Даниель искренне теряется:

— Oprosti! Mislil sem, da si vse že prebrala. Moj kosjak! (Прости! Я думал, ты всё прочитала. Мой косяк!)

Бэла, несмотря на потрясение, всё же слегка усмехается:

— Да, Даниель, косяк…

Она закрывает лицо руками и сидит так некоторое время, словно борясь с охватившими её противоречивыми чувствами. Даниель с обеспокоенным видом пересаживается на диван рядом с Бэлой и заговаривает полушёпотом:

— Ne obremenjuj se! To ni tisto, kar sem hotel ti povedati. Sem hotel povedati… Na splošno, Dragan nikoli ni me vpletel v to. Nikoli v vseh mojih dvaindvajsetih let nisem priča, da vsaj je pogledal nekoga, kot da bi ga najraje pojedel. (Не переживай так! Я совсем не то хотел сказать. Я хотел сказать… В общем, Драган никогда не втягивал меня в это. Ни разу за все 22 года я не был свидетелем, что он хотя бы посмотрел на кого-то плотоядным взглядом.)

Бэла наконец смотрит на Даниеля с холодным бешенством:

— Думаешь, если чего-то не видишь, то этого и нет. Ты идеализируешь Драгана: он и честный, и заботливый, и верный. И в упор не видишь самого главного — он вампир. Он охотится на людей ради пропитания. Мы для него ходячая колбаса.

Даниель, стараясь сдержать эмоции:

— Ga sploh ne poznaš. On… Nekoč sem ga vprašal, zakaj ne bi ubil samo kriminalcev, na primer. Kaj misliš, kaj je odgovoril? (Ты его совсем не знаешь. Он… Вот я однажды спросил его, почему он не убивает только преступников, например. Как ты думаешь, что он ответил?)

Бэла пожимает плечами.

Даниель, стараясь подавить в голосе высокие нотки, продолжает:

— Je odgovoril: «Misliš, da je bolj pošteno ubiti tiste, ki jih pokličeš kriminalci. A celo Bog sodi ljudi po smrti. In jaz sem zla nesreča, nisem sodnik. Ni smisla, da iščem izgovorov za to, kaj sem. To bi bilo samo še ena strahopetnost v moj strahopetni hranilnik. Ubijam ljudi, vsakdo, brez razlik, naključnih ljudi. In življenje vsakega od njih je večkrat dragoceno od mojega obstoja. (Он ответил: «Тебе кажется более справедливым убивать тех, кто ты называешь преступниками. Но даже Бог судит людей после смерти. А я — злая случайность, а не судья. Нет смысла искать оправдания тому, чем я являюсь. Это была бы просто ещё одна трусость в мою трусливую копилку. Я убиваю людей, любых, без разбора, случайных людей. И жизнь каждого из них во много раз ценнее моего существования».)

Бэла с издевкой в голосе:

— Надо же какую речь толкнул, позёр несчастный! Сколько пафоса и самоуничижения! Почему бы ему не самоубиться тогда, раз он такой ПЛОХОЙ?!

Даниель пытается вставить словечко:

— Toda pozabiš… (Но ты забываешь…)

Бэла отмахивается от него:

— Ничего я не забыла. Да и вообще, разговор не о нем, а о нас. Я здесь, потому что умру, если Грома не уничтожат. А не потому что Драган такой классный. А вот зачем ты здесь, да ещё и рвешься на передовую? Это я про твой план смертников говорю. Потому что Драган хороший и ему нужна помощь? Ты запросто можешь погибнуть. Подумай о своих родителях. Ты говорил с отцом по телефону. Сказал ему, где ты и чем занимаешься?

Даниель, стараясь выглядеть равнодушным, покашляв, отвечает:

— No, mu je vseeno. (Да ему всё равно.)

— А если ты пострадаешь?

Даниель, не глядя на Бэлу, изрекает с каменным лицом:

— Ima par nadomestnih otrok. In jaz sem samo mala zguba. (У него есть парочка запасных детей. А я так — мелкий неудачник.)

Бэла молча смотрит на собеседника, пока он не поднимает на нее глаза:

— Ясно! То есть я не знаю, что там у тебя с отцом. Но есть такая русская пословица: «На обиженных воду возят». К тебе подходит идеально. Из-за какой-то там своей обиды на отца ты стал… тобой стало легко манипулировать. И вот у тебя уже — всё, вся картина мира с ног на голову перевернулась. «Драган хороший, он, конечно, убивает людей, но не со зла, а главное — ему стыдно, так стыдно!» И вот ты уже готов жизнью рисковать, лишь бы блеснуть перед ним.

Бэла снова порывисто хлопает по схеме замка.

Несколько подавленный напором Бэлы Даниель тем не менее возражает:

— Razumem tvoje sovraštvo. Ampak si težka do Dragana. Ne vem, kako naj dobro razložiti. Ti rečeš, da on je manipulator in pozer. Ampak na primer, on ni spal že tri dni. Zdaj, ko tako veliko ljudi nam pomaga, on bi lahko počival, vendar sploh ne pomisli na počitek. (Я понимаю твою ненависть. Но ты несправедлива к Драгану. Я не знаю, как это хорошо объяснить. Ты говоришь, что он манипулятор и позёр. Но вот к примеру, он уже три дня не спал. Сейчас, когда столько людей нам помогают, он мог бы отдохнуть, но он ведь даже и не думает об отдыхе.)

Бэла с досадой:

— Ты опять не о том! Ну, и к слову, он вчера в машине спал, я сама видела.

Даниель по-мальчишески радостно хватается за возможность опровергнуть хотя бы одно утверждение Бэлы:

— Bela! Vampirji ne morejo spati brez zemlje. On je, verjetno, samo sedel tam z zaprtimi očmi. (Бэла! Вампиры не могут спать без земли. Он, видимо, просто сидел с закрытыми глазами.)

Бэла, явно огорошенная этим фактом, буквально теряет дар речи и несколько мгновений просто беззвучно шевелит губами.

В салоне серого внедорожника. Паша наклоняется к Бэле и заглядывает ей в лицо:

— А вот это — точно не твой тип. Даже не начинай.

Даниель, очевидно, встревоженный такой реакцией, с недоумением и участием пытается поймать взгляд Бэлы, положив руку ей на плечо. Но тут пронзительно звенит телефон на столе у окна.

Даниель, не отрывая взгляда от Бэлы, снимает трубку и, придав голосу веса, отвечает: «Hello! — Oh! I'm sorry. Must have been a bad connection. — I’m afraid, the castle is closed today. — I’m sorry. Please, call again tomorrow». (Здравствуйте! — О! Мне жаль. Должно быть, была плохая связь. — Извините, замок сегодня закрыт. — Прошу прощения. Пожалуйста, позвоните ещё раз завтра.)

Пока Даниель разговаривает по телефону, Бэла встает, прохаживается по кабинету, как бы пытаясь успокоиться, подходит к телевизору, начинает жать на разные кнопки. Звук так и не появляется, но меняются каналы.

На одном из каналов идет выпуск новостей. На картинке место авиакатастрофы: обломки самолета среди деревьев и грязного снега, группы спасателей. Бегущая строка: «Letalska nesreča v Alpah. Iskanje se ni še končalo. Črna skrinjica še ni bila najdena. So našli trupla 28 žrtev». (Авиакатастрофа в Альпах. Поисковые работы продолжаются. Чёрный ящик пока не найден. Обнаружены тела 28 жертв.)

Бэла, явно заинтересовавшись новостями, пристально наблюдает за картинкой, а потом, что-то сообразив, достает телефон. Включив его, обнаруживает массу сообщений о пропущенных звонках, но со вздохом игнорирует их и выходит в интернет.

Даниель, закончив разговор, отвлекается на окно. Прямо за стеклом стоят доктор Пеклич и Лиза. Судя по выражениям их лиц, они о чем-то спорят. Лиза активно жестикулирует и периодически в бессильном отчаянии отворачивается. Доктор Пеклич ведет себя более сдержанно, но его волнение выдают нервный взгляд и беспокойные движения рук, которые он то прячет в карманы, то энергично потирает.

— Даниель, послушай-ка! — Бэла подносит к Даниелю свой телефон и включает видео с новостям: «Согласно нашим источникам отношение к авиакатастрофе могут иметь двое граждан, задержанные накануне на территории аэропорта Шереметьево. К сожалению, подозреваемым удалось бежать из-под стражи и скрыться. Личность женщины уже установлена. Это двадцатишестилетняя жительница Московской области. Личность её спутника всё ещё остается неизвестной. Правоохранительные органы призывают к сотрудничеству всех, кто стал свидетелем данного происшествия».

Бэла тяжело вздыхает:

— По ходу, меня теперь в террористы записали.

Даниель, выслушав новости с озабоченным лицом, тем не менее отвечает нарочито бодрым тоном:

— Ne skrbi! Vsekakor bomo že kaj izmislili. (Не волнуйся! Мы обязательно что-нибудь придумаем.)

Бэла кивает без особого энтузиазма и убирает телефон, но снова достает и проверяет время: «15:31».

— Мне пора идти, только я не знаю, как пройти в башню.

— Tam v tretjem nadstropju moraš iti na drugi del grada, in tam… Bolje je, če sam ti pokažem. (Там на третьем этаже надо перейти в другое крыло замка, и там… Лучше я сам тебе покажу.)