– Я же тебе говорил, милая, – самодовольная ухмылка появилась на лице Эрика. – Стоит мне овладеть Искусством, и ты души во мне не будешь чаять.

– Сперва овладей, – рассмеялась девушка и ускорила шаг, чтобы нагнать Йориса.

Несколько дней спустя они сидели на лужайке перед домом Йориса, пили чай с печеньем и посматривали на стадо коров вдалеке. По небу, гонимые ветром, плыли белые, как пух, шапки облаков. Солнце, точно озорной мальчишка, то и дело пряталось за каким-нибудь облаком, играя в только ему понятную игру. Издали донесся звук работающего двигателя машины, расколол сгустившуюся над домом тишину, но через короткое время канул в небытие, поглощенный вернувшейся тишиной.

– Как у тебя с работой? – поинтересовался старик, потягивая чай из чашки.

– Как обычно, – Эрик пожал плечами и сунул в рот шоколадное печенье, после чего поднес к губам чашку с горячим чаем. – Три коротких выступления в неделю и куча свободного времени, которое не знаешь, куда деть. Но я не жалуюсь. У других и этого нет.

– Ну, если эти другие не пенсионеры, как я, – рассмеялся старик. – У меня свободного времени больше, чем достаточно. Иногда даже не знаю, чем себя занять. Благо, есть дом, – старик повернул голову и посмотрел на домик за спиной. – Всегда можно найти, за что взяться: то где-то прибраться нужно, то что-то подкрасить или починить. А бывает что и книгу какую хочется взять в руки, подумать, поразмышлять. Вижусь я мало с кем: кто умер, кто уехал, а кто и заработался так, что нет времени ни на что другое, кроме сна. Современный мир совсем не тот, что был когда-то. Раньше у нас было больше времени на встречи, на посиделки за чашечкой чая или кофе, на простые разговоры. Сегодня же людей больше интересует, как заработать денег. И чем больше, тем лучше. Сегодня мы большей частью привязаны к материальному, чем к духовному, к внешнему, а не к внутреннему. Не знаю, хорошо ли это. Думаю, что нет. В современном материальном мире нам сложнее почувствовать гармонию внутри себя. Нам всегда чего-то не хватает. Кому-то денег, кому-то отношений, кому-то самой жизни. Меня удивляет тот факт, что, несмотря на то, что мир становится проще – расстояния сокращаются, появляются разные технические новинки – жизнь усложняется. Нам все сложнее сосредоточиться на том, что для нас действительно важно в жизни. Мы то и дело отвлекаемся на то, без чего можем обойтись, а между тем, жизнь проходит. Она никого не ждет, – старик умолк, устремив взгляд к горизонту, где белые ветряки неповоротливыми великанами возвышались над землей.

– Ага, не ждет, – Эрик смахнул рукой крошки с куртки. – Через несколько лет мне тридцать пять стукнет. Хотелось бы и о семье подумать.

– Подумай, конечно. Если есть с кем разделить жизнь, зачем тянуть?

– В том-то и дело, что нет того, с кем хотелось бы ее разделить. Есть подружки, но это так, погулять и ничего больше. Кого-то хочется, а кого толком и не знаю.

– Значит, твое время еще не пришло. В таком случае остается только ждать.

– Так можно и до пенсии прождать.

– Есть риск, – кивнул старик. – Но тебе до пенсии еще ой как далеко, успеешь найти вторую половинку.

– Наверное, – пожал плечами Эрик и кинул в рот печеньице, задвигал челюстями. – И все же ждать не хочется. Мало ли что в жизни может произойти. Я и завтра не знаю, что может со мной случиться. Хотелось бы поскорее.

– Ты прав. Мы не знаем, что будет завтра. Для кого-то это завтра может никогда не наступить. Признаюсь, бывает, думаю ложась спать, что завтра могу и не проснуться. Сам понимаешь, возраст в моем случае играет против меня. Но, тем не менее, надеюсь и на то, что в моей жизни еще будет много этих завтра. Да и как не надеяться, когда я еще не успел познакомить тебя с Искусством? – старик улыбнулся. – Быть может, именно это желание, желание оставить миру Искусство, все еще держит меня на этой земле. Что-то должно держать. Обязательно должно, если хочешь жить долго. Дерево цепляется за землю корнями. Так и выживает. У человека нет корней, поэтому ему ничего не остается, как цепляться за свои несбывшиеся желания и мечты. Они, как корни у дерева, держат нас в этом мире, позволяя насладиться жизнью сполна. И знаешь, мой друг, что я заметил? Чем труднее реализовать желание, тем больше удовлетворения получишь от жизни. Может, потому, что трудности закаляют нас, делают сильнее. Кто его знает? Лично я не намерен прощаться с этой планетой, пока не передам тебе Искусство, – вновь улыбка тронула губы Йориса. – Так что запасись терпением, как я запасся. Оно тебе пригодится.

– Где же его взять, когда его нет?

– Внутри себя. Где же еще? Оно живет внутри каждого из нас, спит, ждет, когда мы разбудим его. Мне тоже терпение никогда не было свойственно. Всегда хотел получить все сейчас и сразу. Но правда жизни в том, что и желудю, чтобы стать могучим дубом, необходим не один год роста, часто целые десятилетия… Внутренний мир женщины. Желание познать его – вот что научило меня терпению. Моя любимая Мерел ван дер Хост. Как же она намучилась со мной, – Йорис улыбнулся воспоминаниям. – Она помогла понять мне, насколько важно быть терпеливым. Часто говорила, когда было особенно туго: «Йорис, ты можешь съесть весь хлеб сейчас, но завтра есть тебе будет нечего, и ты умрешь от голода. А можешь оставить часть хлеба и тогда ты продлишь свою жизнь. Что выбрать, решаешь только ты, и всегда будешь решать только ты, даже тогда, когда будешь думать, что действуешь по принуждению». Кто бы мог подумать, но эти слова звучали из уст обычной путаны. Похоже, женская мудрость живет в груди каждой женщины… Как же мне не хватает ее.

Сказано это было таким тоном, с такой грустью, что Эрик так и не понял, кого не хватает старику – женской мудрости или самой Мерел.

– А кто научил вашу Мерел Искусству? – Эрик допил чай и поставил чашку на стол.

– Никто. Я тебе говорил, Искусство – это мое изобретение. Заслуга Мерел в том, что она помогла мне понять, что женщина – это больше, чем самка. Что у нее есть и другие особенности помимо той, что находится у нее между ног. Что женщина это целый мир, удивительный и загадочный, увидеть который часто дано не каждому. Быть может, потому, что другие не хотят его видеть… Знаешь, мой друг. Я очень сильно любил эту женщину. Возможно, именно любовь к ней помогла мне услышать то, что она хотела мне сказать. Любовь к этой удивительной женщине все же пробила стену непонимания, возведенную моим эгоистичным разумом. Ох, как же долго я сопротивлялся. Не хотел понимать. Сначала потому, что был молод и глуп. Потом повзрослел, возмужал, превратился в мужчину, но умнее не стал. Только потом… много потом все начало меняться. Незрелость молодости ушла в прошлое. Мужская зрелость уступила место жизненной мудрости. Искусство – само по себе не так уж и старо. Мне было немногим за тридцать, когда оно начало формироваться у меня внутри. А до этого момента мой секс с женщиной мало чем отличался от секса с женщиной у других мужчин. Все вызревало под влиянием Мерел. Как хорошее вино… Однажды мне приспичило, и я начал приставать к Мерел. На тот момент ей было уже около сорока или немногим за сорок. Точно и не припомню уже. Все началось с поцелуев, взаимных ласк, а когда дело дошло до секса, меня постигло горькое разочарование. Мой пенис просто-напросто не встал. Даже не знаю, почему. То ли какие-то возрастные изменения в организме, то ли просто перевозбудился. Не знаю. Но это сейчас и неважно. Тогда я очень сильно опечалился, так как за всю мою жизнь это был едва ли не единственный случай, когда мой пенис меня подвел. Хотел уже бежать к врачу, думая, что становлюсь импотентом. А ты знаешь, как мы, мужчины, боимся полового бессилия. Для нас это равносильно смерти. Но у врача я так и не побывал, зато этот случай заставил меня иначе посмотреть на то, что до меня хотела донести Мерел. Правда, и это случилось не сразу, но, тем не менее, я стал больше уделять внимания тому, что находилось у женщины внутри, а не только снаружи. Так и родилось Искусство.