— Твари зеленые, облезлые, чтоб вас черти в ад утащили и на вилах поджарили!

Сержант поудобнее перехватил оружие, висящее на широком ремне и двинулся вдоль трубопровода, пробираясь по снегу, которого намело уже почти по колено. По пути он через слово поминал метеорологов, орков, природные условия и прочие сущности. Пройдя таким образом метров двадцать, оказавшись на полдороге между грузовиком и брошенной станцией, Махад стащил маску, буркнул "не заблудиться бы" и проорал во весь голос:

— Эй, там, паразиты зеленорожие!!! Жратва приехала!

Подумав немного сержант на всякий случай добавил:

— Только пожалуйста, смилостив… милость… тесь

Запутавшись в сложном слове он решительно закончил:

— Короче, нас как обычно отпустите, а то больше ничего не привезем!

После чего привычно зажмурился, ожидая, что сейчас из‑за спины выскочит огромная болотно — зеленая фигура в рванье или вообще без оного, изображая внезапное и устрашающее нападение. Однако ничего не произошло, только ветер выл голодным сквигом, закручивая белые смерчи колючего снега.

— Господь наш милосердный, да когда ж это кончится, — пробормотал сержант, приоткрывая один глаз. — Когда же меня наконец переведут в Город… Как они мне надоели. Никакое небо такого не стоит…

Оглашая окрестности нечленораздельными воплями, для привлечения внимания, Махад сделал еще пару шагов и больно ушиб ногу о что‑то твердое, скрывшееся под снегом.

— Зараза! — гаркнул сержант и от души пнул это что‑то непострадавшей ногой. Пнул и замер, когда очередной порыв ветра смахнул снежный покров с преграды.

Орк лежал здесь уже несколько часов, достаточно, чтобы промерзнуть по крайней мере снаружи, до каменной твердости. Большие красноватые глаза мертво уставились в небо, нижняя челюсть была выбита из суставов и свернута вбок, едва ли не до плеча. Сержант представил, какой силы должен был оказаться удар и поежился. Потом еще раз поежился, уже от мысли, как это нехорошо — оказаться при схватке двух банд. Обычно орки более — менее соблюдали упомянутые "традиции", но если случалась хорошая драка, из зеленых голов вылетали абсолютно все мысли и соображения выгоды.

Хотя покойник промерз, а это значило, что передел скорее всего закончился.

Но где тогда победители?

Махад машинально осенил себя знаком истинной веры, единой и непреходящей — троеперстно, как положено. Автоматически оглянулся — не видит ли кто. И пошел дальше, осторожно, сначала пробуя снег ногой, затем уже ступая. С красноглазых уродов станется заминировать округу просто так, для смеха…

Второй мертвец лежал в трех метрах дальше. Чудовищной силы удар раскроил кованый железный шлем и череп под ним до самых зубов. Орочья кровь растеклась огромной лужей и замерзла, став похожей на зеленоватое стекло. Затем Махад нашел третьего и вот тут‑то сержанту стало по — настоящему страшно.

Этот дохлый орк оказался не просто большой, а почти огромный, наверняка босс банды. И он был не просто убит, а разорван пополам. Не разрублен, а именно разорван. Искаженное предсмертной судорогой полулицо — полуморда скривило широкую пасть с обломанными клыками. Словно покойник горестно улыбался живому человеку с того света или куда там попадают нечестивые зеленорожие, славящие своих нечестивых гогу с магогой…

— Господи, спаси и сохрани, — прошептал Махад, снова крестясь. — Никола — Угодник, убереги…

Сержант оглянулся туда, где уже не столько виднелся, сколько угадывался грузовик. Затем посмотрел вперед, на станцию. Прижал к плечу приклад лазгана и пошел дальше, пробираясь между трупами, которые теперь лежали почти на каждом шагу. Похоже, схватка началась у опоры трубопровода, где открывался лаз в технический тоннель. И перемещалась вдоль труб, к насосной станции. Кто‑то схватился с орочьей бандой, насмерть. То ли он напал на "парней", когда те пришли за данью, то ли наоборот, орки напали на случайного встречного. Но так или иначе этот "кто‑то" косил врагов как траву — ни на одном убитом Махад не видел следов привычного оружия.

— Нет его… долго… — тихо сказал Тим. — И вроде уже буран начинается.

— Вижу, что нет, — огрызнулся Акерман. — И что теперь?

— Надо идти, искать, — с неожиданной решительностью выпалил Кауфман. — Вдруг что случилось.

— Будешь прикладом врагов бить? Или штыком заколешь? — яростно вопросил Акерман.

Кауфман неожиданно и молча откинул штык на лазгане, щелкнул фиксатором.

— Буду, — не совсем впопад отозвался он.

— Эй. полегче, — злобно сказал Акерман, отводя штык в сторону — из‑за тесноты кабины и неловкости Тима острие едва не укололо Сэма в щеку.

— Легче, — повторил Акерман и сам отомкнул собственный штык. Тяжело вздохнул, словно набираясь смелости и сказал почти робко. — Ну, давай, что ли.

— Давай, — эхом повторил Тим.

Солдаты молча посмотрели друг на друга и после долгой томительной паузы разом взялись за ручки на дверях.

— На счет "три" — предложил Акерман.

— Давай. — согласился Кауфман.

— Раз…

— Два…

— Тр…

И тут вернулся ветеран — сержант.

Махад ввалился в кабину тяжело, ворочаясь и пыхтя, как кит из океана, если бы морской зверь смог ходить. Черный комбинезон с блестками светоотражателей был облеплен снегом, который сразу же принялся таять и заливать ребристый пол водой. Сержант бы очень бледен и рядовые не сразу поняли, что отнюдь не ледяной ветер стал тому причиной. Махад не глядя забросил назад винтовку, которая упала на колени солдатам. Рывком переключил что‑то на приборной панели, мотор зарычал, набирая обороты. Сержант взялся за руль, не как раньше, небрежно, одной рукой, а крепко, двумя, будто от этого зависела его жизнь. Посидел немного, наклонившись вперед, молча. И только сейчас Сэм и Тим заметили, что руки у ветерана — сержанта трясутся так, что даже рулевое колесо чуть подрагивает.

— Наружу, оба, — коротко и четко выговорил, наконец, Махад. — Груз в снег, рубите ремни к чертям. И ходу отсюда. Очень быстро.

— Вот так мы его нашли, — синтетический голос планетарного комиссара звучал глухо и зловеще. — Вероятно, это разведчик. Был.

— Скорее всего, тварь пробиралась заброшенными техническими тоннелями, — вступил в разговор губернатор Теркильсен. — Наткнувшись на очередной завал вышла на поверхность и встретилась с орочьей бандой, которая ждала подношений. Орки, наверное, как обычно попрятались, чтобы "подстеречь" грузовик, поэтому тварь их не заметила сразу. И началось. Орки полегли все, тринадцать рыл, но все‑таки изранили врага так, что он дополз до станции и там сдох окончательно.

— Это мы и назвали "артефактом", — вновь вступил в разговор комиссар. — Повезло. Не случись этого, мы бы и не узнали. О них.

Владимир Сименсен молчал. Он не мог оторвать взгляда от того, что лежало в глубоком металлическом ящике, похожем на массивный стальной гроб с ребристыми стенками. Того, что было мертво окончательно и необратимо уже много месяцев, но даже после смерти внушало ужас при одном лишь взгляде.

— Да что это такое… — тихо вымолвил он, наконец. — Что это?

— Вот она, политика Арбитрес, — мрачно сказал Теркильсен. — Все замалчивать во благо общественного порядка, в лишних знаниях лишняя паника и все такое… Гребаное Очко Ужаса и сотня трахнутых демонов — Арбитр целой планеты не знает всех разновидностей самого страшного врага Империума!

— Я говорил. Вы ошиблись, Владимир, — произнес комиссар почти мягко, насколько это позволял синтезатор голоса. — Мы не губим Ахерон. Мы стараемся его спасти. Вот это — наш истинный и самый страшный враг.

— Дружище, тебя снова пробивает на пафос, надо проще, — устало махнул рукой Теркильсен, обращаясь к комиссару. Затем. Повернувшись уже к Боргару, пояснил:

— Quod ist progenes latronum hereditatum domine.

- 'Повелитель выводка воров наследия'? — автоматически и дословно перевел арбитр.