— Ne, prišli so. Samo so na drugi strani gradu. Dokončajo zasedo. Potem bodo zakopali skrivni prehod. (Да нет, пришли. Просто они с другой стороны замка. Доделывают засаду. Потом будут заваливать тайный ход.)
— Жаль, в замке нельзя огненные ловушки сделать.
— V gradu nastaviti pasti nima smisla — veliko sob, številne kotičke. Za vse ne bi imeli dovolj materiala ali ljudi. (В замке ловушки ставить нет смысла — много комнат, много закоулков. На всё у нас не хватило бы ни материала, ни людей.)
— Значит, в замке ничего не делали?
— Ne, smo nameščeli detektori hrupa. (Нет, мы установили датчики шума.)
Бэла вопросительно приподнимает брови.
— Da se prižiga luči tam, kjer kdorkoli premika. (Чтобы включался свет там, где кто-то двигается.)
— Умно. А вы будете караулить Грома снаружи?
— Ja, natančno tako ponuja Dragan. Ampak jaz sem za drug načrt. Te zanima? (Да, именно так предлагает Драган. Но я за другой план. Тебе интересно?)
— Ещё бы! Выкладывай!
Даниель, взглянув в сторону госпожи Ковач, вроде бы увлеченной чтением, достает из внутреннего кармана куртки сложенный вчетверо лист бумаги, разгладив его на столике, придвигает к Бэле. На листе нарисована от руки какая-то схема из прямоугольников и кругов. Два места помечены красными крестиками. Даниель солидно откашливается и с азартом поясняет:
— To je celotno območje grada. Kapela, skladišča, bivšihlevi. (Это вся территория замка. Часовня, склады, бывшие конюшни.)
Бэла, склонившаяся над схемой, с пониманием кивает и тыкает пальцем в один прямоугольник:
— А здесь мы сейчас сидим.
— Res. Vidiš rdeča križa? Ti sta dve šibki točki. Generator in razdelilno omarico. (Точно. Видишь красные крестики? Тут два уязвимых места. Генератор и распределительный щиток.)
— Оба в замке.
— Ja. Če je eden od njih izključiti, potem brez osvetlitve bomo imeli težave. Mislim, da jih moramo varovati. (Да. Если один из них вырубить, то без освещения нам придется туго. Я считаю, что нужно их охранять.)
Бэла выпрямляется и несколько секунд задумчиво смотрит в пространство:
— Всё-таки это опасно. Те, кто будут охранять там в замке, будут отрезаны от всех остальных. Лучше так не рисковать.
Даниель эмоционально:
— Ampak, če ne bo bil lučа, Gromov bo zlahka pobegnil. In vse naše priprave bo zaman. (Но если не будет освещения, то Громов сбежит только так. И вся наша подготовка окажется зазря.)
Бэла тоже распаляется:
— У нас ведь есть бинокли с ночным видением!
Даниель отмахивается от нее с видом знатока:
— Infrardeči so. Le živi se kažejo skozi njih. (Они инфракрасные. Через них видно только живых.)
— А обычных мы разве не купили?
— Kupili smo, ampak… (Купили, но…)
— Ах! Ну, да! — спохватывается Бэла, но сейчас же обрушивает на собеседника новую порцию аргументов: — А нельзя придумать другое освещение: костры, фонарики, фары машин. А то ведь, сам подумай, больше двух человек вы поставить не можете, а с двумя Гром справится, как пить дать. Эти охранники просто смертники выходит!
Голос Даниеля взволнованно звенит:
— Da, sem dobro razmišljal o tem! Vse to — grmade, svetilke, — je samo bedarija. Gromov bo tiho šel mimo nas v temni senci, in ne bomo opazili! In potem bo šel v vas, in dobro, če v najbližjo. Tam ljudje že vedo. Kaj, če bo šel v drugo vas? (Да, я хорошо подумал! Все эти костры, фонарики — просто курам на смех. Громов спокойно пройдет мимо нас в тени, а мы и не заметим! А потом он отправится в деревню, и хорошо если в ближайшую. Там люди уже в курсе дела. А если в другую?!)
Бэла уже открыла рот, чтобы возразить, но тут их прерывает зычный окрик:
— Mlada! (Молодежь!)
Госпожа Ковач, успевшая за время дискуссии Даниеля и Бэлы надеть зимнее пальто и шапку, с укором смотрит на спорщиков, стоя прямо у журнального столика. Даниель даже вздрагивает от неожиданности, когда натыкается взглядом на суховатую женскую фигуру, возвышающуюся у него над плечом. Бэла смущенно замолкает.
Даниель:
— Oprostite za hrup. (Извините за шум.)
— Опростите! (Извините!) — вежливо повторяет за Даниелем Бэла.
— Tako je! (Вот то-то!) — наставительно покачивая головой, произносит хозяйка кабинета.
Ещё секунду или две посверлив молодых людей взглядом, она строго произносит:
— Jaz bom šla dobiti Tineka, in medtem pazita na pisarno. Če kdo bi poklical, (Я за Тинеком схожу, а Вы пока присмотрите тут. Будут звонить,) — указывает подбородком на телефон, — recita, da je muzej zaprt. (скажите, что музей закрыт.)
В этот момент раздается до пронзительности резкий телефонный звонок. Даниель опять вздрагивает. Госпожа Ковач возвращается к столу, деловито снимает трубку и некоторое время слушает звонящего. Так же деловито, не сказав ни слова, кладет трубку обратно. Сухо комментирует:
— Nič mi ni jasno! (Ничего не понятно!) — и снова Даниелю и Бэле, — Nikamor ne hodita! Vrnila se bom čez deset ali petnajst minut. (Никуда не уходите! Я вернусь минут через 10–15.)
Даниель осторожно кивает:
— V redu. (Хорошо.)
Бэла доброжелательно:
— Не скырбити! (Искаженный словенский: «Не беспокойтесь!»)
Госпожа Ковач, вздохнув:
— O, ja… (Да уж…) — выходит из кабинета, но из-за двери всё ещё доносится её голос, — Kot otroka… (Как дети малые…)
Проводив госпожу Ковач взглядом, Даниель комментирует сдавленным голосом:
— Grozljiva ženska… (Жуткая женщина…)
— Да мы сами виноваты. Разорались, как на базаре.
— Ne o tem govorim. (Да я не о том.)
Бэла похлопывает ладонью по схеме замка, всё ещё лежащей на столе, и усмехается:
— Забавно… Вампира ты не боишься, а пожилая строгая дама тебя пугает.
— No, vsaj to je jasno, kaj lahko pričakujemo od vampirja. (Ну, от вампира, хотя бы понятно, чего ожидать.)
Бэла, как будто что-то припомнив:
— Кстати о вампирах. Учитывая всё, что ты мне рассказал, ты не думаешь, что Драган нами манипулирует?
Даниель отвечает, не колеблясь и не следя за своим непослушным тонким голосом:
— Morda ne boš mi verjela, vendar Dragan je najbolj pošten od vseh, kar sem jih spoznal. To ne bi naredil. (Ты можешь мне не верить, но Драган честнее всех, кого я встречал. Он бы так не поступил.)
Бэла скептически опускает взгляд:
— Ну-ну!
— Seveda, misliš, da ščitim ga, ker on je moj prijatelj. (Ты, конечно, думаешь, что я его выгораживаю, потому что он мой друг.)
— Приятель? — саркастично уточняет Бэла.
Даниель быстро сверяется с телефоном:
— V ruskem «prijatelj» je «drug». («Приятель» по-русски — это «друг».)
— Ещё не легче. Он-то тебя другом считает?
— Poznam ga celo moje življenje. In vedno me je iskreno obravnaval. (Я знаю его всю жизнь. И он всегда относился ко мне искренне.)
Бэла, по-прежнему настроенная негативно, со вздохом:
— Звучит дико.
Даниель поясняет без тени рисовки:
— Dragan je bil prijatelj mojega dedka. Vsakič, ko sem šel na obisk k dedku, sem nenehno Dragana srečal tam. (Драган был другом моего деда. Когда я приезжал в гости к деду, то постоянно встречал там Драгана.)
— И твой дед знал, что он вампир?
Даниель коротко кивает в ответ.
— И твой отец? Мать?
Тут он отвечает уже без энтузиазма:
— Oče ni takšen človek. Zanima ga druge stvari. In mama… Zdi se mi, da ona čisto nikoli ni srečala Dragana. (Отец не такой человек. Его другие вещи интересуют. А мама… Мне кажется, она Драгана, вообще, никогда не встречала.)
Бэла пару секунд смотрит в пространство, как бы пытаясь осознать всё сказанное:
— Не знаю, в голове не укладывается. Как ты можешь считать его другом, как, вообще, кто-то может считать его другом? Он же… Я всю ночь читала его «мемуары», и, честно говоря, мне и стоять-то с ним рядом не хочется.
— O, to je to o čem govoriš! Prebral sem tudi. Ampak zame je nekako ločena od samega Dragana. Vem, da je pobil veliko ljudi, nedolžnih ljudi: mož, starih ljudi, žensk, otrok. Ampak… (А-а, вот ты о чем? Я тоже читал. Но для меня это как-то отдельно от самого Драгана. Я знаю, что он убил много людей, ни в чем неповинных людей: мужчин, стариков, женщин, детей. Но…)
— Что? Детей? То есть настоящих детей? Не детей-вампиров, не детей-оборотней или ещё каких? Обычных человеческих детей? — голос Бэлы срывается от шока.