, забьет тревогу и начнет наводить справки. «Да, — ему скажут на службе, — звонил тебе майор Прибыловский, просил адресочек». А Прибыловский тут же подтвердит, что он ни сном, ни духом… И тогда припертый к стене Буков станет вообще непредсказуем. Скорее всего, поднимет на ноги мафиози. Кстати, Нельку оставлять здесь нельзя ни в коем случае! Так размышлял Никифоров, пока не выпустил чужие штаны из рук.

А через пятнадцать минут он уже звонил Нинель из метро:

— Собирайся срочно! Едем в Крым. Только никому ни слова, Неля…

Нинель от неожиданности потеряла дар речи, потом, будто предчувствуя что-то неладное, всхлипнула и раз и другой. Никифорову пришлось ее одернуть. Но не слишком резко, он сознавал, что она-то тут ни при чем.

— Прошу тебя, будь готова. Я приеду через час!

Буков не имел привычки обхлопывать себя по карманам в поисках кошелька или коробки спичек. Он всегда точно знал, где у него что лежит. И сейчас, по пути на вокзал, он ни на йоту не сомневался, что бумажник его на месте. Он его просто ощущал.

Волновало его другое. Человек, с которым он должен сейчас встретиться на вокзале, по-видимому, был с большим приветом. Надо же додуматься — назначить встречу у табло дальнего следования за десять минут до отхода поезда! И вообще, вся эта история с его поездкой начинает казаться ему странной. Со своим попутчиком, а точнее, наверное, будет сказать, подельником, он даже не смог поговорить, пришлось общаться через секретаршу, девицу, разговаривающую с сильным акцентом. И акцент этот был не кавказский, не азиатский, скорее английский или еще какой-то наподобие. Буков никак не мог себе представить, чтобы англичане могли дойти до жизни такой: ехать сюда и доставать Луку Лучкова!

Иностранцы в Москве люди темные, и Буков попытался объяснить по телефону, что встречаться у табло за десять минут до отхода поезда — рискованно. Придется сильно спешить, а можно и вообще опоздать. Но в ответ холодно прозвучало:

— Мне так надо!

— Кому это «мне»?! — возмутился Буков, давая понять, что хочет поговорить с самим шефом, а не с какой-нибудь пешкой.

На это ему вообще ничего не ответили, просто положили трубку.

И в результате он стоял теперь под табло, держа в руках еженедельник «Спид-информ» — идиотский пароль. Так было приказано для его опознания. Прежде Буков не то чтобы покупать, и в руки не брал подобную пакость. Чуть ли не на каждой странице там были девицы нагишом. С бутылкой, с сигаретой, с бананом — сидя, стоя, лежа, но обязательно без штанов или без бюстгальтера. Или и без того и без другого! Дожили!

Буков успел пролистать этот журнальчик примерно до половины, потому что такие вещи, несмотря даже на все твое возмущение, быстро не листаются, хочется разглядеть подетальней. И едва он, перевернув страницу, бросил взгляд на очередной бюст, к нему подошла деваха, точно такая, каких он только что рассматривал, только одетая.

Едва взглянув на Букова, она бросила на ходу негромко:

— Пошли!

— Вы точно меня? — спросил Буков, догоняя ее. Он ни за что не стал бы этого делать, но акцент показался ему знакомым — тем самым, что он слышал по телефону.

— Вы правда меня? — переспросил он, стараясь попасть с ней в ногу.

— Ты есть Буков? — Она протянула ему свой чемодан, а сама осталась с добротной кожаной сумкой через плечо.

И тут Буков понял наконец, чей это акцент. Прибалтика!