— Белка! Чёрт! Во что ты опять вляпалась? Говорил же я тебе!

Бородач между тем нашел в рюкзаке маленький пузатый флакон, наполненный чем-то похожим на чёрный порошок. Отстранив парня, он склоняется над Бэлой, снимает с флакона крышку и подносит его к носу девушки.

***

Серо-синее. Сумеречное. Вид от первого лица. Крепкие мужские руки вытачивают что-то ножом из куска чёрной древесины.

Молодая женщина с покрытой головой безутешно рыдает.

Молодая женщина с тёмными косами неподвижно лежит на кровати, устремив вверх остановившийся взгляд карих глаз. На приоткрытых губах стынет тёмная кровь.

Алое пламя охватывает лежащую женскую фигуру.

Мужская рука подносит горящий факел к лежащему в изумрудной траве телу женщины, одетой в богатое красное платье,

Женщина в средневековом красном одеянии стоит на краю башенной стены, одной рукой прижимая к груди младенца, и смотрит со стены вниз, держась за каменную опору высокой крыши.

Мужская рука ложится на плечо по-крестьянски бедно одетого, темноглазого подростка, стоящего перед могилой с двумя крестами.

Женщина в красном одеянии, стоящая на краю башенной стены с младенцем на руках, резко оборачивается и обращается в столп бушующего огня.

Истошно кричит младенец…

***

Бэла судорожно вдыхает чёрный порошок из флакона и начинает медленно приходить в себя. Садится на пол, опираясь о стену, проводит рукой по лбу: на нем выступил пот. Она сидит, глубоко и шумно дыша, периодически закрывая глаза. Парень опускается на корточки рядом с ней:

— Белка, что за бред происходит, а? Этот твой негромовский говорит, что Гром — вампир… А он сам — оборотень что ли?

Бэла, закрыв глаза, трёт висок:

— Опять твои дурацкие шутки!

— Какие шутки! — он берет её за руку и прикладывает к шее там, где на ней чернеют ранки. У Бэлы округляются глаза.

— Он говорит, что у тебя три дня и всё…

Бэла поднимает взгляд на бородача.

— Это правда, — не меняясь в лице, отвечает тот.

Видно, как в Бэле нарастает возмущение, она даже пытается встать, но слабость ей не позволяет.

— Блин! Тогда всё сходится! Паша, ты бы видел как он Стаса одной левой задушил: поднял в воздух и задушил. А ведь Стас на целую голову его выше и даже не попытался сопротивляться. Точно!

— Белка! Успокойся, пожалуйста. Ты уже, кажется, умом тронулась.

Бэле наконец удается встать, опираясь о Пашу, и она продолжает, всё больше горячась:

— Ничего я не тронулась! Тебя там не было, поэтому ты не веришь. А я всё своими глазами видела. Я, как только на него взглянула, сразу поняла, что с ним что-то не так. Сразу поняла!

Паша сдается:

— Хорошо, хорошо. Но тогда тебе надо перестать так волноваться, и… постельный режим. Он так сказал, — со скептическим лицом он переводит взгляд на бородача.

Бэла вспыхивает ещё сильнее:

— А ты! Ты! — набрасывается она на незнакомца, — Ты бы мог мне сказать про Грома! Что ты за человек, вообще, такой! Просто сволочь бесчувственная!

Бородач воспринимает критику в свой адрес стоически. Паша старается урезонить Бэлу:

— Ты бы всё равно не поверила. Я лично считаю, что всё это — какой-то бред или розыгрыш. Но тебе всё-таки лучше поехать домой. Я возьму отгул и отвезу тебя.

Бородач тем временем что-то просматривает в телефоне.

Бэла продолжает возмущаться:

— Ага! Лечь и ждать, пока не сдохну!

Бородач:

— Я постараюсь достать Грома. За эти три дня. И тогда тебе ничего не грозит.

Он прячет свой телефон и собирается уходить, но Бэла хватает его за куртку:

— Стоп! Разве не ты его упустил? (Бородач удивленно приподнимает брови, но на Бэлу это не действует.) Я не собираюсь спокойно сидеть и ждать смерти.

— Тебе будет хуже. Ты точно умрешь, — равнодушно парирует оппонент.

— А лежа в постели, не умру?

— Возможно…

— Ясно, бабка надвое сказала! Какой у тебя план?

— Гром ранен и ослаблен. Надо перехватить его, пока он не добрался до своей могилы.

— Отлично! Я с тобой!

Тут вмешивается Паша:

— Вы сами себя слышите? Что за бред вы несете?! Как будто из одной палаты сбежали! Вампиры среди бела дня. Что дальше? Ван Хельсинг и Бладрейн? — указывая на бородача и Бэлу, фыркает он.

Бэла раздосадованно:

— Кончай хохмить, когда помощь нужна!

Тут Бэлу осеняет:

— Слушай! Ты же можешь договориться с грузовыми! Я знаю, вы это дело постоянно проворачиваете.

Паша с каменным лицом:

— Белка, приди в себя!

Но та и не думает успокаиваться и, зло сузив глаза, обрушивает на Пашу целый поток упрёков:

— Ладно! Можешь нам не верить! Но ведь ты сам всегда был против Грома. На меня постоянно орал, что я с громовскими вожусь. А теперь что? В кусты? Или кишка тонка против Грома что-то сделать? Только болтать и хохмить?

Паша не выдерживает напора, он снова ерошит свои волосы. По его глазам, которые он начинает переводит с бородача на Бэлу и обратно, видно, что он не знает, что и думать:

— Ты серьёзно, за Громом идешь? — наконец обращается он к бородачу.

— Да.

— Хорошо, тогда я в деле. Куда нужно?

— Любляна.

Паша, кивнув, поворачивается. Бэла ему в след:

— Про меня не забудь!

Паша, не оглядываясь, машет рукой.

— Если что, деньги есть! — снова кричит она и, облегченно вздохнув, опускается на пол, при этом она открывает сумочку и с довольным видом показывает бородачу пачку купюр. Бородач в ответ устало качает головой.

***

Громов в салоне самолета. Он сидит у окна, пряча лицо. А лицо у него как будто посерело и даже ссохлось. Изредка он поглядывает на экран, где показывают, как протекает полёт.

Пассажиры в основном спят. Где-то в передней части салона возникает шум. Это привлекает внимание Громова. Какой-то молодой человек с длинной светло-русой челкой, закрывающей глаза, что-то кричит стюардессе, потом толкает поднос, который она ему протягивает. Стакан на подносе опрокидывается, обливает стюардессу. Она что-то тихо возражает и уходит.

Громов поднимается, на ходу снимая парик. Его настоящие волосы длинные до плеч, но редкие, светло-русые, с глубокими залысинами на лбу. На затылке влажно поблёскивает кусками чёрной развороченной плоти пулевое ранение. Клейкая полоса крови тянется по слипшимся волосам, исчезая за воротом.

Громов появляется за спиной стюардессы, которая занимается кухней. Она вздрагивает, увидев его. Заметно, что глаза её покраснели.

— Извините, если потревожил.

— Да? — девушка смотрит Громову в лицо и её дежурная улыбка становится по-настоящему тёплой.

— Мы, правда, сейчас над Альпами?

— Совершенно верно, — в глазах стюардессы загораются кокетливые огоньки, — Я могу Вам чем-то помочь?

— Очень рассчитываю на Вашу помощь.

Стюардесса смущенно прикусывает губу и не отрываясь смотрит в глаза загорелому высокому красавцу с белоснежной улыбкой. Безо всякого сопротивления Громов притягивает её к себе, берет за затылок, отводит её голову назад и впивается зубами в шею. Стюардесса коротко вскрикивает, но не борется, только подрагивают кисти её рук. Кровь стекает струйками на белоснежную рубашку.

Громов направляется к кабине пилотов. Путь ему преграждает стюард:

— Извините, сюда нельзя!

— Я знаю.

Громов, схватив стюарда за голову, без усилия проворачивает её на 180 градусов. Затем, обратясь к кабине пилотов, наносит по двери сокрушительный удар кулаком. Бронированная дверь гнется. Некоторое пассажиры, разбуженные шумом, открывают глаза, но пока мало что понимают. Громов замахивается во второй раз. Слышится сильнейший грохот и мужские крики. Несколько пассажиров вскакивают в замешательстве.

Другой салон ещё мирно спит, но тут самолет ощутимо трясет. Женщина на первом ряду вздрагивает, негромко вскрикивает и начинает толкать, сидящего рядом соседа:

— Игорь, что-то внизу! По ноге меня ударило!

Игорь, не открывая глаз:

— Показалось…

Женщина вскрикивает сильнее:

— Нет! Ой! Вот опять! — и она снова толкает соседа.

Их разговор будит ближайших пассажиров. Кое-кто обращает внимание на шум в соседнем салоне, они тянут головы, пытаясь разглядеть, что происходит.

Игорь всё-таки проснулся и поднимает шторку на своем иллюминаторе. За стеклом не тёмное ночное небо, а приближающийся лесистый склон.

— Что за?.. — успевает сказать он, повернувшись к своей нервной соседке.