— Меня выбрал ты, Галлегар, — отвечает мама тихо, наконец, нарушая тишину.

Тот смеется, и миры, должно быть, содрогнулись от этого ужасного смеха.

— Так и есть. — Его улыбка исчезает. — Мне нравятся умные существа — а как умна ты была. Тебе потребовалась одна ночь, что обмануть меня. — Он поднимает указательный палец вверх. — Но лишь одна.

Галлегар делает пару шагов к ней с глухим звуком, раздающимся по пещере. Можно даже заметить по тому, как воздух мрачнеет у него за спиной — прямо там, где должны быть его крылья, — что он злой и навеселе в одно и то же время.

— Мне стоило знать, — продолжает он. — Ты предупреждала меня, как сильно любила таить в себе секреты. — Галлегар сужает глаза. — И насчет одного мне особо любопытно. Видишь ли, когда мне несколько дней назад доложили о твоем местонахождении, — он вплотную встает к ней, голос опускается до угрожающего тона, — сказали, что у меня есть сын.

Мое тело дрожит, страх бурлит по венам. Магия толкается в мою кожу изнутри, умоляя высвободить ее.

Мне нужно действовать, нужно спасти маму, но Король Ночи известен, как одна из самых могущественных фейри в мире. Я ни за что не смогу усмирить его. Но каждый момент, пока колеблюсь, это трата времени. Как я смогу вытащить нас с мамой отсюда?

— Ну? — настаивает Галлегар, — это правда?

Хоть я и немного вижу маму, могу сказать, что она приподняла подбородок.

— Чего стоят мои слова, Галлегар? Разве мы уже не убедились, что я — лгунья?

Король Ночи смотрит проницательно на нее. Он собирается что-то сделать, я чувствую это. За его глазами столько сдерживаемой агрессии, что Галлегар хочет высвободить ее. Нуждается в этом.

Меня чуть не раскрывают, когда он отводит взгляд от матери и направляет его в пещеры, что окружают нас. Я отхожу назад за колонну, прежде чем его голова поворачивается в мою сторону. Какие бы злобные намерения он не имел, Галлегар пока убирает их в сторону.

— Так все это время ты была здесь? В пещерах Арестиса? Неудивительно, что я никак не мог найти тебя. Даже самый низший раб не захотел бы поселиться в этой дыре.

— Как это, возможно, задевает тебя, — говорит мама оживленным голосом, — знать, что я предпочла тебе все это.

Его внимание возвращается к ней. Галлегар пялится на нее, и в следующее мгновение взмахивает запястьем. Порыв магии врезается в маму, и ее жестко откидывает на каменный пол.

Сердце остановилось на секунду, и затем мой гнев начинает возрастать. Он бежит по венам, заменяя собой кровь.

Никто не поднимет руку на мою мать.

Я выхожу из-за колонны, пока магия собирает вокруг меня тени.

— Идя сюда, я планировал тебя убить, — продолжает король. Он так сфокусирован на матери, что не видит меня, хотя меня было легко заметить. Но он смотрел только на нее.

Галлегар запускает руку ей в волосы и одергивает ее голову назад, чтобы мама смотрела на него.

— Но на секунду подумал, что возможно сохраню тебе жизнь. Может, позволю каждую ночь выбирать тебе мужчину, который будет насиловать тебя.

Сила растет из-за гнева, который подпитывает ее. Я делаю шаг вперед, и затем другой, но никто меня не замечает. Они смотрят лишь на друг друга.

Мама смеется в лицо королю, насмехаясь над его угрозой.

— Пока это будешь не ты, я с удовольствием понесу наказание.

Волосы на моих руках встают. Мамины слова и голос звучат по-разному. Я всегда думал, что она ласкова, но нет. Боги, мне теперь более чем ясно, что она не такая. Мама может быть кем угодно — любящей матерью, королевским шпионом, вынужденной женой или неуклюжим писарем. Под всеми этими масками находится женщина, которая заставляет мужчин содрогаться.

Король отходит назад, шокированный ее словами также, как и я.

Шок улетучивается прочь, и черта лица Галлегара заостряются. Его гнев таков же, как и мой. Она вспенивается под кожей, накапливая силу.

Не удивляюсь, почему мама с ужасом смотрела на меня все эти годы, когда я терял контроль над гневом, из-за чего вырывалась моя сила. Теперь понятно, почему она внушала мне нужду о контроле — потому что видела то, что сейчас вижу я.

Меня, как вылитую копию отца.

— С любым, кроме меня? — удивляется Галлегар. — Вот так? Ты привыкла обслуживать рабов и воров? — Его гнев возрастает. — Если я так уж и плох, то должен принять это за честь. — Его руки тянутся к ремню, чего для меня было достаточно.

Прежде чем осознать, что делаю, я двигаюсь сквозь тьму и материализуюсь перед отцом. Тело наклоняется вперед, кулак назад, и мгновением позже с ревом ударяю его в лицо. Я вкладываю в удар всю свою злость, страх и не хилую дозу силы.

Галлегар отлетает назад, и его тело ударяется о столб, который разбивается от удара его спины.

Мне бы схватить маму и бежать, но это мой отец. Отец, который унизил ее, угрожал ей и ударил. По которому я когда-то тосковал. Тот же самый мужчина, от которого защищала мама. Который проклял кровь у меня в венах.

Я чувствую эту нашу сильную, отвратительную кровь. Она соблазняет меня быть злобным и закончить то, что начал. И я все еще плохо контролирую собственный гнев, чтобы сопротивляться магии.

Я выпрямляю плечи и расправляю позади крылья.

— Десмонд, — говорит мама за мной, — не надо.

Игнорируя ее, я направляюсь к отцу. Тьма собирается вокруг меня, пока смотрю, как он садится. И подхожу к нему, когда он вытирает струйку крови с уголка рта.

Он смотрит вверх на меня, а затем на крылья.

— Так слухи правдивы. — Его взгляд переходит на мое тело, которое, как и сам знаю, выглядит тощим и жилистым. — Сожалею, но выглядишь ты не очень.

Я ничего не говорю, хотя челюсть сжимается.

Мы не отрываем друг от друга глаз. Ярость двигается, словно извилистая река под нашей кожей.

Наконец отец одаряет меня злобной улыбкой.

— Да, ты все-таки мой сын. Эта сила — ужасная ноша, не правда ли?

Не уверен, что мог бы ответить ему, если бы хотел. Мне нужно высвободить магию, пока она не поглотила меня.

Мама хватается за мое плечо, нарушая напряжение.

— Оставь его, Десмонд, — произносит она тихо.

Но не достаточно тихо.

Глаза короля переходят на мать.

— Оставить меня? — переспрашивает он, сужая веки даже когда начинает усмехаться. — Думаешь, я позволю вам двоим сбежать от меня дважды?

В одну секунду отец сидит передо мной, в другую — исчез.

Я испуган.

Такая же сила, как и у меня.

Это все, о чем я успеваю подумать, прежде чем мамина рука соскальзывает с плеча.

Я оборачиваюсь и вижу короля у нее за спиной, держащего нож у ее горла.

Он не колеблется. Быстрее, чем я смог бы отреагировать, он проводит лезвием по нежной коже, перерезая горло единственной, о ком я когда-либо заботился.

Кажется, время останавливается. Все остановилось.

Вся моя жизнь кончается в одно мгновение, в одно ужасное мгновение. Это не может быть правдой. Ничто из этого не может быть реальным.

Ни кровь, что льется из ее горла, как некое ожерелье. Ни удивленное лицо матери или ее сбившееся дыхание, из-за которого пузырится рана. Ни удовлетворенное лицо отца и его гневный взгляд.

Это… это все невозможно.

Сразу время возвращается к своему обычному ритму, и я осознаю, что все возможно. Это происходит по-настоящему. Вот так выглядит смерть. Так ощущается настоящая, нескончаемая потеря.

Я безмолвен, как умирающая звезда; вся магия, горе, ярость и страх давят изнутри. Давление нарастает, пока все чувства становятся невыносимыми. Пещера темнеет вместе с ними.

Я смотрю на маму и едва чувствую горячие слезы, стекающие по моему лицу.

Я обращаю взгляд на отца.

Все утихает — боль, сила, мое умирающее сердце. Слышно только как воздух входит и покидает мои легкие.

И затем моя магия разрывается на части.

254 года назад

Сила взрывается вокруг меня ужасающей волной. Отец только на секунду видит меня своими переполненными от ужаса глазами, прежде чем испариться, покидая пещеры.

Магия испаряет все на своем пути. Камень, горы, дом, где я вырос, деньги, что мама сохранила для меня, солдат, все еще лежащих за входной дверью, туннели, которые звал домом последние шестнадцать лет — все это уничтожается в момент прикасания магии, будто ничего никогда не существовало.

Волосы и одежда бьются об меня, пойманные в вихрь силы, которая все еще изливается из меня. Я ничего не слышу поверх оглушительного вопля. Он в моих ушах, голове, в моем сердце и растет быстрее, чем злость, разбухает больше, чем боль, и режет глубже гордости. Это море, в котором я тону, погружаясь все дальше и дальше вглубь бездны… этой темной, мрачной бездны.