Даже мебель и та страдала гигантизмом. Гулливеровский шкаф, за стеклянными дверками которого в серебряных подставках из витой проволоки пылились какие‑то дипломы, рядом с ним сверкающим водопадом застыла «горка» с наградами и подарками на прозрачных полках. Возле окна длинный стол на шести толстых ногах. На нём три фигуристых вазы с пышными букетами цветов — большая редкость зимой.

— Евина работа, — с гордостью сказал фюрер, кивнув на цветы. — Она сама их вырастила во — он в той тепличке. Он показал куда‑то в нижний угол окна, потом взял меня под локоть и увлёк к другому столу, круглому и намного меньше в размерах.

Вокруг стола, в мягких креслах с обивкой из красного фетра, сидели Геринг, Гиммлер — этих я сразу узнал по их характерной фактуре — и высокопоставленные вояки, судя по разнице в цветах формы — представители армии, авиации и флота. Два кресла оставались свободными.

Фюрер указал на одно из них:

— Прошу, — и не дожидаясь, когда я сяду, направился к другому креслу.

Генерал — полковник с ёжиком серебристых волос и седыми усиками встал, сверкнув стёклышками пенсне, отодвинул своё кресло в сторону, чтобы вождь мог сесть без проблем и снова вернулся на место.

— Господа, — начал Гитлер, когда все расселись. — Три месяца назад барон фон Валленштайн доложил об открытии, которое, по его словам, должно помочь нам в короткие сроки победить в затянувшейся войне. Он попросил о финансировании научного проекта. Я пошёл на встречу и приказал выделить необходимую сумму. Сверх того, решив форсировать разработки, я подключил к работам целый научный институт.

Он посмотрел на меня каким‑то плотоядным взглядом.

— Время вышло, барон, пришла пора доложить о результатах.

Диктатор удобнее устроился в кресле, скрестил ноги и положил на живот сцепленные ладони.

Я встал, негромко кашлянул в кулак, окинул взглядом высокое собрание.

— Господа, несколько лет назад я, герр Альтхайм, и ещё несколько учёных из Аненербе провели экспедицию в забытый всеми уголок земного шара. Там мы искали доказательства существования древнейшей цивилизации, от которой ведёт род арийская раса…

Я быстро приближался к концу первой тетради и уже готовился импровизировать, опираясь на рисунки из записной книжки, но в эту секунду Гитлер поднял указательный палец. Я замолчал. Фюрер трижды громко хлопнул в ладоши, и в гостиной появился тот самый солдат, которому я на входе отдал шинель и фуражку. Сейчас он нёс в руке пухлый пакет, в каких раньше хранили фотографии. Осторожно протиснувшись между Гитлером и лысеющим генералом с квадратным лицом, он положил свёрток на край стола и также тихо покинул комнату.

Фюрер показал на стол:

— Прошу вас, барон, скажите: что вы видите?

— Фотопакет из светонепроницаемой бумаги, — ответил я, не понимая, к чему он клонит.

— Вы ошибаетесь, — Гитлер взял в руки пакет, сорвал с клапана защитную наклейку и вытащил на свет пачку фотографий. — Это, — он бросил снимки на стол, — доказательства вашего обмана.

Я посмотрел на веер из чёрно — белых фотокарточек. Здесь были те же самые монстры, что я видел в записной книжке барона.

— Вы обещали нам армию убер — зольдатен! — визгливо крикнул Гитлер. — Я вам поверил, дал денег, велел не мешать! А вы? Что сделали вы? Наштамповали этих ни на что неспособных уродов?!

— Прошу прощения, мой фюрер, — неожиданно вступился за меня Геринг. Его самодовольная морда кирпичом сильно выделялась среди этого «генштаба». — С согласия барона я провёл несколько экспериментов на русских военнопленных. Испытуемые показали прекрасные результаты: они передвигались с молниеносной скоростью, рвали якорные цепи, как нити, кулаком пробивали брешь в бетонных стенах и стальной броне. — Он повернулся ко мне: — Ну что вы молчите, барон?

Я кивнул:

— Всё верно, мой фюрер, так и было. Генерал — фельдмаршал Геринг действительно проводил подобные эксперименты.

— И что потом? — спросил человек в чёрных брюках и кителе с золотыми нашивками на рукавах. Адмирал, наверное, ну или кто‑то в этом роде.

— Они все сдохли, как мухи, — ответил Геринг с глухим смешком.

— Я об этом и говорю! — снова взвизгнул Гитлер. Он вскочил с кресла и заметался по гостиной. — Вы, барон, обещали нам целую армию непобедимых солдат! Где она, чёрт возьми?! Почему вы всё время подсовываете мне каких‑то полудохлых уродов? — Он прекратил мерять комнату шагами, подошёл к генералу с треугольными усами, положил ему руки на плечи. — Почему танки Гудериана должны охотиться за вашими тварями по всему Берлину?

«Так вот откуда эти развалины», — вспомнил я о руинах разрушенных в хлам домов.

— Это было всего один раз, мой фюрер, — прогудел Гудериан, обернувшись через плечо.

— И что? Разве этого мало? Ваши танкисты должны громить дома в России, а не расстреливать их здесь на виду у всех. И это нам повезло, что его монстр, — он оставил погон Гудериана в покое и показал на меня пальцем, — не успел никого сожрать.

Я почувствовал, как у меня по спине побежали капельки холодного пота. Похоже, у Валленштайна дела вообще шли из рук вон плохо. Как бы мне в скором времени не пришлось и в самом деле отведать гостеприимства папаши Мюллера.

Гитлер заложил руки за спину и опять зашагал по комнате.

— Ни на кого нельзя положиться, ни на кого. Кригер обещал ещё неделю назад решить вопрос с устойчивостью мутаций. И что? Где результат? — спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Прошу слова, — как школьник поднял руку генерал с узким лицом, крючковатым носом и зализанными назад волосами. Фюрер кивнул. Генерал повернулся ко мне: — Герр барон, две недели назад в Рейхстаге вы мне шепнули по секрету, что хотите разработать вакцину и газ для мутации людей в вервольфов непосредственно на поле боя. Вы тогда сказали, что Кригеру с его фабрикой оборотней до ваших проектов, как до луны. У вас получилось?

Все посмотрели на меня. Даже Гитлер перестал шастать по комнате и, подобно футболисту, сложил руки на интересном месте.

Я растерялся не зная, что сказать в ответ. Что я знал о работах Валленштайна? Ничего, кроме тех записей, что успел прочитать.

В памяти неожиданно всплыли бумаги из лаборатории. Там что‑то было об этом. Газ… вакцина… воздействие препарата на мышечные ткани… Вспоминай, Саня, вспоминай!

— Барон! — голос фюрера прозвучал ударом хлыста. — Что вы молчите? Вам нечего сказать?

Во рту пересохло. Я несколько раз сглотнул, но в горле осталось сухо, как в пустыне.

— Есть, — выдавил я из себя и удивился, не узнав свой голос.

— Ну так поделитесь с нами, не молчите, — подбодрил меня молчавший до этого вояка с моноклем в глазу.

— Сейчас проходит последняя стадия испытаний, — пробормотал я, — осталось стабилизировать изменённую клеточную структуру объектов. Мутагенезный потенциал материала…

Фюрер сморщился, как от зубной боли.

— Барон, я достаточно наслушался вашей учёной болтовни. Вы можете сказать нормально, без этой ерунды: вы близки к прорыву или нет?

«А хрен бы с ним. Или пан или пропал».

— Да, мой фюрер. До завершения разработок осталось совсем немного…

— Хватит! — прикрикнул он. Сгорбившись и слегка подволакивая левую ногу, Гитлер вернулся к столу, сел в кресло. Я же так и остался стоять, хотя ноги меня уже почти не держали, появилась предательская дрожь в коленках, сильно взмокли подмышки. — Я сыт вашими обещаниями по горло. Вы будете работать в одной команде с Кригером, он, в отличие от вас, уже пачками штампует вервольфов. У него там не всё гладко с этой вашей стабильностью, ну так и помогите ему разобраться с этим.

Гитлер навалился на спинку кресла, прикрыл глаза рукой и замолчал. Молчал и весь «генштаб». Даже перестал гудеть скрытый где‑то под потолком вентилятор. Фюрер сидел так с минуту, потом сцепил пальцы в замок и положил на стол.

— Вам нужны люди для экспериментов?

Я пожал плечами, а потом кивнул, подумав, что речь идёт о персонале.