Я смотрю на нее еще немного. Она возбуждает во мне любопытство. Хотя я и провел годы, спасая смертных, мне никогда не приходилось разговаривать с одним из них. А теперь вот, сижу, удивленный тем, что эта женщина действительно может привлечь мое внимание своей речью.

Принимая решение, я киваю уже на пустое место рядом с собой.

— Не хочешь присоединиться?

В ответ смертная начинает садиться мне на колени.

— Нет.

Я, может, хочу только поговорить с этой человеческой женщиной, но не желаю, чтобы она трогала меня. Не хочу, чтобы никакой человек не трогал меня. Кроме одной…

Циничная улыбка почти скользит по полуобразованной мысли; по-видимому, я храню себя для смертной невесты. Как эксцентрично.

Женщина все-таки усаживается напротив меня и хватает рядом стоящий эль, который оставил один из солдат. Она поглядывает на меня, пока делает глоток.

— Откуда ты? — спрашиваю ее, заостряя взгляд.

Женщина ставит напиток на стол.

— Ты действительно хочешь поговорить? — Она выглядит удивленной.

— Если желаешь что-то иное… — Я указываю вокруг себя, где осталось еще несколько солдат. Я уверен, кто-то согласится на то, что она предлагает.

Ее взгляд пробегается по комнате, прежде чем вернуться ко мне.

— О чем ты хочешь поговорить?

— Ты же развлекаешь. Вот и скажи мне.

Я буду засранцем. Мне плевать. Не так я рассчитывал провести последнюю ночь здесь.

— К всевозможному удивлению, мне не платят за разговоры, — говорит она.

— Тебе ни за что не платят. — Еще один хамский комментарий, но он также и правдив.

Ее глаза сужаются.

— Как твой ч…?

— Скучно, — прерываю я ее.

Женщина выглядит оскорбленной. Хрупкое человеческое эго.

— Как ты стала рабом? — интересуюсь я.

— Меня похитили, когда я была ребенком. — Так она подменыш.

— А затем?

— … А затем я была воспитана, чтобы ублажать фейри.

…Ложь…

Я сужаю взгляд.

— Нет, не была.

Она мнется.

— Нет, — соглашается женщина. — Не была. Хозяйка учила меня всем вещам, которым не учат рабов

— Так как ты тут оказалась? — интересуюсь я.

— Хозяйка умерла, не освободив меня. Когда ее имущество выставили на аукцион, меня продали короне, и вот я здесь.

Она приподнимает брови, увидев мой военный обруч.

— Награжденный солдат. Что ты сделал, чтобы получить браслет?

Далеко на вражеской территории ослепительный свет сжигал мне глаза. Кровь лилась из множества ран. Я был окружен со всех сторон. Магия выливалась из меня, пожирая врага, таща в ночь то, что раньше принадлежало дню.

Я делаю глоток эля.

— Убивал тех, кого просили.

Она изучает мое лицо.

— Так ты встречался с королем?

Я пялюсь в кружку.

— Он был далеко, когда меня награждали. — По крайне мере, мне так сказала правая рука короля, когда тот и не-король вручили мне бронзовый браслет. Скорее всего, Галлегар либо спал у себя в гареме, либо убивал невиновных. Можно лишь гадать, что ему нравится больше.

Рука сжимает кружку из-за воспоминаний. Я был уже готов прикончить его. Как часто хоть какому-нибудь солдату дается такая возможность?

Женщина откидывается на спинку сиденья.

— Хм. — Она смотрит на клейменую кожу. — Я видела его однажды. — А затем смотрит на меня. — Он был ужасно похож на тебя.

Доверился человеку быть замеченным.

Я расслабляюсь, становясь вялым.

— Тогда он, должно быть, тот еще привлекательный дьявол.

Она медленно кивает, и взгляд ее устремляется куда-то в пространство.

— Да. Но в его чертах было нечто жестокое. Что-то в его глазах и устах. — Женщина подносит руку к своей челюсти, отвлеченно пробегаясь пальцами по ее краю. — Можно было сказать, что он тот, кто любит убивать. — Она моргает, возвращаясь в настоящее. — Не как ты.

Я приподнимаю бровь.

— И что это должно значить?

Ее глаза слишком проницательны.

— Я повстречала достаточно солдат, чтобы различать тех, кто любит бойню, а кто просто терпит ее… или я ошибаюсь на твой счет?

Не ошибается, и тот факт, что смертная может читать меня так хорошо, потрясает. Либо мне нужно больше работать над контролем эмоций, либо она более наблюдательна и умна, чем я ранее оценил ее.

Музыка и смех снаружи затихают. Я отворачиваюсь от человеческой женщины, вздергивая головой, чтобы получше слышать. Проходят секунды, и начинаются крики.

Стул со скрежетом отодвигается назад, когда я встаю, высвобождая меч.

— Что происходит? — спрашивает женщина.

Другие солдаты в палатке оглядываются вокруг, ощущая что-то в воздухе. Я скармливаю немного магии тьме.

…враг…

…среди вас…

Дерьмо.

— Западня! — кто-то кричит снаружи секундой позже.

Без оглядки я пулей вылетаю из обеденной. Солдаты Ночи копошатся вокруг меня, хватаясь за оружия, а среди них, словно волна, двигаются феи в золотой униформе.

Солдаты Дня.

У меня нет времени надевать броню. Все, что у меня сейчас есть, это меч в руке.

Я прыгаю в воздух, присоединяясь к битве, и взмахиваю мечом, рассекая им врага. Они повсюду, вокруг нас и над нами, поджигая палатки и вырубая ничего не подозревающих ночных солдат.

— Десмонд! — голос Малаки исходит откуда-то сверху слева.

Услышав свое настоящее имя, я быстро нахожу друга глазами.

Я смотрю на Малаки, но взору попадается солнце. Пока не отвожу от него взгляда, свет тускнеет достаточно, чтобы я мог разглядеть яркую золотую броню солдата Дня. Он нападает на меня сверху, а оружие уже рассекает воздух надо мной.

Нет времени блокировать атаку. Если я ничего не сделаю, то буду покойником. Не будет ни мести, ни пары, ни завтра. Только то, что приходит после смерти фейри.

Как только я собираюсь растаять во тьме, тень сбивает меня в сторону.

От неожиданности крылья складываются, и я падаю вниз. Я восстанавливаюсь за несколько секунд, и после вижу то, что превращает кровь в лед. На месте, где я был ранее, теперь Малаки.

Его рука поднята, блокируя большую часть удара предплечьем, но лезвие врага все еще впивается ему в лицо, так глубоко, что может задеть что-то важное.

На долю секунды мир затихает.

Мой друг, мой горячо любимый друг. Он защищал мой секрет от мира, и теперь принял меч на себя.

Я воплю, рассекая тишину.

Тьма выплескивается из меня, поглощая врагов и затопляя рассвет тенями. С усилием я укрощаю и загоняю магию внутрь себя, прежде чем ближайшие солдаты смогли сделать что-то, нежели озадаченно все лицезреть. Никто не знает, каков на самом деле охват моей силы.

Крылья Малаки складываются, и тот начинает падать с неба. Магия бушует в моих венах, пока лечу навстречу ему, и едва могут дышать через боль, что отдается в груди. Я сближаю дистанцию между нами и ловлю его.

— Поймал, друг, — произношу я.

Его лицо — смесь мяса и крови. Одного глаза нет, другой расфокусирован.

Я смотрю в небо в тот момент, когда вижу яркого дневного солдата, смотрящего беспристрастно на меня, отчего мои руки еще сильнее сжимают Малаки.

Обдумав, солдат поворачивается ко мне спиной и продолжает бой в воздухе.

Он не посчитал меня угрозой. Его ошибка.

Я опускаю нас с Малаки на землю. Другу нужен целитель, но сейчас даже целители борются за свои жизни. Лучшее, что могу сделать, это приглушить его боль. Я провожу рукой по лицу, чувствуя, как его агония пульсирует под ладонью, прежде чем магия проедается сквозь нее. Она поможет лишь на час или около того. Надеюсь, этого будет достаточно.

Я осматриваю горящий лагерь. Негде спрятать его. Половина палаток в огне, а остальные вот-вот будут следующими. Я решаю уложить его в кучу оставленных вещей на окраине лагеря, укладывая Малаки так, чтобы он выглядел пораженным. Это лучшее укрытие, которое могу сейчас предоставить ему.

Я ухожу от него и должен себя уверить, что с ним все будет в порядке.

— Я вернусь, мой друг, — обещаю я.

Но сначала месть.

Я устремляюсь в небо, глазами сканируя небо, пока гнев поет сквозь вены. Вражеские солдаты не успевают прикоснуться ко мне; моя темнота вырывается, пируя ими по одному. Я проклинаю себя, позволяя силе выходить из меня так безрассудно, но никогда я не был так близок к потере друга.

Он был готов умереть за тебя.

Только одна персона заботилась обо мне так сильно, из-за чего она потом умерла.

Внизу весь мир в огне. У Малаки остается немного времени. Все нужно прекращать. Так или иначе, я это сделаю.