— Не надо обзывать брата, — попросила Лиз Роба.

— Да? — рассеянно проговорила Лиз в трубку. Ее голова была занята рецептом блюда, которое она старалась приготовить. — Кто это? — она пыталась вспомнить, кто это ей звонит.

— Мистер Фоулет, — раздраженно повторил женский голос, — мой адвокат, я имею в виду ваш доктор. О… — Она повысила голос.

— Успокойтесь, — предложила Лиз, — и давайте начнем сначала. Вы звоните доктору Лангдону от имени мистера Фоулета, его адвоката, не так ли?

— Правильно. — Девушка с облегчением вздохнула. — Я работаю у него временно, и сегодня совсем одна в его офисе, меня просто завалили работой.

— Я вам сочувствую, — сказала Лиз. Она ждала, когда же девушка скажет ей, в чем дело.

— Итак, — девушка перевела дыхание и начала снова, — мистер Фоулет просил передать вашему мужу, что у него много работы, но он все выяснил, и что суд назначен на десять тридцать утра четырнадцатого ноября. Записали?

— Половина одиннадцатого, четырнадцатого ноября, — повторила Лиз и положила трубку.

Что он выяснил? И зачем, скажите вы мне, Джон идет в суд? И почему в день его рождения? Или, может, это просто совпадение? В чем там дело? Она снова включила миксер. Ее воображение работало на полную мощность, когда она начала проигрывать разные варианты — Джона будут судить за совершенные ошибки во время лечения пациентов или за уклонение от налогов — ни один из этих вариантов не подходил к Джону. Если бы что-то случилось, все бы уже всё знали и кто-нибудь обязательно сказал ей об этом.

Так в чем же дело, черт возьми? Она мысленно пробежалась по страницам книги, которая так помогла ей, но на этот раз Лиз не нашла там ничего полезного.

Значит, автор этой книги не владел всеми знаниями.

К черту спокойствие! Лиз разбила яйца и вылила их в миксер. Подобное положение необходимо обсудить. Как только Джон вернется с работы, она потребует у него объяснения.

Джон пришел домой очень поздно. Он позвонил из больницы и сказал, чтобы его не ждали к обеду и что он постарается вернуться к десяти. Но только в одиннадцать Лиз услышала, как его машина заехала в гараж.

Она отбросила книгу, которую пыталась читать, и пошла, смешать ему что-нибудь выпить. Она встретила его у двери кухни. Ее удивление по поводу переданного послания сменилось жалостью к мужу, когда она увидела его усталое лицо. Оно было серым, и на нем показались морщинки. Он был усталым до смерти. И ей стало жаль своего любимого Джона.

— Я люблю тебя, Джон Лангдон. — Она как бы предлагала ему подарок, и он устало улыбнулся ей.

— Вот, — она подала ему бокал, — тебе нужно выпить.

— Спасибо. — Он взял стакан в одну руку, а другой рукой прижал Лиз к себе.

— Пошли, сядем. — Лиз повела его в гостиную, чувствуя себя в чем-то виноватой. Ему следует лечь в постель, но ей нужно поговорить ним. Если она не сделает этого сейчас, кто знает, когда ей представится еще шанс? Он уйдет рано утром, и, несмотря на его планы сходить с ней поужинать, она четко знала, что у них всего пятьдесят шансов из ста действительно сходить куда-то.

Лиз наблюдала, как он тяжело опустился в кожаное кресло.

Джон? — неуверенно начала она. Садись. — Он посадил ее к себе на колени. — Я сегодня так устал, что даже если ты повторишь свое знаменитое представление с бикини, не смогу должным образом отреагировать на него.

— Ты назвал его знаменитым! — захихикала Лиз.

— Правильно. Мне сейчас так приятно, что ты сидишь у меня на коленях, теплая, мягкая и моя. Моя!

Такие слова не может сказать человек, который собирается на тайное свидание, подумала Лиз, поуютнее устраиваясь у него на коленях. Она вздохнула от удовольствия, почувствовав под собой его мужественное тело. Джон, может, и устал, но не она. Она прижалась к его белой рубашке. Лиз сморщила нос, почувствовав, как от рубашки пахло антисептиком. Она расстегнула ему жилет, чтобы ему стало удобнее отдыхать.

Джон теснее прижал ее к груди и откинул голову на мягкую спинку кресла.

— Джон? — опять начала Лиз.

— Лиз? — передразнил он ее. — Теперь, когда мы выяснили, как нас зовут, может, мы перейдем к тому, что тебя так волнует?

— Почему ты думаешь, что меня что-то волнует? — удивилась Лиз.

— Потому что ты дергаешься. В чем дело? Что натворили наши парни?

Лиз перестала притворяться и выпалила:

— Твой адвокат звонил тебе сегодня.

— Наш адвокат, — поправил ее Джон, но Лиз почувствовала, как он стал напряженным при этих словах.

У нее упало сердце. Он не хотел ей ничего рассказывать.

— Меня не интересует выбор слов, — резко сказала Лиз Джону. — Я хочу знать, что ему нужно?

— Я не знаю, что он сказал… — Джон продолжал отпивать из бокала.

— Он сказал, что связал все воедино и что слушание дела назначено на четырнадцатое ноября.

— Благодарю.

— Благодарю? И это все, что ты хочешь мне сказать? Благодарю? — Лиз была в жуткой ярости. — Ты что, думаешь, за такое послание можешь мне просто сказать «благодарю»?

Она даже задохнулась.

— Лиз, — простонал он, — только не сейчас, я так устал!

— А я волнуюсь!

— О чем? — раскрыл он глаза и уставился с удивлением на Лиз.

— Почему это тебе вдруг неожиданно понадобился адвокат? Имеет ли все это отношение ко мне? И еще… — Она замолчала, увидев, как Джон разозлился.

— Ты — дура! — Он говорил так резко, совсем не как любящий человек. — Мы женаты уже пятнадцать лет, и до тебя до сих пор не дошло, что я буду лгать и умру ради тебя?!

— На что мне нужен мертвый муж? — завопила Лиз. — Мне он нужен живым.

Джон допил до конца и поставил пустой стакан на столик.

— Лиз, я понимаю, что нам нужно поговорить. Поэтому я хотел сходить с тобой поужинать, чтобы мы могли все обсудить.

— Если только тебя не вызовут по неотложному делу!

— Хорошо, — сдался Джон. — Фоулет работает на меня, и в его послании нет ничего страшного. Он связан с трастовым фондом моего прадеда.

— Прадеда, который воспитывал тебя, когда погибли твои родители?

— Да, он умер, когда я начинал учиться в Кор-нелле. Он позаботился, чтобы мне оплатили учебу. Остальные деньги были положены на трастовый счет, и я получу их, когда мне исполнится сорок.

Он считал, если у человека слишком много денег когда он только начинает свою жизнь, они могут погубить его инициативу, как это случилось с моим отцом. Он не хотел, чтобы такая же участь постигла меня. И даже если там не так много денег, проценты смогут значительно изменить нашу жизнь.

Лиз очнулась и уставилась ему в лицо.

— Ты хочешь сказать, когда мы голодали, пока ты заканчивал образование, у нас были деньги? — резко спросила она Джона.

— Да, более чем достаточно. Мой прадед был хорошим другом Джорджа Истмана и купил много его акций.

Лиз помолчала минуту, пока осмысливала эту невероятную информацию. Наконец она спросила:

— Почему ты не говорил мне об этом?

— Чувство вины, наверное, кто его знает? Джон пожал плечами. — Мне было так стыдно, что ты трудилась, как рабыня, чтобы я мог учиться в медицинском, а я хотел дать тебе все! Кроме того, в самом начале я думал, что смогу оспорить завещание. Но судья решил, что это не было капризом со стороны моего деда и что нет никаких важных причин пересматривать завещание.

— Из всех… — Лиз остановилась, так как до нее только что дошли ранее сказанные Джоном слова, она была так зла на идиотское завещание деда. — Ты сказал, что все может измениться?

— Да… медленно ответил Джон. — Я хотел поговорить с тобой именно об этом. — Он промолчал.

— Ну, говори, — подтолкнула его Лиз.

Я думал об этом уже долгое время. — Он остановился и уставился в потолок, как бы подыскивая правильные слова.

— Мне кажется, что я смогу принести гораздо больше пользы в своем деле, если я поменяю сферу приложения своих знаний.

— Каким образом?

— Первое: я хочу продолжить исследовательскую работу. Настало время, когда я могу отдать ей время и средства. Потенциальная отдача будет огромной! Второе: лекции, которые я читал в прошлом году в медицинском институте, что-то прояснили для меня самого. Необходимо хорошее обучение молодых педиатров. Их нужно учить более углубленно, чтобы они воспринимали родителей и их детей как личностей. Так же важно, чтобы они понимали, как отношение родителей может влиять на жизненный тонус их детей. Многие студенты-медики просто не обращают внимания на родителей, они не работают с ними. Мне кажется, что, обучая медиков, я смогу принести гораздо больше пользы, чем я это делаю сейчас.