Они выглядели несчастными. Конечно, они все позеленели от зависти, и хуже всех выглядел Хассе Маттиссон, парень, который дрался со мной в Гуннилсе. Он казался полностью разрушенным, но он всё-таки сильный парень. Он капитан команды и должен держаться. И он пытается: «Я должен тебя поздравить. Это блестяще! Ты должен использовать этот шанс», - сказал он, но кого он мог обмануть? Камера зафиксировала всё.

(На YouTube есть все части этого документального фильма с английскими субтитрами, рекомендую - примечание переводчика)

Камера переходит с его грустных глаз на меня, и я сижу себе на скамейке, сияя, счастливый, как дитя, и может быть, - даже не знаю, - я был немного не в себе в те дни. Всё время что-то происходило. Я хотел движухи, больше движухи. Типа, поддерживаем градус и пусть шоу продолжается, и вот почему я совершал кучу всяких глупостей. Я сделал мелирование на волосах, и еще я обручился. Ну, обручиться с Мией было не такой уж глупостью. Она была милая девушка, училась на веб-дизайнера, она была хорошенькая блондинка. Мы познакомились на Кипре предыдущим летом, она там работала в баре, и мы обменялись телефонами и начали вместе тусоваться и веселиться в Швеции. Но помолвка была такой ураганной штукой, и - поскольку у меня пока что не было опыта в общении с медиа — я сказал о ней Руне Смиту из таблоида Kvaellposten. Как раз тогда он спросил: «Что ты ей подарил на помолвку?»«Какие еще подарки? У нее есть Златан.»У нее есть Златан!

Такие высказывания всегда заметны, это звучало нагло, в точном соответствии с моим медийным имиджем. И эту фразу мне всё время припоминают. А случилось только то, что через несколько недель Миа осталась ни с чем. Я разорвал помолвку, потому что приятель меня убедил, что мне еще рано жениться, в общем, я много что делал импульсивно. Я нёсся вперед. Слишком много всего происходило вокруг меня.

Вот он я - эй, вы, ублюдки, которые строчили жалобы и старались отлучить меня от футбола!

Приближалось начало сезона в Allsvenskan, и как вы можете себе представить, я был обязан показать, что я стою те самые 85 миллионов крон. Накануне Андерс Свенссон и Ким Чельстрём забили по голу в своих первых играх, и люди говорили, что я не соответствую своему новому звездному статусу. Что наверное я всего лишь распиаренный подросток. Так часто бывало в те годы, все говорили, что меня просто создала пресса, и я чувствовал, что должен выдать нечто. Было много о чём беспокоиться, и я помню, что стадион Мальмо бурлил. Это было 9 апреля 2001 года.

У меня был синий мерс-кабриолет, я им гордился. Но когда Руне Смит брал у меня интервью перед матчем, я не хотел, чтобы меня фотографировали с машиной. Я не хотел выглядеть слишком наглым. Было ощущение, что вот бы всё стало как раньше — от этого просто в жопе свербило, мне столько всего предлагали — давление могло стать слишком велико, и всё такое, и со всем этим было очень непросто. Мне было девятнадцать, и всё случилось слишком быстро. Конечно, я ловил кайф от этого. Это был совсем другой уровень. Но какое же было желание отплатить тем, кто не верил в меня и составлял жалобы и делал все то, что я вынужден был терпеть так долго. Мщение и ярость управляли мной с момента, когда я начал играть, и воздух переполняли недоверие и ожидания. Мы должны были играть с АИК. Не самое лёгкое начало сезона.

В последний раз, когда мы с ними играли, мы были разгромлены и отправлены во второй дивизион. Теперь, в этом сезоне, люди видели в АИК одного из фаворитов в борьбе за победу в Allsvenskan Лиге, да и взаправду — кто мы были такие? Мы только что вышли из Superattan (второй шведский дивизион — прим. переводчика), при этом даже не победили там. К тому же на нас давило мнение людей, и говорили, что это главным образом из-за меня, мальчика за 85 миллионов крон. Трибуны на стадионе Мальмо были заполнены, около 20 000 человек было там, и выбегая на поле по длинному туннелю с синим полом, я слышал гул, идущий снаружи. Он был сильный, и я понял — вот оно, наше возвращение в высшую лигу, и в этом было что-то почти непостижимое. Там было море баннеров и плакатов, и когда мы выстроились в линию, люди начали кричать что-то, я сперва не расслышал, что. Там было «Мы любим Мальмо», а также мое имя. Это было похоже на гигантский хор, и на баннерах были надписи вроде «Удачи, Златан», и я просто стоял там на газоне и впитывал все, поднеся руки к ушам, как бы показывая — ещё, ещё. Если честно, все сомневающиеся в одном были совершенно правы. Сцена была полностью готова для провала. Это было слишком.

Свисток дал старт в без четверти девять, и шум стал еще сильнее. В то время главным для меня было не забивать голы. Это было шоу, искусство, все, в чём я упражнялся раз за разом, и я сразу же обыграл в очко защитника АИК и выдал несколько финтов. Затем я выпал из игры - и АИК начал рулить игрой, создавая один момент за другим, и долгое время все это не сулило нам добра. Возможно, я хотел слишком многого. Я уже тогда это знал: если ты ждёшь слишком многого — запросто получишь облом.

Но я постарался расслабиться, и на тринадцатой минуте я получил мяч возле штрафной от Петера Соренсена. Сперва я не видел ничего похожего на блестящий шанс. Но я сделал финт. Я ударил пяткой, рванул вперед и нанес пушечный удар по воротам — и Боже мой, меня самого словно кто ударил, я просто взорвался — вот оно, наконец-то! - и упал на колени, празднуя гол, а весь стадион ревел: «Златан, Златан, СуперЗлатан» - и всё тому подобное. Меня словно возносило ввысь. Я делал одно фантастическое движение за другим, и на девятой минуте второго тайма я получил еще один классный пас от Соренсена. Я был на правом фланге и рванул к воротам. Позиция выглядела не удобной для того, чтобы нанести удар, и все подумали — он отдаст пас. Но я пробил по воротам. С невероятного угла — я забил гол, и зрители просто обезумели. Я медленно пересек поле с широко разведенными руками, и что за рожу я состроил! Это была сила. Это было «Вот он я - эй, вы, ублюдки, которые строчили жалобы и старались отлучить меня от футбола!»

Это была месть, это была гордость, и я представлял себе, как все, кто считал, что 85 миллионов крон — это слишком высокая цена, теперь заткнутся. И я никогда не забуду тех журналистов после матча. Атмосфера была наэлектризована, и один из них сказал:«Если я назову имена Андерса Свенссона и Кима Чельстрёма, что ты на это скажешь?»«Я скажу — Златан, Златан».- и люди рассмеялись, и я вышел наружу, в весенний вечер, и там стоял мой Мерседес-кабриолет, и всё это было потрясающе.

«Мы ненавидим Златана!» Я — Златан.Часть пятнадцатая

Я хочу, чтобы люди забыли меня. Чтобы никто не знал, что я существую. А потом мы вернемся — и я поражу всех на поле, как удар молнии.

Но мне понадобилось много времени, чтобы дойти до машины. Повсюду были дети, которым нужен был мой автограф. Да я провел годы за этим делом. Никто не должен остаться без внимания — это часть моей философии. Я должен что-то возвращать. И только после этого я влез в мою новую тачку и рванул оттуда, а фанаты орали и размахивали своими книжечками для автографов. Как же это все было мощно. Но это было еще не всё. Всё только начиналось, и на другой день вышли газеты. И как вы думаете? Они что-нибудь написали?

Да их словно прорвало! Когда мы вылетели из Allsvenskan, я сказал: «Я хочу, чтобы люди забыли меня. Чтобы никто не знал, что я существую. А потом мы вернемся — и я поражу всех на поле, как удар молнии». И газеты откопали эту цитату.

Я стал тем самым ударом молнии, который всех поразил. Я стал самой потрясающей штукой, и люди даже начали говорить о Zlatan Fever – о том, что Швеция заболела Златаном. Я был везде, во всех видах медиа, и люди, которые обо мне говорили — это было не только дети и подростки. Это были миниатюрные пожилые дамы на почте, это были дедушки в винном магазине, и я слышал шутки вроде: «Привет, как дела? Как поживаешь?» «Похоже, я заболел Златаном». Я летал, как на крыльях. Это было совершенно невероятно. Какие-то парни даже записали песню, которую народ подхватил.